— Мистер, Аффлек, фильм является экранизацией одноименной книги. Вы читали роман до начала работы над картиной?
— Голливуд — это такое место, где вдруг что-то появляется и становится главной темой для всеобщего обсуждения. Так было и с книгой «Исчезнувшая». Около двух лет назад про нее в Голливуде не слышал только глухой: абсолютно все читали ее. И я тоже. Прочел, книга мне понравилась, но тогда я подумал: «Да, ее будет очень сложно адаптировать под кино». И вскоре забыл про нее. До тех пор, пока мне не позвонили и не сказали: «Дэвид Финчер хочет встретиться с вами на счет «Исчезнувшей». В тот момент я как раз собирался приступить к своему очередному режиссерскому проекту. Но отказаться от шанса поработать с Финчером, я не мог. Ведь это мечта, которая вдруг становилась явью. Более того, ее мне преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой. И, к счастью, продюсеры пошли мне на встречу, и я смог отложить на время свой проект.

— По сюжету, у вашего героя бесследно пропадает жена. И вы становитесь главным подозреваемым в ее исчезновении. Каково было играть человека, к которому СМИ приклеили ярлык убийцы?
— Все мы в той или иной степени носим ярлыки. Даже в личных отношениях. Например, ты представляешь ее трудолюбивой и исполнительной женой, она тебя — тихим, покорным мужем. И когда вдруг кто-то ведет себя иначе, вразрез с ожиданиями другого, начинаются проблемы. А уж тем более, когда ситуация становится достоянием общественности. Все сразу начинают считать себя психологами и приписывать тебя к тому или иному архетипу. Особенно пресса. Этот — любящий муж. А этот — тиран. Этот — скандалист и предатель. А этот — убийца. И когда мой герой ведет себя совсем не так, как должен вести себя убитый горем муж, СМИ тут же называют его главным подозреваемым и начинают следить за каждым его шагом, копаться в его грязном белье.

— Вам хорошо известно, что значит быть под пристальным вниманием СМИ.
— Да, мне приходится часто с этим сталкиваться. Раньше я негодовал: «Как они могли выставить меня в таком свете? Ведь я не такой!». Но теперь отношусь к этому иначе. В какой-то момент я ужаснулся тому, сколько негатива во мне вызывают все эти сплетни и передергивания фактов, и подумал: «Что ты так переживаешь? Почему это рождает в тебе такую враждебность? Плюнь и забудь». И теперь я отношусь к этому так: да будь что будет, мне все равно. Я хочу просто быть собой и не думать о том, что обо мне подумают другие.

— И как вы защищаетесь от всех этих слухов, сплетен и «сенсационных новостей» в СМИ?
— Никак. Никто из нас не застрахован от такого рода сенсаций и горячих новостей. Журналистами движет нетерпение. Все сейчас происходит очень быстро, нужно скорее опубликовать «новость», потому что существует жесткая конкуренция. Времени на перепроверку фактов почти не остается. Есть ряд изданий, которых вообще не интересует правда, а только траффик на сайте. Их «новости» потом перепечатывают другие, более солидные издания, зачастую не подумав: «Подождите, все это как-то не очень правдоподобно выглядит, давайте покопаемся, разузнаем чуть побольше». Главное — быстрее опубликовать, чтобы опередить соперников. Все меньше и меньше у изданий становится иностранных корреспондентов, и потому в освещении некоторых событий журналистам приходится полностью полагаться на чужие статьи. Мне, кстати, кажется, что из этого может получиться хороший сюжет для фильма. Кто-то пишет большую сенсационную статью. Другие газеты не могут проверить подлинность изложенных в ней фактов и просто перепечатывают друг у друга. И в итоге все это превращается в гигантский международный обман.

— А если посмотреть комментарии к большинству таких статей, кажется, что Интернет населяют сплошь злые люди.
— Да, причем доходит до сумасшествия. Недавно я что-то искал в Интернете и наткнулся на спор между поклонниками айфонов и «андроидов». И там были обмены репликами вроде: «Да пошел ты, козел!» — «Да ты сам урод, я вырву тебе сердце!» И все в таком духе. Я просто не понимаю, насколько человек может ненавидеть телефон. (Смеется.)

— Мир стал злее?
— Я думаю, нельзя так обобщать. Комментарии чаще пишут те, кто переполнен злобой и выливает ее на все, что прочитает в Интернете. Но я лично не знаю ни одного человека, кто писал бы подобные комментарии и вел все эти ожесточенные споры. На самом деле статей, заслуживающих ненависть, немного. И к тем, которые действительно могут вызвать праведный гнев, например о ситуации в Дарфуре или Ираке, комментариев бывает крайне мало.

— В фильме Финчер затрагивает также тему экономического кризиса.
— Да, мой герой остается без работы из-за сокращения, и вся карьера, которую он строил, летит коту под хвост. Эта тема отчуждения среднего класса. Тема разочарования в своих надеждах и перспективах. Можно ходить в колледж, учиться, получать хорошие оценки, но не факт, что потом ты получишь работу, о которой мечтал. Что вообще получишь работу. И плачевные экономические обстоятельства, в которые поставлены главные герои, выпячивают в них не самых хорошие их стороны. Их благополучие начинает разъедать ржавчина. И это своего рода эрозия всего среднего класса.

— Ваш режиссерский опыт помогает вам в актерской игре?
— Я думаю, что режиссура сделала меня лучше как актера. И, мне кажется, любой актер, которому выпадает возможность снять фильм — не важно, большую ленту или короткометражку — обязан воспользоваться этим шансом. Это отличная школа. Сидеть по другую сторону камеры во время проб и съемок, а потом за монтажным столом, очень познавательно. По крайней мере, я стал больше понимать, что работает в кадре, а что — нет. Порой можно снять весь дубль на одной эмоции, а потом угробить несколько дублей на то, чтобы появилась другая эмоция. А затем смонтировать все это вместе и получить что-то очень интересное. Такой опыт очень важен.