Мы сидим в кафе в центре Москвы. Кирилл по секрету показывает мне рабочий материал — это его режиссерский и продюсерский дебют. Притча на историческую тему: о проблеме выбора, о том, как этот наш выбор задевает судьбы других людей, о Провидении и воле человека. В общем, очень много философских мыслей в таком сжатом формате. Снять кино — было его мечтой, если не детства, то юности. И вот спустя годы эмоции, опыт, переживания воплотились в сюжет. «До сорока лет у меня не было ничего такого, о чем хотелось бы рассказать широкому кругу людей», — признается Сафонов. Так что своей работе, фильму-первенцу он придает важное значение. Возможно, это некая жизненная веха, начало чего-то нового в биографии.

Как принято писать в подобных случаях о парнях родом из российской глубинки, путь к успеху у Кирилла Сафонова был извилист и тернист. Родился наш герой в селе Ермаковское Красноярского края, школьные годы провел во Львове. Родители Кирилла развелись, когда ему исполнилось двенадцать лет, и он рано узнал цену труду, освоив несколько рабочих специальностей. Но чувствовал, что место его не у станка. Учиться на актера начал в родном городе, но уже через год перевелся в ГИТИС на курс к Андрею Александровичу Гончарову. Педагог к талантливому ученику благоволил и даже поспособствовал в получении жилья — к тому времени Сафонов уже был женат, родилась дочь Настя. В конце 90-х (Кирилл тогда работал в Театре имени Станиславского) в стране разразился кризис. Молодому актеру было ясно, что на одну зарплату не прожить, поэтому днем он выходил на сцену, а по ночам подрабатывал частным извозом. Приглашение от израильского театра «Гешер» оказалось как нельзя кстати. В Израиле Кирилл прожил несколько лет. Играл в театре, работал на телевидении и снимался в кино. В 2006 году Кирилл Сафонов (уже как израильский актер) приехал представлять картину «Полурусская история» режиссера Эйтана Аннера на Московском кинофестивале. Фильм встретили очень тепло, а Сафонову вскоре предложили роль в известном сериале «Татьянин день». После этого последовали не менее интересные работы: «Мой осенний блюз», «Двое под дождем», «Бабло», «Краткий курс счастливой жизни», «Медвежий угол», «Погоня за тенью», «Условия контракта» и другие. Наладилась и личная жизнь. Саша Савельева стала той женщиной, с которой Кирилл решил вновь строить семью — несмотря на «шрамы, ожоги и душевные раны».

Кирилл, после развода родителей вы оказались единственным мужчиной в семье. Ощущали свою ответственность?
Кирилл Сафонов: «Наверное, я как-то это не формулировал четко, все пришло само собой. Однажды я заикнулся маме, что моему другу родители купили машину… Увидев ее глаза, я больше никогда не затрагивал подобных тем. В тринадцать лет пошел работать на почту, разносил письма и газеты. А когда мне исполнилось четырнадцать, в первый раз поехал на Север — ремонтировать железную дорогу под Новым Уренгоем. Мама узнала, что собирается студенческий строительный отряд и там есть должность „трудного подростка“. Я не был таким, но стройотряд меня заинтересовал. Сейчас уже трудно вспомнить мотивы. Видимо, мне хотелось иметь свои деньги, помогать родным. Потом уже я ездил на стройки каждый год, у меня пять технических дипломов по разным специальностям».

И как вы, мальчик из интеллигентной семьи, ощущали себя в рабочей среде?
Кирилл: «Вполне комфортно, с простыми людьми всегда просто. Какое-то время я работал в моторном цехе на автобусном заводе — и, как это ни покажется странным, видел вокруг себя больше счастливых лиц. Сейчас меня окружают успешные, амбициозные люди, но многие из них не испытывают счастья, такое ощущение, что им всегда мало, они не могут остановиться».

Актерская профессия — для личностей с амбициями. Вы были уверены, что у вас это получится?
Кирилл: «Конечно! С первого класса я занимал первые места на конкурсе чтецов. (Смеется.) Наверное, если бы я руководствовался уверенностью в себе, то вообще бы ничем не занимался. Все дело в желании: если человек чего-то сильно захочет, он сможет все. Вообще-то актером я стал случайно, изначально я хотел подать документы на режиссерский факультет — я поступал в Красноярский институт искусств. Девушка в приемной комиссии как-то странно на меня посмотрела, говорит: „У нас нет режиссуры, только актерское отделение“. Я сказал: „Ладно, я подумаю“. Час походил, вернулся: ну актерское, так актерское. И только через год, когда я перевелся в ГИТИС на курс Андрея Гончарова, у меня появилась возможность заниматься и режиссурой тоже».

Но институт вы так и не окончили. В дном из интервью вы говорили, что вы чуть не сорвали дипломный спектакль, уйдя с генеральной репетиции.
Кирилл: «Не все так просто и бравурно. Это был конфликт — и творческий, и человеческий. Мы вместе с нашим педагогом работали над спектаклем, была определенная идея. Но оказалось, что у Гончарова свое видение, каким должен быть этот спектакль. Андрей Александрович был прекрасным человеком, увлеченным, но при этом довольно жестким гением. И этот конфликт разорвал меня изнутри. На самом деле в той ситуации надо было либо стать над ней, либо уходить. Видимо, мне не хватило мудрости и опыта. Сейчас, возможно, я бы поступил по-другому… «.

Тогда в театре платили мало, кино почти не снимали. Вас, человека, привыкшего с ранних лет зарабатывать, ценить деньги, это не смущало?
Кирилл: «Деньги я никогда не ценил. Даже сейчас, осознавая всю мощь этого изобретения человечества, у меня нет к ним должного пиетета. По поводу работы: когда я поступал в вуз, кризиса еще не было, он случился позже, в 1998 году. Я пытался найти выход из ситуации: днем учился, работал в театре, а по ночам таксовал. Когда я стал засыпать на репетициях, понял, что надо что-то менять. И тут как раз поступило предложение перейти в израильский театр „Гешер“. Долго я не раздумывал, и очень благодарен театру за то, что появилась возможность не уйти из профессии — а мысли такие уже появлялись. Несмотря на кризис, это было время легких больших денег, жизненных рулеток. Можно было все потерять за день, но так же и приобрести. И когда я смотрел на некоторых своих знакомых, которые „ушли в бизнес“, начинал думать, что, может, и мне стоит поменять род деятельности».

Семья вас поддержала? Это ведь все-таки другая страна, другая реальность.
Кирилл: «Сомнения были, но тем не менее решение было принято».

Как проходила адаптация?
Кирилл: «Базовый курс языка я освоил за два месяца и уже мог спокойно общаться с израильтянами. Мог объяснить, что я хочу, и понять, что хотят от меня. Осваиваться приходилось быстро: у меня не оказалось выбора, я должен был играть в ближайшей премьере театра. Конечно же, это другой мир, и нужно просто принять все, что там происходит, как данность. Нельзя переезжать в „чужой монастырь“, таща с собой оловянные ложки и вилки из советского ресторана. Это проблема многих эмигрантов, которые пытаются соизмерять происходящее вокруг в соответствии с теми представлениями, которые они привезли со своей родины. Они смотрят русские каналы, читают русские газеты, идут по пути наименьшего сопротивления».

Новая жизнь вам нравилась?
Кирилл: «Я прожил в Израиле семь лет и могу сказать, что нет такой страны, где все прекрасно. Мой врожденный патриотизм остался в Красноярском крае, где я родился. А приобретенный — как раз там, в Израиле. Расскажу одну историю. Моя дочь сломала ногу. Она училась в старшем классе — по традиции они располагаются в здании школы на верхних этажах. Какое-то время Настя пролежала дома, но как только ей поставили легкий гипс и она смогла ходить на занятия (правда, на костылях), ее класс перевели на нижний этаж, чтобы ей было удобно. Когда я потом благодарил руководство школы, они искренне не могли понять за что. Им казалось в порядке вещей, что они поступили именно так. Я не хочу проводить сравнения, но, по-моему, это и есть настоящее человеческое отношение».

Работа в театре «Гешер» вас радовала?
Кирилл: «Нужно обладать определенными свойствами характера, чтобы строить отношения в коллективе и служить в репертуарном театре. Это же длительные, почти семейные отношения с посторонними людьми, которые вынуждены ежедневно обнажать друг перед другом душу! У меня редко получается выстраивать такие отношения. Однажды на съемках Армен Борисович Джигарханян сказал мне: „Сынка, найти свой театр — то же самое, что найти любимую женщину“. Я был бы счастлив попасть в такой театр, где работают единомышленники. Следующий сезон начну в „Современнике“. Галина Борисовна Волчек пригласила меня поучаствовать в постановке одной невероятно пронзительной пьесы. А такая партнерша, как Чулпан Хаматова, — это для меня просто творческая удача».

Вы хотели заниматься режиссурой — наконец-то мечту удалось воплотить в жизнь?
Кирилл: «Мечту удалось создать. До сорокалетнего рубежа я никак не мог найти чего-то именно того, самого важного, чем хочется поделиться с людьми. Да и сейчас никого не собираюсь поучать с экрана. А вот найти отклик, понять, что кто-то думает так же, как и я, — это даже не желание, а острая необходимость. Идея фильма родилась внезапно, когда я услышал об одном историческом факте в форме анекдота. Но сам факт мне показался настолько глубок, что я даже физически ощутил большую черную дыру у себя внутри. Сценарий я не писал. Просто когда сел перед чистой страницей, он взял и написался сам. Потом вокруг сценария закрутилась своя история, стали появляться прекрасные идейные люди, которые еще помнят, зачем они стали заниматься творчеством. Образовалась настоящая команда, которая и составила костяк моей продюсерской компании. Затем к нам присоединились актеры. Господи, это было счастье — никто не отказался! Полина Кутепова, Валентин Иосифович Гафт, Карен Бадалов, Олег Федорович Марусев, Геннадий Венгеров — это моя звездная команда. Мало кому из режиссеров так повезло в жизни! Это короткометражный фильм, у него фестивальная судьба. Одна часть проекта снималась в Австрии, другая в Москве. Действие происходит в конце ХIХ века. Все, больше не могу сказать ни слова до премьеры».

Вы также увлекаетесь музыкой, даже записали альбом. Собираетесь влиться в шоу-бизнес?
Кирилл: «Это хобби, увлечение, которое помогло мне в тяжелый период жизни остаться самим собой. В Израиле у меня была своя небольшая студия. Для того чтобы заниматься этим всерьез, нужно быть профессиональным музыкантом. Для меня же это не просто музыка, а что-то очень личное. Просто есть какое-то количество энергии определенного свойства, которой нужен выход. Когда у меня не было возможности сниматься, я занимался музыкой. Когда не писал музыку, писал картины. На вернисажах и в галереях Львова, Красноярска, Москвы я десять лет зарабатывал живописью на жизнь, но так и не могу сказать, что я — художник».

Вы по натуре перфекционист?
Кирилл: «Да. Но не такой, кто переживает по поводу криво лежащих салфеток. Я воспринимаю все происходящее как некую перфокарту, которая должна сойтись в голове. Тогда я получаю удовольствие».

Почему Армен Джигарханян говорил, что актер — это грешная профессия?
Кирилл: «Грешниками актеров называла церковь. Думаю, это было из ревности, потому что мы имеем власть над душами людей. А церковь считала, что должна обладать на это монополией. Когда инквизиция хоронила актеров за кладбищенской оградой, видимо, ею двигало ревностное чувство. Еще кто-то говорит, что актер — это женская профессия. Наверное, все дело в том, как каждый себя ощущает в ней. В любом случае актеры — это люди, которые меньше всего играют в жизни».

Еще одна сторона актерской профессии — публичность. В совместном интервью с Сашей вы рассказывали, как, встретившись в клубе, не узнали друг друга. Это задело тщеславие?
Кирилл: «У нас было ощущение, что мы знакомы, но мы не могли понять откуда. Известность, интервью, автографы я воспринимаю как часть работы. Это благодарность людям за то, что они при всем богатстве выбора смотрят фильмы и ходят на спектакли с моим участием. Во всем остальном узнаваемость меня не волнует. Нет ничего хорошего в том, что ты не можешь свободно чихнуть, когда тебе этого хочется. Мне нравится моя работа, нравится проводить время с талантливыми людьми на площадке, я рад, когда получается хорошее кино. В профессию я шел не ради того, чтобы меня узнавали, а для реализации творческой энергии».

В браке, союзе важно уважение к тому, что делает партнер?
Кирилл: «В нашей семье все, что связано с нашими творческими интересами, амбициями, имеет важное значение. Жена проявляет понимание, участие, поддерживает в том, чем я хочу заниматься. Я в свою очередь поддерживаю ее и пытаюсь поделиться с ней своим опытом. По-моему, здорово, когда жена становится еще и другом».

Как у вас шла притирка характеров, вы изменились под влиянием друг друга?
Кирилл: «Я не считаю, что вообще нужно кого-то менять. Если возникает такое желание, значит, ты не нашел нужного человека. Если хочется меняться вдвоем, развиваться, чтобы сделать совместную жизнь еще лучше, это одно, а если один пытается „перевоспитать“ другого — ничего из этого не получится. Человека можно сжимать как пружину — до тех пор, пока она не выпрямится со страшной силой. Это моя точка зрения, я не претендую на историческую объективность. Могу сказать, что под влиянием Саши я стал намного спокойнее, но она никогда не пыталась меня изменить: полюбила то, что было. Конечно же, находясь рядом с такой прекрасной женщиной, хочется ей соответствовать».

На момент встречи с Сашей вы были готовы к серьезным отношениям?
Кирилл: «С Сашей мы познакомились, когда мне было тридцать пять лет. К тому времени у меня уже был такой „запас“ ожогов, шрамов и переломанных душевных артерий, что чувство осторожности присутствовало. И было сложно от него избавиться, даже когда в этом отпала необходимость. Иногда опыт даже мешает, и приходится прилагать волевые усилия, чтобы он не влиял на отношения. Но с Сашей я сразу интуитивно понял, что это — мой человек».

Вы по натуре одиночка?
Кирилл: «Мне иногда кажется, что во мне живут два разных человека. Наверное, все дело в том, что я родился 21 июня. По одному гороскопу Близнецы, по другому — Рак. Мне сорок один год, а я до сих пор не могу определиться: кто же я — веселый, искрящийся, легкий на подъем рубаха-парень или тяжелый, нудный консерватор, любящий уединение. Я бываю и тем, и другим. И догадываюсь, что окружающим не всегда удается приспособиться к моему характеру. В принципе как и мне самому».

Кирилл, у вас взрослая дочь от первого брака. Вас радует, как складывается ее жизнь?
Кирилл: «Надеюсь, что да. Не хочется загадывать на будущее, но у меня умная, прекрасная, самостоятельная дочка, которая может сама принимать решения. Она даже взрослее меня в ее возрасте. Советуется с родными, но при этом делает свой выбор. Вот уже несколько лет она живет самостоятельной жизнью. Для меня всегда было неважно, какую профессию она выберет, чем будет заниматься, главное — чтобы она была счастлива. Даже если ее желания идут вразрез с моими представлениями о том, как все должно происходить».

Неужели не возникает соблазна «читать нотации»?
Кирилл: «Я участвую в жизни дочери на правах совещательного голоса. Сейчас ей уже двадцать лет, особо-то не покомандуешь. Но так было всегда. Когда возникала какая-то сложная ситуация, я мог рассказать Насте о своем собственном опыте и своем видении ситуации, но никогда не настаивал на чем-то. Потому что я сам-то не всегда знаю, как будет „поступить правильно“. Советовать можно только личным примером. Особенно ужасно, на мой взгляд, когда родители пытаются манипулировать детьми, моделировать какую-то ситуацию, которая не удалась в их жизни».

Вы из тех родителей, кто дает детям в руки воздушного змея и говорит: лети, вдруг получится?
Кирилл: «Я из тех, кто покупает конструктор воздушного змея — собери и лети».

Первый опыт создать полноценную семью у вас не получился. Сейчас бы вы хотели еще детей?
Кирилл: «Почему же? Первый опыт как раз-то и получился. Спасибо ему, и идем по жизни дальше. Просто мы с первой женой познакомились, когда сами, по сути, были еще детьми. И потом каждый из нас вырос во взрослого человека, и оказалось, что у этих людей абсолютно разные интересы и цели. Мы с Сашей не зацикливаемся на творчестве, карьере. По-моему, мы оба уже достаточно сделали в этом плане. Разумеется, нам хочется дальше продолжать и расширять свою семью, строить дом, сажать деревья. Семья — это семь „Я“. А нас пока двое. Работаем над этим». (Смеется.)

Кирилл, как вы свой возраст воспринимаете?
Кирилл: «Прекрасно. Помню, на день рождения я даже написал пост: „Мне сорок один. На душе хорошо и спокойно. Спасибо“. Я полюбил свой возраст где-то с тридцати трех лет, когда еще достаточно сил для того, чтобы что-то сделать, но ты уже начинаешь что-то понимать в жизни. Я долго находил общий язык с миром и не уверен, что это до конца произошло».