Если кто-нибудь будет писать книжку «Как добиться успеха в шоу-бизнесе», главная часть ее должна быть посвящена слухам. Хороший слух — это уже полдела. Желательно, чтобы их было побольше и чтобы все они противоречили друг другу. Взять, к примеру, Авраама Руссо. Сначала запустили слух, что он — кипрская звезда и совсем не говорит

по-русски. Тут же появился контрслух: он — еврей, родившийся в России. 1:1. Руссо собирается жениться на дочке Пугачевой — да я вас умоляю, он вообще не по этой части. 2:2. И так до бесконечности. Глядишь — звезда готова.

А истина… Да кому она нужна, ваша истина?

— Итак, давай расставим наконец акценты. Откуда ж ты, такой красивый, взялся?

— Мой отец родился на юге Турции, в семье с греческими корнями. Когда ему исполнилось 17 лет, он переехал в Сирию, вступил во французский легион, где прослужил 25 лет. С мамой папа — уже немолодой французский легионер, подданный Шарля де Голля — повстречался в госпитале «Сент Луи», где она работала врачом. И у отца, и у мамы раньше были семьи, оба овдовели. Родители полюбили друг друга, поженились. А я родился в 1969 году во время миссии легиона в Сирии. Моему отцу тогда было уже 65 лет. Когда мне исполнилось 7 лет, он умер, а потом мы с мамой — чистокровной француженкой — уехали во Францию. Мама отдала меня в монастырь, где я провел несколько лет, изучая историю мировых религий. Я человек верующий и в глубине души немного жалею, что не стал богословом. Я с детства любил петь и участвовал во всевозможных музыкальных конкурсах. Одна иранская артистка, услышав, как я пою, посоветовала мне всерьез заняться вокалом. И в 17 лет я вышел на профессиональную сцену. У меня пятеро братьев: четверо со стороны отца и один совершенно родной. Сыновья отца были намного старше меня, и с нами те братья не жили. А с младшим, Джоном, мы росли вместе. К сожалению, видимся редко, живем далеко друг от друга. Сейчас мама обитает у меня в Москве, а брат — на Кипре. У него неплохая работа — стилбилдинг. Он строит дома, ангары, декорации внутри домов из дерева. Словом, умеет работать руками. Надеюсь, я достаточно подробно изложил свою биографию?

— Более чем. А как тебе жилось в монастыре?

— Я там проучился около двух лет. Представляешь, только месяц в году нам разрешалось проводить время вне стен монастыря. Жестокая дисциплина была, скажу я тебе. Нам преподавали психологию, философию, учили, как надо обращаться к Богу. Кстати, если я не успевал делать уроки, то учился ночью под одеялом, вооружившись фонариком. Если бы настоятель узнал, то наказал бы: ровно в 22 часа был отбой.

— А я бы на месте настоятеля кое-чего другое подумал. Что в конце концов может делать молодой парень, тем более лишенный всех мирских радостей, под одеялом, поздно ночью!

— А, вот ты о чем… Женщин там, само собой, не было. Нет, вру: была одна — повар. Но это не в счет.

— Как ты очутился в Москве?

— Дело в том, что петь начал довольно рано и почти сразу профессионально. Заочно учился у своих кумиров — Тома Джонса и Элвиса Пресли. Я начал выступать в ночных клубах с 16 лет, чуть позже решил брать частные уроки оперного пения. К 20 годам я уже имел опыт работы в клубах Иордании, Арабских Эмиратов, Кувейта, Франции… И вот в 1995 году я оказался с гастролями на побережье Кипра: выступал везде, где случалось. Там же однажды познакомился с одним русским предпринимателем. Звали его Тельман Измайлов. Он рассказал, что только что прикупил в Москве ресторан «Прага» и хочет, чтобы я там у него поработал. Одновременно с этим предложением мне поступило не менее выгодное предложение от хозяина одной крупной сети отелей. Он, в свою очередь, позвал меня и еще одну певицу, болгарку, в Лондон — выступать в одной из его тамошних гостиниц. Но мне, слава Богу, вовремя нашептали о том, что он (хозяин гостиниц) — гангстер, мафиозо и все такое. Короче, я отказался. В те годы я по-русски знал только одно слово — «хорошо». Его я Тельману, особенно после услышанного о хозяине гостиниц, и сказал. Несколько месяцев спустя уже был в Москве. Хотя и очень, если честно, боялся.

— Чего?

— Мне все говорили: «Ты что, Авраам, дурак? Там на каждом шагу людей убивают». Приехал, осмотрелся. Ресторан существует, работа вроде бы устраивает. Правда, условия мы не оговаривали (оказалось, что здесь это не принято). Даже контракт не стали подписывать. Все на словах. Свои обычаи, законы, которых я не понимал, и поэтому немного напрягался: как это — работать без контракта? Но Тельман проявлял такую заботу о моей скромной персоне, что я ему поверил. И стал потихоньку заниматься переездом в Москву.

— А что же это за странное такое проявление любви к незнакомому человеку?

— Не любви, а доверия. Если ты нормальный человек, не болеешь звездной болезнью — значит, ты прост душой. Для него (для Тельмана) твоя зарплата, которую ты получишь в месяц, — это не деньги, это семечки. Да и потом, он относился ко мне очень хорошо. По крайней мере, вначале… Первые месяцы я жил в гостинице «Россия». Кушал, отдыхал и, если хотел, пел на вечеринках. Но, не зная языка, города не зная, друзей не имея, было тяжело. Через два месяца этой неопределенности я готов был вешаться! Да и в гостинице жить уже было невозможно. После 11 вечера, дескать, гостей принимать нельзя. Ну как так?

— Да уж, девчонок не поводишь…

— Вот-вот. Я всю жизнь в 3—4 часа утра ложился. Не могу спать, выхожу часов эдак в 12 из комнаты, иду туда, сюда, маюсь, а на каждом этаже сидит консьержка и спрашивает: куда это вы, молодой человек? Я и отвечаю: I don’t know Russian, на что мне: гоу хоум! Вот тебе и сервис. Короче, не вынес такого обращения, посему решил искать квартиру: обратился в агентство, нашли квартиру на Смоленской площади. Подписали контракт: заплатил деньги агентству, даже залог за телефон за месяц вперед внес. Сказали, приходите через три дня. Через пять дней прихожу на квартиру, никто дверь не открывает. Что делать? В общем, кинули меня, как мальчика, на несколько тысяч долларов. Так я окончательно убедился, что Москва это не Кипр. Там, если замок в машине испортился, это не проблема — машину никто не тронет. В Москве — вряд ли. Нет элементарного доверия. Столкнулся, что называется, с суровой реальностью мегаполисов. Но чтобы тебя пригласили и оставили одного… Я жил, ел, пил, но не работал так, как хотел. Тельман будто про меня забыл: думал взять вещи и уехать… Но что-то каждый раз останавливало. Я был словно без рук и без ног — ничего не знаю, друзей нет. Первые слова, которым я научился на русском языке, были: Ленинский проспект, дом 25, — адрес единственного друга. А еще, кстати, знал только одну цифру — 20, и если, возвращаясь домой, слышал от таксиста 15, все равно говорил 20. Естественно, долларов.

— Тебя, наверное, частенько милиция останавливала на предмет прописки?

— На каждом шагу. Частенько даже забирали. Приходилось каждые полгода мотаться, делать визу.

— А что ж «приглашающая сторона» не помогла?

— Он был занят… А мешать не хотелось. Итак, продолжаю повествование: меня убивало мое ненужное никому существование. Хотелось, и не раз, все бросить, уехать — забыть. Когда ты молодой и начинаешь с нуля, никаких проблем, только вперед. А вот когда ты уже взрослый, думаешь: опять уезжать, опять начинать все практически с нуля — это не так-то и просто. Поэтому лучше потерпеть немножко. Терпел. Начал даже потихоньку свыкаться с тем фактом, что жизнь в России — это не для слабонервных. Особенно поначалу трудно было. Я частенько сталкивался с тем, что здесь (в частности в Москве) я никому не нужен: ни мертвым, ни живым. Потом, когда наконец сделал российское гражданство, жить стало поспокойней. И тем не менее дверь по-прежнему незнакомым людям не открываю. Даже мусор стараюсь не выбрасывать на глазах посторонних.

— ?!

— Да чтобы они не видели, что я кушаю! Почему? А потому что если у тебя хороший мусор — значит, ты богато живешь. А также если ты чересчур хорошо одеваешься — значит, тоже богато живешь. А в этой стране, как я убедился, ты должен быть нищим. Иначе никак.

— Когда же Тельман наконец сказал: «Все, будем делать из тебя звезду»?

— После одного шумного банкета (я к тому времени уже полгода выступал в открывшейся «Праге») он меня вызвал и говорит: «Я вижу в тебе потенциал. У тебя другая манера пения, другой стиль, да и выглядишь по-другому. Даже двигаешься по-другому, это нужно использовать. Будем делать из тебя звезду». Начали работать потихоньку. Для начала пригласили Ларису Рубальскую. Она-то, кстати, и написала мне первый альбом, причем весь на русском языке — пятнадцать песен. Это для человека, который совсем не говорит по-русски! Причем половина были песни десятилетней давности, которые каким-то образом залежались. Из всего этого материала мы сделали альбом. Слава Богу, не выпустили. Хотя пираты все равно продают сейчас эти песни. Зато благодаря этому опыту я научился хотя бы читать и говорить по-русски нормально. Тем не менее это, сравнивая с сегодняшним днем, было потерянное время. Хотя своего рода тоже опыт. Были какие-то немногочисленные передачи, сняли два клипа… Я, кстати, спел «Памяти Карузо» в Кремле на каком-то очередном из концертов, за шесть—восемь месяцев до появления Баскова с этой же песней. Но люди, которые работали с Басковым, перехватили инициативу — они первыми сделали клип на эту песню, и сразу практически к Коле пришел успех. Я же пел ее до появления Баскова, но мне почему-то (хотя я и просил) снимали клипы на другие песни. Все говорило о том, что мне необходим грамотный продюсер. Так и появился рядом со мной Иосиф Пригожин. Мы сразу же подписали контракт. Сегодняшним результатом я очень доволен. Хотя слава пришла немного неожиданно для меня. Вот что значит грамотный продюсер.

— Да уж. Одна идея дуэта с Кристиной Орбакайте чего стоит. Раз спел с дочкой Пугачевой — и проснулся знаменитым.

— Многие, кстати, именно так и думают. Но никто не смотрит в глубь проекта. А там — прежде всего хорошие песни. Кристина — дочь известного человека, она практически родилась популярной, но это отнюдь не умаляет (если не приумножает) ее заслуг в сольном творчестве. «Любовь, которой больше нет», «Просто любить тебя» и другие наши дуэтные песни превратили наше творчество в некое подобие сказки. Романтической сказки с романтическим концом, которого от нас все так ждали. И о котором так активно оповещала пресса: свадьба Кристины и Авраама! Но, как показывает история, у любой сказки есть начало и есть конец. Это был удачный, плодотворный, успешный проект. Для многих мы стали олицетворением любви. Подобное в отечественном шоу-бизнесе, как мне кажется, было только лет эдак десять назад в исполнении Аллы Пугачевой и Владимира Кузьмина. Кристина замечательная певица, я безмерно уважаю ее и ценю ее отношение ко мне, а оно прежде всего — и тут я разочарую наших поклонников — дружеское. Не больше.

— Стало быть, жениться пока не собираешься?

— Нет. Никак не могу найти подходящий вариант. Чем взрослее, тем сложнее. Я раньше многих черт в человеке просто не замечал, а теперь смотрю и начинаю искать какой-то подвох. Очень часто случалась серьезная любовь. Но она уезжала — и роман заканчивался. Иногда я даже хотел, чтобы роман продолжался, держал контакт, но все равно рано или поздно все заканчивалось. Девушка, которая мне понравилась лет десять назад, сейчас мне не нравится. Чем человек взрослее, тем становится сложнее выбрать.

— А в выборе девушек какие приоритеты: блондинки или брюнетки, грудь какая — большая или маленькая, ну и т. д.

— Я люблю, чтобы женщина была женственной. Девушка без груди мне не интересна, плоская попа мне тоже не нравится. Нужно взяться, потрогать и почувствовать. И кайфануть. Когда глазами видишь, ушами слышишь, ртом говоришь и руками трогаешь, и все со знаком плюс — значит, девушка то, что надо. Тогда, в общем-то, и достигаешь совершенства. Плюс она и в постели тебя удовлетворила — значит, имеет смысл продолжать отношения. Так же и в сексе. Отношения в постели должны развиваться и с ее стороны. Я не говорю, что я должен быть стеной, а она — огнем, нет. Мы должны помочь друг другу. Очень часто бывает: приходишь, стараешься как можешь, а она этого не чувствует. Ну, попробуешь еще раз, и еще, но если она все время такая холодная, значит, она в натуре такая девушка, ей нужен такой же мужчина. Я горячий человек и знаю цену сексу. «Секс» для меня не простое слово, он имеет большое значение. Не важно, в вертикальном положении, горизонтальном — для меня секс имеет значение только с любимой. Я всегда стараюсь выложиться по максимуму, чтобы партнерша осталась довольна. Я также должен себя считать победителем. Сексуальный ринг это игра, из которой обе стороны выходят — должны, во всяком случае, выходить — победителями. Если один из них проигравший — значит, неудачный бой был.