Дарья Екамасова: «Я не пожалела ни об одном порыве в своей жизни»
Актриса признается, что сейчас открыта для чувств, любви и удовольствий
В кино Дарья Екамасова чаще всего играет простых женщин со сложной судьбой. Сама же она — из потомственной интеллигентной московской семьи. И это выдают манеры, речь, умение слушать и деликатность. В ее чуть раскосых глазах присутствует магнетизм и есть нечто колдовское. (Недаром ей как-то не по себе в полнолуние.) Дарья призналась нам, что верит в Судьбу, дважды в год ездит в монастырь на Тибет для медитации и мечтает о настоящей любви.
— Даша, признание пришло к тебе с картиной Андрея Смирнова «Жила-была одна баба». Тебя считали элитарной актрисой. Но после некоторых сериалов полюбила и широкая публика. А какой известности хочешь ты?
— Конечно, какой солдат не мечтает стать генералом, но я все-таки считаю себя артхаусной артисткой и понимаю, что слава ко многому обязывает. Тебя начинают воспринимать как некий бренд. Мне нужно, чтобы меня уважали и зрители, и кинематографисты. Многие мои фильмы ездят на фестивали, не все имеют широкий прокат, хотя вот «Чемпионы», по-моему, — зрительская картина, это мой первый такой опыт, не считая «Влюбленных женщин». Кстати, меня сразу стали узнавать на улицах, говорят: «Ой, вы же Тамара». Не скрою, это очень приятно. Когда в это время рядом со мной находится мама, она так радуется, что для меня это радость вдвойне. Но все-таки узнавание по фильму «Жила-была одна баба» было другим, я чувствовала, что встреча со мной вдохновляла людей, они испытывали восторг. Понимала, что для них моя роль важна, сделала их в чем-то сильнее, о чем-то заставила задуматься. И мне это как раз интересно.
— Твоя Тамара из «Влюбленных женщин» очень не уверена в себе как женщина. Знакомо ли тебе подобное ощущение?
— Конечно, я тоже не раз ощущала неуверенность в себе. Помню, что в детстве 14 февраля я часто была королевой по валентинкам, а потом перешла в другую школу, и там два года подряд этого не происходило. И мы с моей подружкой наделали сами себе валентинок, и когда подошли к коробке, в которую их надо было класть, то подбежали другие девчонки с мальчишками, вырвали их у нас и увидели, что мы их сами себе написали. Вот это я не забуду никогда. (Смеется.) У меня плохо складывались отношения с одноклассниками. И только в девятом классе мы подружились, не со всеми, правда. Я вызывала раздражение не только своей независимостью и хорошей учебой, но и тем, что умела играть на пианино. К тому же многие уже начали баловаться куревом, а я, естественно, не пробовала и не хотела. Классная руководительница меня тоже не очень любила, в общем — тяжелая ситуация. А в довершение ко всему мы с мамой решили полечить мне волосы, они были длинными, и она сделала мне на ночь масочку из хны, а утром я проснулась оранжевой. Пришла в школу, и все, что можно было услышать про цвет и морковку, я выслушала, но зато рыжий оттенок остался у меня до сих пор. И мне кажется, что в тот момент моя жизнь поменялась. Несколько раз в жизни я перекрашивалась в этот цвет, были такие порывы. А если это еще совпадало с ролью, я всегда соглашалась, потому что для меня рыжий — просто судьба, тут же все меняется в лучшую сторону.
— Но теперь ты уже давненько, по-моему, в натуральном цвете. Значит, сейчас все хорошо и нет желания что-то изменить?
— Сейчас, видимо, уже такой возраст, когда хочется всего натурального. Натуральный цвет волос, натуральные брови, все, что природа дала, — это самое красивое. И это меня сейчас и внутренне устраивает. А когда тебе хочется поменять жизнь, то меняешь имидж. Несколько раз в жизни у меня были такие повороты на 360 градусов. Например, один из самых главных произошел, когда я решила жить отдельно. Я в детстве жила с бабушкой и дедушкой, а первую квартиру сняла лет в девятнадцать. И мне было страшно, потому что когда ездишь по фестивалям одна — это совсем другое, все равно вернешься домой, где есть родные… А тут за все надо было отвечать самой. Но сейчас я очень люблю свое одиночество, считаю, что у каждого человека должен быть уголок, в котором он может скрыться, подумать, почитать, поспать. Я очень уважаю личное пространство.
— А почему захотелось жить одной?
— Это был порыв. Мне не раз говорили в подобных случаях: «Ты будешь потом жалеть», но я ни разу не пожалела ни об одном своем порыве.
— Отпустили тебя легко?
— Я уже понимала, что в моей семье надо сначала сделать, а потом ставить перед фактом. И они уже постфактум узнали, что после тяжелой травмы я продолжила участвовать в шоу «Без страховки». Причем даже толком не помню, как все случилось. На одной из тренировок заболела нога, я не обратила на это внимания, думала, пройдет. А на опорном прыжке добила ее. Но меня лечили по страховке у лучших врачей. Правда, сначала, до полного обследования, доктор выписал мне сапожок, в котором я должна была не только ходить все время, но и спать. Естественно, дома я не носила его, не хотела афишировать травму, расстраивать близких. Перед их приходом прятала сапожок в шкафу. Чем опять же сделала себе хуже. А потом бац… гипс. Помню, как на костылях я подошла к эскалатору и поняла, что не могу спуститься. Вот тут я почувствовала страх, хотя и была с мамой. Но через несколько дней состоялась премьера «Чемпионов» в Москве, потом — съемки в Питере, а потом я даже поехала с костылями на кинофестиваль в Берлин, куда меня пригласили. Ты первый человек, которому я говорю сейчас, что, анализируя ситуацию, понимаю, что, наверное, согласие на участие было безответственностью по отношению к себе. Для меня это большой урок. В следующий раз, когда от меня потребуются такие нагрузки, я буду долго готовиться, и вообще спортом надо заниматься.
— Когда будешь выходить замуж, тоже поставишь родителей перед фактом или все-таки познакомишь с молодым человеком?
— Сценарий может быть абсолютно разный. Не буду говорить об этом в интервью, а то родители прочтут. (Смеется.) Я живу в потоке.
— А вообще, ты когда-нибудь знакомила родных со своими друзьями-мальчиками?
— Так как я все время училась и работала, у меня было не так много романтичных историй. Я рассказывала про них маме, но, по-моему, не знакомила ни с кем.
— А как ты относишься к слишком уверенным в себе женщинам, так называемым стервам, которые всегда держат мужчин в напряжении?
— Не знаю, мне кажется, что все это зависит от настроения женщины. Конечно, я люблю, когда все хорошо и тепло, но иногда у меня бывает плохое настроение, темные дни, и тогда стараюсь уединяться. Особенно в полнолуние. Я всех предупреждаю, что меня лучше не трогать. Ничего с этим поделать не могу, так что уже смирилась и перестала себя сдерживать. Просто стараюсь по возможности не ставить на эти дни съемки. Мои друзья с юмором относятся к этой моей особенности. Они знают, что в полнолуние меня надо кормить и говорить, что я самая красивая. (Смеется.) Смешно, но это факт.
— При этом ты как-то сказала: «Я и в артистки пошла, чтобы родителям доказать что-то, услышать похвалу от них». Говорила, что иногда они, конечно, тебя хвалили, но очень локально и сдержанно.
— Я видела, что других детей хвалят чаще и не ругают за «тройки». Но задевать меня это начало лет в двадцать пять, когда мне уже нужна была их похвала. Ведь, по сути, было за что, я сделала нечто серьезное. Позже, размышляя об этом, поняла, что, наверное, это было правильно — стимулировать меня таким образом на подвиги. Моя мама — детский психолог, думаю, она чувствовала, что иначе у меня ничего не получилось бы. А потом я увидела, что они радуются моим успехам, и успокоилась. Я находила у мамы журналы с материалами обо мне, она собирала фотографии и сама фотографировалась на фоне афиш с моими картинами. Мне было очень приятно.
— Мы все время говорим про маму, но есть же еще и папа…
— Папа, по-моему, вообще не знает, что такое похвала. Он из тех людей, которые во всем найдут недостатки, ему обязательно надо к чему-то придраться. (Смеется.) Характер такой. Хотя он умеет радоваться, но слишком скромный в этом смысле. Он редко приходит на премьеры моих фильмов, но потом обязательно их смотрит.
— Но ты чувствовала, что тебя любят? Были нежность, подарки, ласка от родителей?
— Я всегда знала, что я «умница-красавица» и меня любят. Конечно, они дарили подарки на Новый год, день рождения. Еще папа нам с мамой преподносил цветы на Восьмое марта. Но не могу сказать, что меня баловали. А вот бабушка с дедушкой подкидывали гостинцы, особенно за «пятерки». За какие-то особые успехи бабушка то кофточку, то юбочку покупала, так что с ними у нас скорее такой бизнес был. (Смеется.)
— С «умницей» поняла. А что было с «красавицей»?
— Умница-красавица — конечно, просто оборот. (Смеется.) Всегда знала, что я умница и хулиганка. А по поводу внешности… Бабушка меня все время хвалила, я думала, что симпатичная, но красоту представляла себе по-другому. Лет в двенадцать я хотела, чтобы у меня были короткая стрижка, шорты, я переделывала себе одежду. Занималась конным спортом, потом плаванием — мне казалось, что я толстая. В более позднем возрасте я стала понимать, что женская красота — это в первую очередь внутренний мир, чистота глаз. А однажды, мне было лет четырнадцать, ко мне подошла женщина, она оказалась представителем московского модельного агентства, и сказала, что у меня очень модный тип лица. Но, узнав про мой возраст, расстроилась и просила связаться с ней, когда мне будет шестнадцать. Меня тогда это очень обрадовало, я решила, что у меня французская внешность. (Смеется.) А в шестнадцать лет я про это агентство и не вспомнила. Конечно, вокруг было много всяких журналов о моде и красоте, но мне запрещали их читать. Бабушка выписывала «Крестьянку», и я помню пальтишки в нем. А мы в то время жили совсем не богато, и я даже носила некоторые бабушкины вещи. У нее были очень элегантные туфельки, пальто. Но все же сейчас мне кажется, что я немножко взросло одевалась. (Улыбается.)
— А учась в музыкальном училище, ты ощущала, что кто-то живет лучше, что девчонки могут себе что-то купить?
— Нехватка денег в детстве подвигла меня на то, чтобы зарабатывать самой. Я поняла, что, если хочешь независимости в жизни, помочь может только это. Так считаю и по сей день. С четырнадцати лет я подрабатывала: раздавала что-то в качестве промоушна, собирала высоких девочек по Москве и приводила их в модельное агентство. В шестнадцать лет я начала сниматься и уже могла позволить себе то, что многие не могли. Помню, на первую зарплату в кино купила себе мобильный телефон, они только-только появились. И еще купила стулья домой. Мы с ребятами из музыкального училища тащили их из магазина, на доставку денег не осталось. А через неделю они развалились. Это был ужас. Телефон сломался через месяц. Но мне вообще не везет с телефонами, с ними все время что-то случается. А маме я, в принципе, люблю дарить подарки и всегда что-то покупаю в поездках.
— Знаю, что тебя заставляли играть на фортепиано, ты ленилась, а сейчас пытаешься урвать хоть полчаса, чтобы посидеть за инструментом дома. Как часто это удается?
— Где-то раз в месяц, а если вдруг выпадают три-четыре свободных дня, то могу вообще не отходить от инструмента, разбирать новые произведения. Как только я оставила музыку и поступила в ГИТИС, поняла, что и это было мое! И я пыталась там во все самостоятельные отрывки вставлять музыкальные партии. Очень жалею, что техника ушла, многое забылось. Может, когда-нибудь я вернусь к музыке.
— На первом курсе музыкального училища ты оказалась на съемочной площадке фильма «Спартак Калашников», и сразу встреча с таким невероятным актером и личностью, как Андрей Панин…
— Он тогда еще не был так известен, как мне кажется. По крайней мере, для меня он был актером из «Каменской», и я высматривала потом эти кусочки и говорила: «Мама, я его знаю». И он был первым человеком, с которым я заговорила о поступлении, потому что мне уже хотелось чего-то еще. И когда начались съемки, я точно поняла, что надо поступать в театральное и завязывать с музыкой, потому что это мне было интереснее. Естественно, в первый год я не поступила, и он сказал: «Ничего страшного, я десять лет поступал». Меня не взяли и во второй, и в третий раз. И слава богу, потому что благодаря этому я окончила музыкальное училище.
— Не поступить в процессе учебы, конечно, легче морально. Но все же с каждым разом не таяла уверенность в себе?
— Нет, я даже не думала об этом и как-то особенно не расстраивалась. Я в этом вопросе была фаталисткой: весна — значит, надо пойти и попробовать. (Смеется.) Наверное, я знала, что поступлю. В ГИТИСе в тот год набирал Александр Шалвович Пороховщиков. Я видела, что он во мне заинтересован, и не боялась. То есть все сложилось так, как должно было сложиться.
— Даша, ты вообще фаталистка?
— По большому счету да. Я верю в судьбу, и в какой-то момент поняла, что можно пройти жизнь с опущенной головой, а можно легко и улыбаясь. Я верю, что чем больше работаешь, тем больше дается. Нельзя нарушать законы природы, обманывать, воровать, убивать, потому что это ломает твою карму.
— А любовь тоже надо просто ждать, не искать специальных знакомств, как и своих ролей?
— Мне кажется, нормальным девушкам несвойственно искать мужчин. Но главное, я уверена, что люди встречаются случайно. Можно проискать всю жизнь и не найти, а рядом будет человек, на которого ты даже не обратила внимания, а он — твой. Или не искать ничего, а он сам появится в твоей жизни и уже никуда не уйдет. В профессии — то же самое. Роли тебя всегда сами найдут, как и мужчины. Сколько раз мне говорили, что я утверждена, а проект закрывался или в итоге брали другую актрису. Или, наоборот, в последний час проб приходила, и все складывалось удачно. Конечно, я жалею, что раньше, когда много ездила по международным фестивалям, ни с кем не знакомилась, не общалась. Но с другой стороны, значит, было еще не время.
— Ты совершала какие-нибудь отчаянные или неожиданные даже для себя поступки, может быть, внезапные или экстремальные поездки?
— Не знаю, можно ли назвать такой мою поездку в Таиланд на остров Самуи в монастырь на медитации. Я искала себя, смысл жизни. Искала через буддизм, через азиатские страны. Это было четыре года назад, после «Бабы…» Съездив туда, я поняла, что это особенно необходимо людям нашей профессии. После больших проектов надо туда ездить, потому что потом, когда ты спускаешься с гор, понимаешь, что твои страдания и переживания мелкие и ненужные. Ты даешь обет молчания на восемь дней, поднимаешься в гору каждый день для медитации, посещаешь очень интересные лекции, живешь без телефона, моешься дождевой водой и соединяешься с природой. Приходишь есть раз в день, а там уже все стоит. Выбор еды небольшой, но через восемь дней ты понимаешь, что, кроме одного ореха и яблока, тебе ничего не нужно.
— Ты выросла в хорошей семье, где и мама с папой, и бабушка с дедушкой счастливы друг с другом. Для тебя идеальная семья такая же?
— В моей семье никогда не было диктата ни у родителей, ни у бабушки с дедушкой. Они живут, как чувствуют. Например, «сегодня у нас будет матриархат», а «сегодня патриархат», они — единое целое. Если у одного хуже настроение, пусть он покомандует, а если хорошее настроение, он может просто завалить цветами и признаниями в любви. В другой день лучше вместе помолчать. У них никогда не бывает обид друг на друга. Поэтому я надеюсь, что с моей второй половиной, с которой я когда-то свяжу жизнь, у меня все будет строиться на тех же принципах. Я чувствую, что у меня тот возраст, когда мне хочется открываться любви и познавать жизнь с этой стороны. Ведь на протяжении тридцати лет я работала, училась и не занималась личной жизнью. И сейчас я открыта для чувств, для любви, удовольствий. Мне это интересно, меня очень тянет туда. И я надеюсь, что у меня появится время, когда я смогу себя посвятить этому магическому чувству, когда сносит голову и хочется лазить по крышам, пить по ночам кофе в кафе, болтать и смотреть друг другу в глаза.
