Виктор Дробыш: «Взятку в миллион долларов мне принесли прямо в чемодане»
Известный продюсер — о детстве, семье, «Фабрике звезд» и новых проектах
В переводе с греческого его имя означает «победитель». Виктор Дробыш — человек, которого не надо представлять. Он один из самых успешных продюсеров и композиторов в нашей стране, с которым мечтает поработать любой начинающий артист. В медиакругах у Дробыша репутация «парня с характером», который умеет отстаивать свои интересы и спуску обидчикам не дает. А вот в том, что касается семьи, грозный продюсер оказался удивительно мягким, трепетным человеком, который с нежностью и любовью относится к своим детям.
Можно сказать, что Дробыш — заслуженный отец. В свое время яркую историю любви композитора к будущей супруге Татьяне подробно описывали в журналах. Девушка покорила его с первого взгляда — не только своей красотой, но и тем, что никогда не стремилась на эстраду. Она стала прекрасной женой и матерью, о чем Виктор не перестает повторять в своих интервью. «Порочащих связей», темных пятен в биографии у Дробыша нет, поэтому с прессой он общается охотно. Вот только в силу загруженности не всегда удается выкроить на это время. Например, это интервью мы переносили три раза, хотя и повод был достойный — участие в телешоу «Два голоса».
— Виктор, вы человек занятой и в дополнительном пиаре не нуждаетесь. И все-таки стали членом жюри в шоу «Два голоса» на СТС?
— А мне понравилась идея этой передачи, отношения родителей и детей. Я видел, как отцы общаются со своими детьми, подыгрывают им, поддерживают. Я считаю, эта передача несет в себе важный человеческий заряд. Я, например, стал гораздо лучшим отцом, чем был до этого. В подобных проектах мне всегда жалко маленьких участников. В какой-то момент я даже подумал, что, наверное, зря в это ввязался. Не то что я какой-то слабохарактерный, но, когда вижу, что из-за моих замечаний малыши плачут, становится не по себе. Но потом как-то собрался: ведь это правила игры, значит, они должны быть к этому готовы.
— Как думаете, а родители почему в этом участвуют?
— Некоторые, как мне кажется, решили вот таким образом воплотить свои собственные мечты. Всю жизнь они занимаются музыкой, и никогда не выпадало шанса спеть где-нибудь, кроме как в караоке или в душе. А тут — бац! Они на сцене, их показывают на всю страну. Иногда они даже забывают, что рядом их ребенок, который был всего лишь средством попасть на сцену. И вот тут они нарываются на жесткую реакцию жюри в моем лице. А по другим родителям видно, что они не имеют отношения к музыке и в ноты не всегда попадают, но так хотят помочь своему малышу! Смотрю на них и восхищаюсь.
— У вас тоже такие родители…
— Я рос дворовым пацаном. И с моим таким состоянием души ничто не предвещало, что я повернусь к музыке. Но как-то повернулся, и уцепился, и держался долго. Только лет в тринадцать-четырнадцать «заблудил». Это такой возраст, всплеск гормонов, когда у мальчиков крыша едет. Настолько невероятные мысли в голове появляются! Ведь я, ненавидя физику и математику, вообще в этом не разбираясь, пошел на подготовительные курсы, чтобы поступить в авиаприборостроительный техникум.
— А почему? За компанию, наверное?
— Ну да. Пришел какой-то дебил из этого техникума и стал рассказывать, как это круто — космос, самолеты. И я решил, что все, буду Циолковским. С чего вдруг?.. Помню, ездил на эти курсы по вечерам, пропуская музыкальную школу, и однажды крикнул учительнице: «Не нужна мне ваша музыка! Я буду авиаконструктором!». Она ответила: «Дурак! Какой из тебя конструктор!». К родителям пришла, заплакала: «Вы вообще понимаете, что происходит?! Мы же теряем парня». И тут мне стало стыдно. Я подумал: а ведь я даже ничего и не смыслю в математике. Ну я могу, конечно, доллары на рубли пересчитать, тем более что сейчас и приборы в этом помогают, но и все.
— Все-таки слезы учительницы на вас повлияли или папа нашел нужные слова?
— Все вместе. Когда родители в такой момент проявляют халатность, можно ребенка упустить и сделать его несчастным. Мне повезло, что отец своей жесткой рукой меня тогда направил. Ух! Сейчас даже страшно представить, что было бы, если б я «соскочил» с музыки. Я ведь еще хотел в зимний футбол уйти, для этого надо было в интернат поступать.
— Насколько я знаю, футбол у вас остался в качестве хобби.
— Да, и футбол, и хоккей. Но в этом я не профессионал. И рад, что моя жизнь сложилась именно так. Хуже было бы, если бы я бросил музыку и стал каким-нибудь нерадивым хоккеистом, который умеет бренчать на пианино. Наверное, все-таки Бог больше музыкальный талант в меня заложил.
— Вы сказали: направить жесткой рукой. Наверное, в отношении подростка это срабатывает, только если родители пользуются авторитетом.
— Да. А для этого нужно постоянно быть с ребенком, уделять ему внимание. Я иногда думаю, что я к своим детям слишком хорошо отношусь: они сыты, обуты, одеты, у каждого своя комната. Если им нравится наволочка со Спайдерменом или Дюймовочкой, она у них будет. Если они хотят есть орешки — будут есть орешки, мороженое — мороженое. Я исполняю все их желания, балую. А по большому счету им не нужно, чтобы папа, которого нет всю неделю, в выходные пытался возместить недостаток внимания с помощью таких «муси-пуси». Гораздо важнее ежедневное, рутинное наблюдение. Кстати, после той передачи мне стало стыдно, и я начал по-другому относиться к своим отцовским обязанностям. Съемка закончилась в два часа ночи. Пока я приехал — было уже три часа. Дети уходят в сад к восьми. Но я все равно встал на автопилоте, почистил зубы и сел вместе с ними завтракать. Поболтал, дал какой-то приз, проводил их. И так было хорошо на душе оттого, что их утром увидел! И я теперь стараюсь в течение недели хотя бы положить их спать или забрать из садика. Для мальчика отец — самый большой пример. Вот Даня видит, что я увлекаюсь хоккеем, и сам уже играет.
— А музыкой занимается?
— Музыка нравится Лиде, а Дане интересен хоккей. Я вообще не сторонник творческих династий. Считаю, что не стоит заставлять детей идти по твоим стопам. Если, конечно, у ребенка есть такое желание, я буду помогать, а насильно — зачем? К тому же это рано — сажать за рояль в четыре года. У ребенка должно быть детство. Смотрю на некоторых родителей: у них дети в три-четыре года и английский учат, и музыка у них, и танцы, и балет. Малыш с раннего возраста живет в состоянии стресса. Дайте ему просто дурака повалять! Гораздо лучше, если потом вы организуете его жизнь так, чтобы свободного времени оставалось мало. Безделье ведет подростка на улицу — в плохом смысле этого слова. По себе помню, те из ребят, кто ничем не занимался, шли на улицу — по лужам бегали, на плотах катались, замазкой кидались, драки устраивали район на район. Но я, хоть и был уличным парнем, держался в рамках, которые поставили мне родители. А мне помимо музыкальной школы и игры на пианино нужно было каждый день читать по пятьдесят страниц из книги. Не знаю, почему отец выбрал такую меру воспитания. Он сам любил читать и был очень эрудированным человеком, несмотря на то что всю жизнь проработал токарем на заводе. Вот некоторые мамы говорят: мой сын в восемь месяцев пошел, а мой в девять, а моему год уже, а он еще не пошел. Ну и что? Какая разница? Главное, куда он потом придет.
— Жена Татьяна с вами в этом согласна?
— Не совсем. Она у нас «строгая учителка». Против того, чтобы детей баловать, старается их подзагрузить. А я, наоборот, их разгружаю. (Смеется.) Так и рождается наша система воспитания. В целом они нормально растут. Кое-чего знают, рисуют, читают, рассказывают стихи на английском. Лида поет, Даня на коньках катается.
— А старшие сыновья не стали себя связывать с музыкой?
— Почему? Они связаны. Иван играет на барабанах. Старший, Валерий, — гитарист, даже что-то продюсирует. Но при этом он работает в банке. Музыка для него как хобби. У него нет такого состояния: если я не напишу песню, то мне нечего будет есть. Когда музыкант зарабатывает деньги творчеством, это чудо.
— У вас всегда были хорошие отношения с деньгами? Говорят, у каждого человека есть «денежная карма». Один бьется-бьется, ничего не выходит, а к другому деньги так и липнут.
— Я всегда жил достаточно гармонично. Такого, чтобы вот прямо совсем катастрофа, не было. Помню, когда выступал с группой «Земляне», получил свою первую зарплату в «Ленконцерте» — девятьсот девяносто рублей! Огромная по тем временам сумма. У моих родителей на двоих выходило четыреста. И я, молодой парень, держу эти деньги в руках и думаю: «Так, что-то с ними надо делать!». (Смеется.) У нас даже не было времени их и тратить. Получили зарплату, уехали на гастроли, приехали, получили деньги, снова уехали. Не возникало мысли: накопить, вступить в кооператив, приобрести квартиру. Или машину купить. Плевать на это было. Неинтересно.
— А на девушек?
— Это никогда не являлось самоцелью. Мы были популярны, давали концерты — поклонниц хоть отбавляй. Я говорю сейчас о женском внимании, не о сексе. Есть люди, которые этим обделены, поэтому при появлении денег первая мысль, которая у них возникает: окружить себя красивыми «телочками». Мы же чем больше зарабатывали, тем больше вкладывали в музыку. Я счастлив, что в свои молодые годы попал в такую компанию. Очень благодарен Игорю Романову, который всегда был для меня примером. И Владимир Киселев, руководитель «Землян», сыграл в моей жизни важную роль. Я им признателен за то, что в лихие девяностые оградили меня от всякой этой херни с наркотиками. Киселев, который позвал меня в группу «Санкт-Петербург», сразу сказал: «Имей в виду: если хоть один раз я тебя с наркотой увижу, вылетишь из группы сразу же». Я подумал: да врет, понты. Но ребята сказали: «Нет, у него действительно так. Прокололся — до свидания, никаких переговоров». И этот страх провел меня по узенькой дорожке мимо всех соблазнов. Я до сих пор могу сказать, что в этом плане «девственник». Наркотиков ни в каком виде не пробовал.
— Как получилось, что вы жили за рубежом, а потом вернулись на родину и сразу стали работать с такими звездами первой величины, как Валерия и Кристина Орбакайте?
— Это было мое чутье и правильный подход. Я очень много сделал для своего будущего успеха. В 1994 году мы с ребятами уехали в Германию. Продали машины, все деньги вложили в свой проект — группу «Пушкинг». Я считаю, это была очень талантливая группа, но мы пролетели. По разным причинам: политическим, экономическим. После этого я оказался один на один с жизнью. Без денег. Работал как вол, спал по три часа в сутки. Давал уроки музыки, делал аранжировки, писал песни. Потом мы с семьей переехали в Финляндию. Там возникло сотрудничество с дуэтом Pets. Они спели песню DaDiDam (ее позже перепела Кристина Орбакайте). Приезжая в Канны на музыкальный фестиваль, встречал там русских «коллег». Многие думали, что я финн.
— А вы похожи внешне.
— Да, — говорю, — я не финн, я русский". — «А что же в России не работаешь?». Но я знал, какая здесь коррупция. Понимал, что прошло шесть лет, я никого в шоу-бизнесе не знаю. Они предложили познакомить меня с Пугачевой. Алла Борисовна сразу взяла у меня несколько песен, ни одну не спела, отдала Кристине. И после этого ко мне посыпалась куча предложений, от разных артистов, уже дороже. И я все отвергал. Мне не хотелось, чтобы кто попало исполнял мои песни. А вот с Валерией я был готов и бесплатно работать. По большому счету я не особо много заработал на тех же «Часиках». Но получил гораздо больше, чем деньги. Интуиция, чутье, как хотите, — но мои песни в исполнении этих артистов стали хитами. Потом меня пригласили на Первый канал, на «Фабрику звезд» в качестве продюсера. И вот теперь я уже достаточно известный парень.
— Как считаете, вы прошли «испытание медными трубами»?
— Может, если бы это произошло в 1986 году, мне бы снесло крышу. Но у меня были и взлеты, и падения. Я знаю, что такое труд музыканта. И к своему успеху пришел уже достаточно зрелым человеком. Как говорит Алла Борисовна, со знаменитыми людьми надо знакомиться по второму разу. Нет, это не про меня. Я не изменился.
— Правда, что на «Фабрике звезд» вам предложили взятку — то ли миллион рублей, то ли долларов?
— Миллион долларов, принесли прямо в чемодане. Большом таком чемодане из советских времен, с которыми раньше в армию провожали. И ладно бы этот человек где-то по-тихому его передал. Нет, он зашел во время трехминутного перерыва и брякнул его прямо на рояль. А вокруг куча народу. Все, наверное, подумали, что это техник, может, какие-то инструменты принес. А я приоткрыл чемодан тихонечко — мама дорогая, столько денег! Я до этого миллион долларов «вживую» не видел. Кстати, в дипломат, как показывают в кино, он ни за что не уместится. Этот мужик говорит: «Ну вот, как договаривались. Здесь миллион». У меня давление поднялось, стало страшно. В голове крутится, что сейчас придут менты и меня повяжут, как в фильмах про гангстеров. Но соблазн, признаюсь, был. Я даже стал себя уговаривать: «А вдруг она круто поет? Ну или поет плохо, но хотя бы красивая?». Но когда она вышла, я понял, что деньги не помогут. Выгонят ее с «Фабрики», а мне потом за этот миллион придется отчитываться. А вдруг этот человек всем все расскажет! Подошел я к этому мужику и сказал: «Заберите чемодан, сделка не состоится!». А потом так обидно было читать, что это самая коррупционная «Фабрика звезд» за всю историю, что там одни блатные.
— Вы всегда думаете о коммерческом успехе? Было такое, что пришлось «наступить песне на горло», потому что вы понимали: не будет она хитом?
— У меня есть любимые песни, такие как «Девочка на шаре», «Расставание». Я сразу понимал, что они не станут хитами в нашей стране. Что называется, «не формат», не для широкого потребления. Не завоевали они «золотых граммофонов», и что? Они мне все равно нравятся.
— Осознание власти над судьбами артистов — что это для вас?
— Большая ответственность. Бывает, ко мне приходят и говорят: «Подпиши со мной контракт!». А я отказываюсь, не хочу. Это же как дополнительного ребенка посадить на шею. Стас Пьеха со мной уже пятнадцать лет, вырос на моих глазах. Я знаю все его болезни, всех его женщин, что он ест, пьет, сколько раз подтягивается на перекладине. Я знаю, что происходит в личной жизни у Славы. Мы все как в большой семье. Приходится постоянно какие-то конфликты разруливать, кого-то с кем-то мирить, вести переговоры, встречаться с нужными людьми. Прошел у Славы в Кремле большой концерт, аншлаг. Я счастлив, и она счастлива. А все остальные тоже вроде бы рады, но думают: «А я, а у меня? Я тоже хочу в Кремле концерт». А я же их всех люблю. И становлюсь заложником ситуации. Вот и сейчас у меня новая ответственность, новый «ребенок», — талантливый парень Саша Иванов. Это — моя надежда, моя пенсия, моя гордость. Сделаю из него Артиста и могу спокойно идти на отдых. Он из Белоруссии, у нас с ним одни корни. В этом году мы будем бороться за право выйти на европейский уровень и представлять на «Евровидение» Беларусь".
— Вы — человек со стальными нервами.
— Нет. И это моя самая большая проблема. Прочитал недавно в каком-то журнале интервью с Жераром Депардье. Его спрашивают: «Вы уже достаточно зрелый человек. Чему самому важному в жизни научились?». Он: «Я научился не спешить реагировать». И верно. Все мои самые большие неудачи происходили именно от излишней эмоциональности, а надо было с холодной головой все как следует обдумать.
— А дома вы какой, жесткий?
— Я?! Да я хоть раз обидел ребенка? Иногда чувствую, что надо бы все-таки по жопе наподдать, ну или хотя бы голос повысить. Но нет. Говорю Лиде: «Если ты сейчас же не пойдешь спать, знаешь, что я тебе сейчас сделаю? Знаешь?!». Она ресничками похлопает: «Знаю, папа. Ни-че-го». И посылает мне воздушный поцелуй.
