Юлия Пересильд: «Когда я теряю уважение, у меня пропадает интерес»
Актриса призналась, что с иронией относится к статусу звезды, продолжает ездить на метро и не понимает, зачем нужны бриллианты
Юлия Пересильд — одна из самых ярких актрис своего поколения. Узнаваемость пришла к ней с «Краем» Алексея Учителя, но серьезные успехи долгое время были связаны с театром, которому она абсолютно предана. Однако популярность не сделала Юлию недоступной звездой: она не считает зазорным ездить в метро и иронично относится к статусу селебрити.
Сильный характер и мужской склад ума сочетаются в ней с ранимостью, чувствительностью и большой способностью к сопереживанию. Причем не только на словах, но и в поступках. Она вообще настоящая до мозга костей, до кончиков пальцев. Всегда выкладывается на все сто: и в работе, и в человеческих отношениях. Вопитывает двух дочек и являтся попечителем в благотворительном фонде «Галчонок», занимающемся детьми с органическими поражениями центральной нервной системы. Живет в системе своих, а не общепринятых ценностей: очаровывается талантом, расстается, когда теряет уважение.
Давай поговорим про твою новую работу — сериал «Людмила Гурченко». Мне кажется, согласиться на такую роль страшно! Сила личности и близость ее ухода…
Юлия Пересильд: «Да, и я очень долго отказывалась от этого предложения. Но история сама пришла ко мне и просто накрыла. Признаюсь, что эту роль я вообще не воспринимаю как роль, потому что для меня Людмила Марковна — слишком живой человек, который был рядом долгое время, хотя мы и не были знакомы. У меня есть арт-группа „С. А. М“, которая очень непросто создавалась. Гурченко тоже всю жизнь мечтала о своей джаз-команде. Мучилась, что не получается так, как хотелось. Мое внутреннее приближение к ней началось именно так. Как бы ужасно, дико ни звучало, я Люсю воспринимаю как далекого друга, а не как идола или гранд-даму. Я часто думаю: могла бы она так поступить или нет? Не знаю, может быть, это мой способ защиты от критики, что, возможно, польется после выхода картины, но даже если это случится, у меня внутри есть закрытая территория личной мотивации. Я все равно очень благодарна, что играю Люсю Гурченко, потому что это можно сравнить с накачиванием мышц у спортсмена. Эта картина для меня — жесткий спортзал».
Что тебе ближе всего, дороже в Гурченко? Ты говорила, что очень чувствуешь ее…
Юлия: «Во мне есть такая же боль актрисы-женщины, у которой в личной жизни не все так удачно складывается. У меня самая любимая ее роль — в «Полетах во сне и наяву». Ее лицо у стены в одном из эпизодов в критические моменты жизни встает у меня перед глазами. Или «Пять вечеров»… А ее вспоминают по «Пяти минутам» или «желтым» историям, отношениям с мужчинами. Прочитав ее книги, я поняла, что мы во многом абсолютно разные, но есть одна общность, и это очень важно — она тоже была больна своей работой. Жила этим. У меня иногда спрашивают: «А какое у вас хобби?» И дело не в том, что его некуда впихнуть. Я даже не знаю, что это такое. Где хобби, там и работа — и наоборот. Эта картина — год работы в сумасшедшем режиме. Мало кто из актрис на такое согласился бы. И я вообще не суеверный человек, не верю в мистику, но иногда приходила на площадку и понимала, что мы не можем сегодня снять, не готовы, потом раз… и снимаем. И что это? Энергия этой женщины так действует? Хотя съемочная группа у нас была очень хорошая. Но когда все выворачивалось так, что ты сама потом не понимала, как все произошло, думала, что это чудо.
Прочитав ее книги, я поняла, что она вторая Раневская по чувству юмора. В книге «Люся, стоп!» она пишет: «И вот уже когда хочется послать всех на… и ты уже представляешь, как тебя сейчас разорвет и все полетит, я говорю себе: „Люся, стоп!“ Она признавалась, что иногда успевала себе это сказать, а иногда нет. И я во время съемок периодически вспоминала эту фразу. Для меня так важна эта роль, что я привела на картину своих музыкантов и вообще подтянула всех, кого могла, поэтому это для меня кровное. Так что если уж у нас случались конфликты, то не на жизнь, а на смерть».
Как я поняла, и ты способна сказать человеку в глаза все?
Юлия: «Я не люблю наглость и хамство. И у меня бывают конфликты по этому поводу даже на съемочной площадке. Многим из моих друзей или знакомых не нравится, когда я говорю им, что сегодня они вели себя как свиньи или как несознательные подростки. Но, как правило, эти люди мне дороги. А на тех, на кого мне плевать, я не буду тратить нервы. Я терпеть не могу необязательности. По-моему, это безответственность. Я ни разу не видела, чтобы Женя Миронов или Чулпан Хаматова забыли о том, что они договорились с кем-то встретиться, кому-то позвонить. Можно забыть принести из дома какую-то вещь, которую у тебя просили, допустим, книжку. На мой взгляд, безответственность сродни высокомерию — человек считает, что он имеет право забыть что-то или пообещать, но не сделать. Этим страдали некоторые мои однокурсники. Я пыталась их переделать, но кого-то так и не смогла. И с ними у меня теперь прохладные отношения, хотя когда-то я их нежно любила. Я поняла, что такие люди могут в любой момент подвести и даже не будут по этому поводу переживать. К сожалению, иногда человек совершает что-то такое, из-за чего ты начинаешь в нем разочаровываться. И… можешь его даже разлюбить. Это касается не только любимого человека, но даже друга или партнера. Или даже ничего не совершает, а просто в нем увидела то, чего раньше не видела. Когда я теряю уважение, у меня пропадает интерес».
Общалась ли ты во время съемок с близкими людьми Людмилы Марковны?
Юлия: «Я не хочу опускать образ до подробностей личной жизни и быта, я хочу ее воспринимать по ее книгам, по тому, как она видела этот мир, по тому, как его понимала. Ни через ее мужчин, ни через подруг, ни через кого-то другого, потому что десять людей, которые тебя окружают, расскажут совершенно разные истории. И ни одна из них не будет иметь отношения к правде. Все, что она хотела о себе сказать, она написала. Поэтому все, что выходит за пределы ее книг, это не ко мне».
А другая твоя свежая работа — сериал «Таинственная страсть» Василия Аксенова — не жесткий спортзал?
Юлия: «Нет, там я занималась тонкими внутренними вещами, прекрасным французским кино. Я недавно посмотрела материал и поняла, что это действительно так было с Катрин Денев, с Аленом Делоном. Эти женщины шестидесятых, стрелки на глазах… Причем мне казалось, что таких девушек невозможно сыграть достоверно, но у нас, по-моему, получилось. Я смотрю на себя, а мне кажется, что это вообще не я, я так даже выглядеть не могу. Это какая-то другая женщина, женщина-виденье. Я должна была играть не эту героиню. Но вдруг мне сказал Денис Евстигнеев про Ралиссу. Мы порепетировали, и я поняла, что он прав».
Ты смогла почувствовать ту эпоху?
Юлия: «Это великий период романтизма. И все, что происходило, было не цинично и не пошло, потому что они боролись за свободу. Очень много любовных перипетий происходило на фоне мыслей, взглядов, сотворчества, но это были творческие связи в большей степени, чем сексуальные. Соединялись люди, близкие по духу. В той атмосфере они влюблялись друг в друга ежеминутно, ежесекундно. И так же расставались».
Однажды ты мне сказала, что не влюбилась бы в человека без творческого интереса к нему. И сейчас так?
Юлия: «Я не знаю, поменяется ли это когда-нибудь вообще, но я никогда не кидалась на яркую внешность, на положение, нет, только талант. И, как правило, это всегда происходит в нашем актерском пространстве, потому что я всю жизнь в нем, из него не выхожу. Для меня сложно сохранять отношения, если это пространство не его тоже».
А может ли быть, на твой взгляд, у больших актрис счастливая личная жизнь? Все-таки такие пары есть, были…
Юлия: «Конечно, есть всегда какие-то исключения, хотя и у них могли быть скелеты в шкафу, о которых мы не знаем. Мне кажется, что жизнь творческих людей не может быть легкой и простой. Эмоции все время на таком высоком градусе, просто итальянские страсти. И Люся иногда расставалась с мужчинами не потому, что ее что-то не устраивало как женщину, а потому, что их творческие взгляды расходились. Объяснить это сложно. Можно только почувствовать».
Ты считаешь, что тебя не хватает на личную жизнь?
Юлия: «Я тебе страшней скажу — у меня ее нет. Есть прекрасная семья: дети, родители, но личной жизни в том понимании, как ее, наверное, воспринимают люди, у меня нет».
Есть ли у тебя внутренняя потребность быть влюбленной?
Юлия: «Мне нужно быть хотя бы легко очарованной. Этого может хватить. Я очень люблю талантливых актеров, режиссеров, операторов, и мне всегда хочется одаривать их подарками, улыбаться, писать им хорошие письма, говорить добрые слова».
А хочется такой любви, чтобы сносило голову?
Юлия: «Не всегда это бывает, а может быть, и не всегда нужно. Сейчас у меня такой период, когда я горю другим. Я влюбляюсь в какие-то работы, и, наверное, эмоционально и физически меня на что-то не хватает. У кого-то сносит голову от молодых людей, мужчин, а у меня — от новых предложений, и я хочу между ними не разорваться. (Смеется.) Но вообще, мне кажется, что все жизненные ситуации всегда актеру идут впрок. Чем больше происходит встрясок разного рода, тем больше идет в сундучок твоих внутренних эмоциональных накоплений».
Скажи, у тебя были сильные переживания в любви, болезненные расставания, нежелание еще раз влюбляться?
Юлия: «Да, конечно, хотя я всегда сама разрубаю ситуацию. Причем иногда делаю это просто как мазохист. (Усмехается.) Когда чувствую, что что-то начинает происходить не так, стараюсь первой закончить все».
От страха, чтобы не бросили тебя?
Юлия: «Думаю, да. Все мы боимся быть брошенными. Хотя я люблю выяснять отношения. Мне нужно знать: да — нет, понимать, что происходит. А еще меня нужно как человека очень сильно держать. Если мы вместе работаем, значит — работой. Или общей идеей. Если меня отпустить, я уйду. Все мои великие расставания (улыбается) были связаны с тем, что у нас исчезало общее дело».
Ты недавно сказала, что многим восхищаешься в наших мужчинах, которых все женщины ругают. Чем же?
Юлия: «Негатив всегда высказывать легко. Но нашим женщинам нужно быть мудрее и хитрее. И хотя мы чувствуем с каждым днем, что становимся все сильнее и сильнее, мужчин надо как-то поддерживать и немножко по-матерински к ним относиться. (Улыбается.) Меня восхищает, когда мужчины могут вдруг проявить какое-то благородство. Я восхищаюсь достойными отцами. Мне важно, чтобы человек обладал двумя качествами: умом и талантом. Но я понимаю, что очень многого хочу. Талантливому мужчине многое можно простить. Не все, конечно, не откровенные подлости, а какие-то слабости, вредные привычки».
На съемках ты видишь вокруг себя много талантов: режиссеров, операторов, актеров…
Юлия: «Я очень люблю мужские компании. Мне с мужчинами хорошо, легко. Мне нужна их энергия. Я люблю шутить с ними на разные темы, в том числе и на мужеско-женскую, иногда даже жестко. (Смеется.) И я кайфую от того, что нахожусь в окружении талантливых людей. Я в них влюблена так сильно, что жить не могу без них!»
Ты открыта в дружбе, хотя бы с подругой детства?
Юлия: «Мы так хорошо чувствуем друг друга, что нам уже не нужно даже ничего говорить. Это что-то из серии: я о тебе думаю — значит, я тебе помогаю. Это высший уровень близости. Безусловно, глобально она знает, что происходит в моей жизни. Но, к примеру, о своих переживаниях, связанных с ролями, с профессией, я не говорю. Она этого не поймет. К тому же пока я сама какие-то вещи еще для себя до конца не сформулировала».
Значит, ты все-таки закрытый человек?
Юлия: «Я сама не могу понять, открытый я человек или закрытый. Меня можно попросить о любой проблеме, в том числе бытовой. Например, погулять с чьей-то собакой, поехать за лекарствами для кого-то, и я всегда откликнусь. Наверное, нескромно так говорить, но таких людей немного. Однако среди моих однокурсников они есть. Например, я могу вдруг сказать: „Ребята, у меня некому посидеть с ребенком“ или „Нужно встретить на вокзале моего педагога, потому что я в это время буду в Берлине“, и мой друг Паша Акимкин едет и встречает. Но тому же Паше (а он один из ближайших друзей и крестный моей дочери) я никогда не буду рассказывать о том, что у меня происходит внутри. И вообще никому и никогда».
Когда родилась твоя старшая дочь Аня, ты была на самом взлете актерской биографии. Не думала о том, что можешь выпасть из обоймы?
Юлия: «Нет, вообще не переживала по этому поводу. И все успевала».
А во второй? Когда уже все было еще серьезнее с карьерой…
Юлия: «Тоже. Просто рождение ребенка — это всегда волнительно. Никогда еще дети не мешали профессии. Я в это не верю».
Ты всегда была ответственной, но изменилось ли в тебе что-то с появлением на свет второй дочки?
Юлия: «Это не связано. Просто первый ребенок начинает взрослеть. Когда дочка была младше и находилась по большей части дома, было проще. А сейчас надо как-то выстраивать жизнь. Если бы мы жили в деревне, другое дело. Вышли на улицу, сиди или гуляй — нет вариантов, а в Москве — столько возможностей! Хочется, чтобы твой ребенок развивался. Вот я думаю, почему Аня так по-взрослому разговаривает? Наверное, потому что я никогда с ней не сюсюкала. И сейчас мы с ней можем поговорить обо всем. Я считаю, что человек рождается, к сожалению (а может, и к счастью), уже такой, какой он есть. Самое главное, чтобы у ребенка было желание чем-то заниматься. У меня перед глазами много примеров однокурсников, одноклассников, которые учились в музыкальных школах, знали английский язык, танцевали и имели потрясающие возможности. Но абсолютно не реализовались. Каждый по своей причине. Как сделать так, чтобы ребенок хотел учиться? Мне не нужны его „пятерки“. Но пусть у него будет желание познавать что-то».
Какое самое приятное времяпрепровождение дочек с тобой кроме поездки на отдых?
Юлия: «Чтение книг. Когда у меня уже нет сил, то нам читает Аня. Она уже мне в этом помогает».
Аня уже сама на сцену выходит в Театре Наций…
Юлия: «Да, она играет, ей нравится, а там посмотрим. Я не пытаюсь ни в ту, ни в другую сторону на нее влиять. А мне она уже говорит, что ей что-то больше нравится в моей работе, что-то меньше, даже какие-то замечания свои высказывает».
У тебя сейчас начнется, да он уже начался, «бум на Пересильд». Ты готова к этому?
Юлия: «Именно поэтому я уже отказалась от нескольких киноработ. Именно поэтому я не хотела бы сейчас давать много интервью. Мне не хочется ненужной шумихи, нужно все это как-то дозировать».
А как все это воспринимают родители?
Юлия: «Мама просто говорит: „Что-то ты уже подустала, может, хватит уже?“ И в принципе она права. Надо сейчас вернуться в театр, это правильное решение в данный момент. И даже сделать коммерчески не успешный спектакль. Это очень полезно для правильного самоощущения».
Но гордятся тобой, радуются? Ты уже прямо звезда!
Юлия: «У нас и категорий-то таких нет. Слава богу, дома нет никакого пиетета, „звезда“ — это не значит, что теперь все готовы мыть за меня пол. Могут и помыть, но, если я сама это сделаю, ничего страшного не произойдет».
А тебя еще хватает и на мытье полов?
Юлия: «Иногда хватает, но сейчас реже. Просто домашние понимают: для того чтобы всех обеспечить, я должна много работать. (Смеется.) Все с этим смирились».
При этом ты снимаешься только в достойных фильмах. И большие паузы у тебя случались. А многие твои коллеги, мелькающие на экране без перерыва, часто ссылаются на то, что надо кормить детей…
Юлия: «Дело не в количестве денег, а в отношении к ним. Я знаю очень небогатых людей, которые получают три копейки, но и их готовы отдать. Не хочу никого осуждать, но эти разговоры о детях меня поражают. Ситуации могут быть в жизни разными, поэтому не хочется быть чопорной и заявлять: „Ой, я никогда не буду в таком сниматься!“ или „Я вот только в элитарном кино“… Не надо зарекаться. Без материальных благ очень сложно, но я не могу к ним относиться серьезно. Не умею копить и вкладывать. Может быть, поэтому у меня ничего особенно и нет. (Смеется.) Хотя я и не транжира. Мама говорит: „Юля, как так может быть — ты до сих пор не купила шубу!“ А я отвечаю: „А зачем мне шуба?“ Также я не понимаю, зачем нужны бриллианты».
Но ты стильно и интересно одеваешься…
Юлия: «Я достаточно капризна в одежде: некомфортную, из плохого материала не могу надеть. Я вообще считаю, что если одежда удобная, то она и красивая, потому что это очень спорно, что красиво, а что нет. Ведь если тебе тесно в чем-то, все равно не будешь привлекательной, потому что мучаешься. Я всегда вижу, что мое, а что нет. Даже без примерки это понимаю. Хотя иногда с чем-то можно и поэкспериментировать. Ко всему надо подходить творчески. (Смеется.) Я по-прежнему очень люблю красивые платья. Особенно винтажные. Если удается попасть на блошиный рынок и найти что-то этакое, интересное, очень радуюсь».
У тебя есть какие-то женские слабости: туфли, аксессуары, украшения?
Юлия: «Запахи. Я совершенно больная на духи. (Смеется.) Причем выискиваю такие, которых нет нигде. Это, конечно, недешевое удовольствие, но я считаю, что парфюм должен быть даже дороже, чем платье. Есть малоизвестные французские заводики, которые производят ароматы какие-то совершенно нереальные. Для меня запах очень много решает».
Я тебя всегда в обычной жизни вижу без макияжа. Не придаешь этому значения?
Юлия: «Я просто устаю от этого. Прихожу после спектакля, и мне хочется скорее смыть „раскраску“. Я не могу, как многие девушки, вставать утром и сразу начинать краситься. Я в жизни настоящая росомаха… У меня все происходит на бегу. Я и езжу в основном на метро, так быстрее. С одной стороны, согласна, что замарашкой ходить не имеешь права, а с другой — для меня сложно притворяться, что я гламурный персонаж, такая дива… Мне кажется, если это в твоей природе — хорошо, а если нет — нечего и стараться. Безусловно, на какие-то церемонии нужно приходить при полном параде, но я просто не вижу смысла себя закомплексовывать еще и такой безделицей, как невозможность носить куртку за пять тысяч рублей или ходить в простых джинсах. Но бывает, что попадаешь в „гламурную компанию“ и чувствуешь себя неловко, потому что у тебя сумка или туфли недостойны „этих ребят“. И мне даже нравится шокировать их, сказав им, например: „Ну ладно, я пошла в метро“. (Смеется.) Метро дает ощущение реальности. А актеру очень страшно замариноваться, жить в выдуманном розовом мире. И они приходят в ужас: „Как? Ты что, ездишь на метро?!“ Или: „Ты что, ешь в „Макдоналдсе“?! Ты же селебрити“. Вот оно, это великое слово! А я к этому всему отношусь иронично».
