Москва. Сокольники. Чемпионат России по фигурному катанию 2001 года… Он проходит мимо меня. Знакомое лицо, но я никак не могу вспомнить, где его видела. Его постоянно окликают, обнимают, жмут руку… «Кто это?» — спрашиваю я у коллеги из «Советского спорта». «Как, ты не узнаешь? Александр Зайцев — партнер Ирины Родниной. Здорово изменился? Еще бы! 20 лет прошло, как покинул лед. В Москве Зайцев сейчас бывает редко. Живет и работает в Америке». — «Как ты думаешь, он согласится на интервью?» — «Конечно, Александр Геннадьевич еще никогда и никому не отказывал».
 — Интервью? С удовольствием. Тем более что я только что из Питера, где пришлось дать несколько интервью. Пригласили меня в город на Неве наши ленинградские ветераны спорта. В «Невском паласе» проходил показ моделей от Гуччи и Версаче, и некоторые наши олимпийцы смотрелись на подиуме не хуже топ-моделей.

— Демонстрировали на себе модную одежду?
 — Да. Наш прославленный хоккеист Гена Цыганков и гимнаст Саша Дитятин, другие молодые ребята участвовали в показе.

— Вы не рискнули примерить какую-нибудь вещицу?
 — Я заказал «костюм Адама», но Гуччи с Версаче к такому повороту, видимо, не были готовы. Но дело в другом. Мы все тысячу лет не виделись. Не знали, кто где, да и живы ли? А питерцы молодцы, всех нас собрали. Многое вспомнилось, всколыхнулось.

— Александр Геннадьевич, наверное, многие не знают, чем вы занимались после того, как покинули большой спорт?
 — Поначалу работал в Спорткомитете, потом перешел тренером в «Динамо». Заниматься с учениками мне очень нравилось, и, по отзывам коллег, у меня получалось. Но перемены в политике и экономике коснулись и спорта. В один прекрасный момент ни я, ни Федерация фигурного катания не смогли финансово поддерживать моих учеников. И тогда я постарался всех их куда-то пристроить: кого — в ледовое шоу, других — в балет. Естественно, не у нас, а за рубежом. Кстати, многие из ребят мне до сих пор звонят, и мы поддерживаем теплые отношения.

Единственное, за что мне обидно, у нас была создана сильная группа. Ребята выступали и в «верхнем эшелоне», и на молодежных, юниорских чемпионатах по фигурному катанию. Это была команда единомышленников: тренеры, хореографы, массажист, ученики… И вдруг все это рухнуло. Надо было как-то выживать, и мне вслед за воспитанниками тоже пришлось искать работу за границей.

— Где вы работали?
 — В Австралии, Италии, Англии, Австрии, Турции, теперь в США.

— В какой стране было труднее всего?
 — В Австралии. И не потому, что там нет традиций в этом виде спорта. Ситуация оказалась намного прозаичнее. Это была первая страна, где мне надо было не работать, а зарабатывать деньги. Иными словами, я должен был тренировать всех подряд. Раньше мне не хватало положенных двух часов, чтобы «пообщаться» на льду с учениками. Я постоянно просил заливщика: «Подожди еще минутку. Сейчас отработаем этот элемент». А в Австралии отведенные четверть часа длились целую вечность. Я работал в «пустоту», без интереса. Постепенно начал понимать, что прежде всего мне следует переделать самого себя, уяснить, что в мои функции входит не только подготовка чемпионов. В конце концов надо было просто смириться с создавшимся положением, и я смирился. Я придумал парочку стандартных фраз о погоде, здоровье, на которые уходило минут десять, а оставшиеся пять работал с подопечными на льду.

— В одном интервью Ирина Роднина обмолвилась, что это она помогла вам найти работу в Америке…
 — Я понимаю, что вы хотите спросить. Чтобы я подтвердил или опроверг слухи, будто Зайцев спился, что он пропал, не работает… Что это бывшая жена вытащила его из кризиса. Но, как видите, я в порядке. Я никуда не пропадал. Я всегда был гостеприимным, не прочь и выпить с приятелями. Когда я бываю в Москве проездом, то двери нашего дома не закрываются. Ко мне постоянно приходят друзья. Разве это плохо? Ну, а что касается работы… Не думаю, что Ирина стала абы кого вызывать к себе в Америку. Она хорошо знает меня как человека, который поддержит в любой тяжелой ситуации. Таким я был, когда мы выступали, точно таким же остался и сейчас. Я никогда не поставлю подножку и не ударю в спину. В Лейк-Эрроухенде я работаю уже три года. Это сказочное место для отдыха. Огромное озеро, горы. Сюда приезжает много людей из разных стран. Даже из Японии, Кореи… С удовольствием тренируются и наши ребята. Перед этапом Гран-при «Скейт Америка» прилетали Рафик Арутюнян со своим учеником Сашей Абтом, Алексей Мишин с группой…

— Иными словами, в профессиональном плане дуэт Роднина — Зайцев воссоединился?
 — Несмотря на проблемы и развод, мы с Ириной всегда оставались друзьями. К тому же у нас общий сын.

— Простите за бестактность, вы тяжело пережили расставание с Родниной?
 — В тот период очень многое совпало. Мы ушли из спорта. Практически надо было все начинать заново. А тут еще и это… Честно скажу, я ничего такого не ожидал. Сейчас, когда прошло время, Ирина наверняка призналась себе, что тогда сделала ошибку. Новому супругу необходимо было выехать за рубеж, и с Ириной помощью это получилось намного проще. Имя Родниной просто использовали. И это не я сказал, а Ирина мама. Мама, которую я люблю до сих пор. Тогда сложилась странная ситуация: теща заняла мою сторону. Не потому что я такой хороший. Просто мама все предвидела. Так потом и вышло. Когда выезд из страны в страну стал «свободным», Ирина оказалась ненужной.

Ничего плохого говорить об Ирине не буду. Недавно иностранные журналисты меня спросили, кто самый великий фигурист минувшего века, я ответил: «Роднина».

— Тяжело ли было спортивному небожителю спускаться на грешную землю?
 — У славы две стороны. К примеру, я хочу выпить с вами кофе, мы идем в кафе, где все тыкают пальцем, шушукаются и пристально рассматривают и вас, и меня. Это неприятно и напрягает. С другой стороны, огромная очередь за дефицитом, вы подходите, вас узнают и выносят из потайной двери все, что есть и чего нет на прилавках. Сейчас, правда, в магазинах все есть, но тогда… Вот вам плюсы и минусы. И я даже не знаю, что лучше и что хуже. Про себя могу сказать: самое главное, что за все эти годы ко мне не изменили отношения друзья. Как меня любили все — от заливщиков льда до самых именитых тренеров, так, по-моему, и осталось.

— Но о чем-то вы сожалели в жизни?
 — О том, что в силу объективных обстоятельств не смог продолжить карьеру на профессиональном льду и обеспечить себя в финансовом плане. К примеру, за последнюю Олимпиаду я получил премию — 600 долларов. Сегодня в день я зарабатываю примерно столько же. Естественно, не у нас, а в Америке.

— По-прежнему тренируете всех подряд?
 — Кто платит, тот и заказывает музыку. Да, я тренирую и пенсионеров, и малышей. Но это нормально, я же не ворую деньги, а честно добываю их. Ко всему в жизни можно привыкнуть, если сочетать заработок и работу для души.

— А у вас есть ученики для души?
 — Есть, но они еще маленькие. Девчушке — 11 лет, ее партнеру — 13. Хотелось, чтоб из них вышел толк, но пока еще слишком рано загадывать.

— Слышала, что ваш сын любит бывать в Москве?
 — Он уже полгода здесь. Собирается поступать в Строгановское училище. Саша увлекся керамикой, и, по-моему, у него неплохо получается. Не знаю, что будет дальше, но пока ему это занятие нравится.

— Он не захотел пойти по родительским стопам и стать фигуристом?
 — А он и не пробовал. На мой взгляд, фигурное катание — это спорт бабушек и дедушек. Конечно, не в прямом смысле слова, а в переносном. Если у вас есть родственники, которые смогут возить детишек на каток через всю Москву, то ребенку следует заниматься спортом. Сашу опекать было некому. Мы вечно были заняты на работе. Правда, в Америке ему нравилось играть в хоккей. Его так и называли, как Пашу Буре, «Русская ракета». Саша всегда успевал за шайбой, был шустрым на льду. Но это была любительская хоккейная команда. Плати пять долларов и играй себе на здоровье. И все-таки, как ни странно, в хоккей Сашу тянуло, а в фигурное катание нет. Может, он генетически унаследовал усталость от этого вида спорта. Ведь когда я закончил выступать, то не вставал на коньки пять лет! До того наелся фигурным катанием! Благо, что тогда я не был на тренерской работе, мог себе такое позволить.

— Александр Геннадьевич, наверное, немногие сейчас вспомнят, как создавалась ваша пара. Вы тренировались в Питере, Роднина — в Москве. Она осталась одна, без Уланова…
 — И в этот момент мне позвонил, к сожалению, покойный Станислав Алексеевич Жук. Я уже года три катался в паре с другой партнершей. Мы входили в сборную страны. Как выяснилось потом, Жук, увидев наши выступления, положил глаз на меня. Поэтому и вызвал меня в Москву. Я ехал и ни о чем не догадывался. Думал, что Жук подыскал для меня новую фигуристку. Так и получилось. Фамилия у нее была Роднина.

— Для вас это было полной неожиданностью?
 — Спасло то, что я не особо вникал в суть вопроса. Катаемся, тренируемся, а что из этого получился, еще неизвестно. Но Станислав Алексеевич заранее все продумал. Через пару недель пригласил на нашу тренировку руководителей Федерации фигурного катания. Я не знал, что это смотрины. Сидят зрители, и пусть себе сидят. Только когда все закончилось, к нам подошли и спросили: «Вы уже год вместе тренируетесь?» — «Да нет, — отвечаем, — пару недель». Потом газеты тех лет писали, что мы впервые взялись с Родниной за руки 17 апреля, а в январе уже выиграли чемпионат СССР, в феврале — первенство Европы, и в марте стали первыми в мире. Кстати, тот чемпионат мира проходил в Братиславе. Для меня это был дебют. И если помните, именно тогда во время нашего выступления прервалась музыка, и почти половину программы мы откатали в полной тишине.

— Скажите, в Америке у вас были какие-то неожиданные встречи с поклонниками или бывшими фигуристами?
 — Недавно на чемпионате США по фигурному катанию для младших возрастов ко мне много раз подходили американцы. Хотя, согласитесь, что теперешнего Зайцева довольно сложно узнать. «Ты помнишь меня? — спрашивали. — Я катался с тобой в одно время. Был 25-м на таком-то чемпионате»… Я, конечно, не помнил, но кивал головой. Мне это казалось странным, потому что в те годы в США фигурное катание показывали не так часто, как сейчас. Это в нашей стране всех фигуристов знали в лицо, а у них-то нет. (Помню, однажды мы были в Совмине. Выступал Алексей Николаевич Косыгин. Он поднялся на трибуну, извинился и сказал: «Да, есть мое негласное указание, чтобы фигурное катание и хоккей показывали в самое неудобное время. Потому что, когда все включают телевизоры, заводы встают. Не хватает электричества».)

Кстати, некоторое время назад американцы решили собрать всех олимпийских чемпионов по фигурному катанию. И, представьте, им это удалось. Приехали даже те, о ком я сам читал в книгах. Больше всего мне понравился один дедок. Ему было уже за восемьдесят. В 36-м году в Берлине он выиграл золотую медаль в парном катании. Мы с ним сразу нашли общий язык, и он спросил: «Ты был членом КПСС?» Я ответил, что да, и не стесняюсь этого. Я ведь не по пьяни в партию вступал. Званием коммуниста гордился. За то и не уважаю Ельцина, что меня потом выгнали из партии, не спросив. Не попросили написать заявление, а сами все за меня решили. Вернули уплаченные вперед взносы, партбилет бросили на стол — и свободен. «Ну и что? — ответил мой собеседник. — Я в 36-м стоял в Берлине с поднятой рукой. Приветствовал фюрера. А куда деваться? Это история. Эпизод из моей жизни, который не вычеркнешь и не перепишешь».

— Вы считаете, что спорт — это политика?
 — Впервые вопросы политического характера мне задали в 80-м. В декабре 79-го наши войска вошли в Афганистан, а через несколько дней мы вылетели в США на Олимпиаду. Вот там нас и стали атаковать: «Вам не кажется, что в Лейк-Плэсиде вы будете одни противостоять всему остальному миру?» Перед Олимпиадой несколько недель мы должны были жить в небольшом городке. Еще в Москве нас предупредили: красные тренировочные костюмы с гербом СССР не надевать. А куда без них — спортивная форма. Словом, напялили мы эти костюмы и отправились городок осматривать. На следующий день в каждом окне красовалась табличка: «Приветствуем советских фигуристов и желаем им удачи». Помню, с нами курьезный случай произошел. Зашли в маленький магазинчик, а хозяин увидел советские гербы, и не на шутку разошелся. «Как же вы могли на Афганистан напасть?» — кричит. Мы развернулись и хотели уйти, а он останавливает. «Подождите, — говорит, — ребята. Я хочу вам спасибо сказать. Раньше я и понятия не имел, что есть такая страна, Афганистан. А теперь, благодаря вам, знаю».

— Александр Геннадьевич, мне не простят ваши поклонницы, если я не задам этот вопрос. Сложилась ли у вас личная жизнь?
 — Это долгая история. В свое время была такая пара Галина Карелина — Георгий Проскурин. Когда я начал кататься, то Галя с Жорой мне очень помогали. После звонка Жука первой, к кому я пришел посоветоваться, была Галя. Я сказал, что мне нужно с ней поговорить. Она ответила: «А мне с тобой, — и предложила: — Начинай первым». Я все рассказал. Она меня поддержала: «Даже не думай. Надо ехать и начинать работать». Потом наши жизни шли параллельно. Галя вышла замуж за хоккеиста Толю Мотовилова. Родила дочь. Но супружеская жизнь не сложилась. Все это время мы поддерживали отношения, которые постепенно переросли в нечто большее. Мы вместе уже 16 лет. Гораздо больше, чем оба прожили в законных браках. Правда, я работаю в Америке, Галя — в Москве, но мы довольно часто встречаемся и видимся.

— Но вы потом узнали, о чем она хотела вам сообщить?
 — Оказывается, она хотела предложить, чтобы мы вместе катались. Недавно, когда зашел разговор об этом, она так и сказала: «Я своими руками отдала Зайцева Родниной».