Александр Васильев: «Я ощущаю себя лет на 250»
Можно смело сказать, что он завоевал мир. А сегодня помогает становиться красивыми всем российским женщинам. Маэстро поделился секретом молодости и дал массу ценных советов.
Можно смело сказать, что он завоевал мир. А сегодня помогает становиться красивыми всем российским женщинам. Маэстро поделился секретом молодости и дал массу ценных советов.
Александр Васильев.
материалы пресс-служб.
— Александр Александрович, в программе «Модный приговор» вы не только переодеваете женщин, а можно сказать, выступаете врачевателем женских душ. Как вам такая ответственность?
— Это правда, наша программа — психологическая, которая помогает действительно дать тонус, направить женщину совсем в иное русло, помочь ей посмотреть на себя со стороны, увидеть свои достоинства и недостатки и, конечно, взбодрить, изменить их самооценку. Это очень важная и интересная работа, которую все мы горячо любим.
— Вы даете женщинам ощутимый «пинок под зад» в виде красивой прически, красивой одежды…
— И красивого макияжа, что немаловажно. И часто — корректирующего белья. Ведь после 35 у многих женщин очень страдает фигура. Эти изменения могут произойти после родов или в связи с неправильным питанием и незанятиями спортом. Простая перемена в виде корректирующего белья под одеждой меняет фигуру женщины на два размера.
— Как вы считаете, дальше ваши героини могут совершенствоваться и поддерживать это состояние сами? Есть какие-то примеры?
— Каждый год в программу приходит более 300 женщин. Конечно, за их дальнейшей судьбой никто не следит. Но многие часто сами звонят редакторам и сообщают, что успешно вышли замуж или получили повышение в должности. Позитивных откликов очень много.
— Мне кажется, чтобы так любить мир женщин, мир женской красоты и моды, изначально нужно было иметь очень большую любовь к своей маме.
— Безусловно. Многое было связано с творчеством моей мамы и с ее гардеробом. Моя мама Татьяна Васильева (в девичестве — Гулевич. — Ред.) была актрисой, первой выпускницей Школы-студии МХАТ, сделала красивую карьеру. В течение четверти века она была актрисой в Центральном детском театре, затем перешла на преподавательскую работу в Школу-студию МХАТ, где преподавала сценическую речь. От нее у меня любовь к речи. Мама у меня не только элегантно одевалась, но и очень старалась рафинировать мой вкус. Она не любила ярких цветов, кричащей одежды, считала, что от моды нужно отставать на пять минут, а не бежать впереди нее. И в этом смысле, конечно, ее взгляды и взгляды моей сестры, тоже в молодости большой модницы, сильно повлияли на мои вкусы, на выбор моей профессии в дальнейшем, которая потом окончательно сложилась в Париже. Каждый знает, что я прожил во Франции более четверти века, и эти годы подарили мне возможность и работать в мире моды, и преподавать эту дисциплину, и стать историком моды.
Десятиклассник Саша Васильев на отдыхе на озере Сенеж. О том, что молодому человеку уже в то время был не чужд мир моды, можно судить по футболке с забавным принтом. Фото: личный архив Александра Васильева.
— По маме у вас — польско-белорусские корни?
— Да, это правда. Мой дедушка родился в Молодечно, в Белоруссии, и мои родственники живут в Литве только потому, что часть Литвы, их столица Вильнюс, одно время была польской территорией, в довоенное время. У нас там сохранилось фамильное имение, которое я часто посещаю и которое сейчас находится в нашем владении; оно нам было возвращено по литовскому закону о реституции.
— А ваша прапрабабушка, которая была турчанкой, — это тоже по линии мамы?
— Да, очевидно, это была пленная турчанка по фамилии Татун, что в переводе с турецкого означает «табак». Я думаю, что когда шли русско-турецкие войны (мы говорим о 1870-х годах), один солдат из рода Гулевичей, по материнской линии, привел к себе турчанку. Поэтому у моей мамы были карие глаза, у меня тоже карие глаза, и у нее были довольно темные волосы, что для славянской крови — необычно.
— Наверное, вот эти восточные фески, которые вы иногда надеваете в программе, — это дань вашим предкам?
— Зов предков. Возможно, это так. Но я много лет работаю в Турции, был одно время декоратором Турецкой национальной оперы в Анкаре и сделал для ее сцены 17 опер и балетов. Это очень много. Я был много раз награжден всевозможными турецкими премиями, был выбран дважды лучшим декоратором Турции — это все в моей прошлой карьере 90-х годов ХХ века. И когда моя мама приезжала на премьеру ко мне в Анкару, все сотрудники костюмерной принимали ее за свою, хотели с нею все время пообщаться и говорили: «Вот почему мы так любим вас, Васильев-бей». «Бей» — это по-турецки господин. «Понятно, почему вы так хорошо говорите по-турецки». Хотя это не так. Я понимаю очень многое и могу ответить на бытовом уровне. Но это не литературная речь. У меня в Турции тоже есть дом, квартира в Анталии. Я там оформил очень красивую резиденцию «Оскар» и вот приобрел там для себя красивую квартиру в районе Хурма, в которой теперь часто бываю.
Тонкий вкус маэстро унаследовал от своей мамы, актрисы Татьяны Васильевой, приобщившей его к миру искусства и привившей сыну чувство прекрасного. Фото: личный архив Александра Васильева.
— При таком большом влиянии мамы вы изначально пошли по пути папы.
— Согласен с вами. Я пошел по декораторскому направлению, но теперь почти свернул на актерский путь. Потому что моя работа в «Модном приговоре» — это скорее актерская должность. Все-таки многое из того, что мы делаем, продиктовано редакторами и продюсерами. Иногда они требуют от нас поддержать героиню, а иногда — покритиковать ее. Потому что есть драматический ход событий, который нравится зрителям. Так что актерства во мне тоже немало.
— По своей декораторской деятельности вы не скучаете? Такая головокружительная карьера, мировые театры — вы легко это забыли?
— Это было прекрасно! Но в театре сегодня произошли революционные изменения. Я был художником ХХ века. А сейчас пришел XXI век, где идет борьба с декорациями. Сегодня победила голая сцена, видеопроекция, лазеры и светоэффекты. Это скорее дизайнерская работа на компьютерном уровне, которая, возможно, не требует той подготовки декоратора, которую я прошел. Сегодня все театры живут в режиме жестокой экономии. Я сейчас оформляю два спектакля — «Горе от ума» в Театре Моссовета и балет «Лауренсия» в Большом академическом театре в Минске, в постановке народной артистки СССР Нины Ананиашвили. И когда я предлагаю костюмы, приношу эскизы, они говорят: «А можно ли сократить метраж ткани? А можно ли убрать эту отделку?» Может быть, когда-нибудь действительно пройдет кризис и они захотят настоящий шелк или бархат. Но сейчас работа на телевидении, признаюсь, много выгоднее, чем на сцене или за кулисами. Стыдно признаться, но это — голая правда.
— В какой момент у вас произошло это переключение — когда ваш путь свернул к истории моды от декораторства?
— Я стал заниматься историей моды очень рано. Уже в 19 лет я читал лекции по истории моды в Москве во Всероссийском театральном обществе, меня посылали в разные города России с лекциями для повышения квалификации художников и режиссеров провинциальных театров. А затем, как только я приехал во Францию, а это был 1982 год, то уже стал преподавать историю моды на французском языке. Долго преподавал в крупнейшей французской школе моды «Эсмод», также — 17 лет в Бельгии, в Национальной Академии визуальных искусств Ля Камбр в Брюсселе. Очень много работал в Лондоне, США, преподавал в Гонконге в академии искусства спектакля, читал лекции в Японии, в университете Тейф в Австралии, в Южной Америке в Чили. У меня очень большой послужной список, и я знаю, что ни в одной стране мира не останусь голодным. Но я прекрасно понимаю, что сейчас Россия — одна из самых богатых стран. И здесь благодаря телевидению меня очень хорошо знают и любят. В России опубликовано большинство моих книг — здесь их вышло 32. Мои выставки имеют грандиозный успех. Но если что-то случится в моей жизни, я могу преподавать и в Бразилии, и в Австралии, в этом смысле я — страшный космополит. Возможно, я не буду таким знаменитым, как в России. Но я так привык жить в разных странах, привык и к бедности, с которой начинал во Франции, и к богатству, в котором нахожусь сейчас в России. Мне не все равно, но я верю в свои силы, в свое умение выживать. Это очень красивое умение, которым я советую овладеть всем читателям вашего журнала. Очень многие, попав в трудную ситуацию, опускают руки: «А как я выживу? А хватит ли мне сил? Как я буду жить, когда умрут мои родители? Что я буду делать, если от меня уйдет муж или у меня умрет ребенок?» Это все дикие испытания на долю каждого человека. Я прошел через многое. В частности, я потерял обоих родителей, но это не значит, что наша жизнь кончилась. Нужно найти в себе силы, помня все хорошее, что было в прошлом, двигаться в будущее с совершенно новым потоком. Вот так я живу сейчас и ощущаю себя, знаете, лет на 250. (Смеется.) А иногда действую, будто мне 25. Я не могу этого объяснить. Понимаю, что умудрен и опытен. Но вместе с тем готов совершать красивые поступки, влюбляться, путешествовать, и это тоже хорошее качество.
Дружное трио ведущих «Модного приговора» в составе председателя суда Александра Васильева, защиты Надежды Бабкиной и эксперта моды Эвелины Хромченко выносит самый красивый приговор на нашем телевидении, преображая героинь программы и давая им путевку в но
— Вы знаете семь языков. Давайте их перечислим.
— Английский, французский, итальянский, испанский, польский, сербскохорватский. И русский, конечно. Тоже язык, правда? Но если говорить о лекциях, то я читаю их только по-французски, по-испански и по-русски. То есть у меня достаточные знания для того, чтобы свободно изъясняться на этих языках и преподавать на них студентам. Я вел много телевизионных передач и по-английски, и по-французски, и выступал часто на радио в разных странах. На языках, которые, в общем-то, мне не родные, но стали почти родными.
— Вы же, наверное, не все их учили в институте? Что-то изучали самостоятельно?
— В детстве, когда я бывал в Литве, семья моей матери говорила по-польски. И знания польского языка прочно вошли в мою жизнь вместе с детскими воспоминаниями. В школе учил английской язык — я ходил в 29-ю спецшколу в Москве. А во Франции, конечно, мне пришлось выучить французский, а потом — итальянский и испанский. Долгое время, в 80-е годы, я проводил свои каникулы в Югославии, которая тогда еще существовала как страна. И так как этот язык очень близок и польскому, и русскому, мне было нетрудно перейти на сербскохорватский.
— Вы считаете, что красивая женщина сегодня — это обыденность, а умная — редкость. Так вам какие больше нравятся — умные или красивые?
— Да, я так считаю. Красивая женщина — это обыденность, потому что сегодня косметическая хирургия позволяет из любой сделать писаную красавицу. Достаточно впрыснуть гиалуроновой кислоты в губы, закачать чуть-чуть ботокса в лоб или подбородок, изменить линзами цвет глаз, татуировать брови, выкрасить волосы, немножко отсосать жирка на животике, поставить женщину на каблуки, приклеить ей ногти, нарастить волосы — и вот перед вами красавица. Женская красота, на мой взгляд, сегодня стала очень искусственной и обыденной в том смысле, что она стала серийной. Все это делается за определенные деньги. А ум — это такой мускул, который трудно тренировать.
— В свое время на вашу судьбу оказала большое влияние Майя Плисецкая. Сегодня вы восхищаетесь балериной Ксенией Триполитовой, которая в 98 лет ведет активный образ жизни.
— Это правда. Они дружат, я их познакомил — Майю Плисецкую и Ксению Триполитову.
Во Франции, где Александр Александрович прожил более четверти века, он стал совершенствовать свои знания в направлении истории моды, а более близкое знакомство с этой страной подарило ему и общение с мастерами модной индустрии, например, Пьером Карденом.
— Балет — это некая священная для вас область?
— Да, я считаю, что балет — один из самых идеальных видов визуальных искусств, которое не требует языка. Глухонемой человек может посмотреть на балет и восхититься, согласитесь? В балет меня привела Майя Плисецкая, и мне это было очень приятно. Очень-очень давно в Париже, в 1984 году, она оценила мои эскизы и рекомендовала меня для работы в балете, благодаря чему я сразу получил контракт. Я очень ей благодарен и долгое время с ней созванивался и встречался, у нее тоже имение в Литве, не так далеко от моего, около города Тракай. Два очень красивых дома на озере, замечательная, я бы сказал, патриархальная обстановка. И затем мне пришлось встречаться с очень многими балеринами и балетными танцовщиками. Я лично знал Нуриева, встречался с Натальей Макаровой, много работал с Валерием и Галиной Пановыми, грандами русского балета, которые сделали мировую карьеру. Со многими мировыми балеринами, а также балеринами прошлого, которые танцевали и у Дягилева, и в русском балете Монте-Карло, и в балете полковника де Базиля. И сейчас я по-прежнему очень близко дружу с 98-летней балериной Ксенией Артуровной Триполитовой, она написала даже книгу о своей судьбе благодаря мне. Это очень интересная женщина и пример жизнерадостности. Буквально неделю назад я был у нее дома в Париже с двумя моими приятельницами. Вместе мы выпили бутылку шампанского и разошлись в два часа ночи. Ксения Артуровна не хотела идти спать, уверяя, что сейчас пора идти кутить дальше и что она хочет болтать по телефону и звонить подругам. Она сказала: «Я так весела!» Мы с нею вспомнили всех — ее родителей, ее покойного мужа, Николая Триполитова, ее сиамскую кошечку Зумбу, ее учительницу балета Любовь Егорову, мы вспомнили Дягилева и все окружение из мира балета. Она была так счастлива, что рядом с нею находится человек, который готов вспомнить прошлое и получить удовольствие от этого. Но для наших читателей она — пример долголетия. И того, как можно одеться, причесаться, накраситься. Ксения Артуровна получает в России авторские за свою книгу «Маленькая балерина», и когда я ей их привожу, она говорит: «О, как хорошо! Мне как раз нужно было купить свежую губную помаду!» И это замечательно, когда женщина не жалуется, что ей на лекарства не хватает, а говорит: «Пейте чаще шампанское, в нем все витамины».
— Есть ли у вас в «Модном приговоре» свой личный стилист? Или весь гардероб — ваш собственный выбор?
— Вся одежда принадлежит лично мне. Я регулярно закупаю новые пиджаки, рубашки, брюки и аксессуары — бабочки, шарфики, брошки. Иногда я в соцсетях получаю нарекания: «Почему Васильев не одевается так, как ведущий „Поля чудес“ — в черный смокинг?» Но ведь наша передача ежедневная, и она — о моде. Люди бы просто уснули со скуки, если бы я в черном смокинге сидел в кресле, обитом черным бархатом. Телевидение требует цвета. Костюмы мои сейчас хранятся в «Останкино», теперь я их не должен отвозить домой после съемок, как делал долгое время. Это была огромная работа — нужно было все сложить в чемоданы, отвезти домой, а потом отглаживать каждый раз. Но, к счастью, у меня есть гладильщица, которая готовит одежду по моему выбору к каждой программе.
— У вас ведь есть еще одно увлечение — вы выращиваете розы. Цветы полностью в вашем подчинении или за ними ухаживает садовник?
— Нет-нет, у меня есть садовница, ее зовут Вероника, она живет в Литве и помогает мне укутывать розы зимой для того, чтобы они не вымерзли, и, конечно, пересаживать их. Я люблю старинные английские сорта роз, которые существовали