Во всем облике, в поведении Насти читается Марина. Теперь дочь — как тонкая нить, связующая мать с землей, на которой та жила столь неистово. Настя как будто ежедневно сверяет свою жизнь по маминым часам: руководствуется ее принципами, прислушивается к когда-то данным ею советам и ходит дорогами, по которым они когда-то шагали вместе. Столь сильная связь дорогого стоит. Когда Настя говорит о маме, ее глаза светятся счастьем. Правда, иногда они предательски увлажняются, но она мужественно борется с собой. Весь этот год, что Марины нет, люди, ее любившие, окружали Настю, поддерживали, не давали горю поглотить ее. Марина успела многое: блеснуть на эстраде, сыграть в кино (и немало), освоить телевизионное поле и, наконец, стать актрисой легендарного Художественного театра, который подарил ей столь желанные драматические роли. А женское счастье она то обретала, то теряла… Настя слишком похожа на Марину, она делает ошибки, исправляет их, но неуклонно двигается к тому, что задумала. Точно как мама, которая всегда будет на ее горизонте.

Настя, какие у вас сохранились первые детские воспоминания, связанные с мамой?
Настя Голуб: «Как я ее жду, а потом праздник встречи. Мне было годика три, а бабушка Люда (я называла ее Татой, потому что бабушкой величала еще живую тогда прабабушку, в честь которой меня назвали) говорила: „Мама будет через три недели“. Для меня это был какой-то колоссальный, непонятный срок. А вот когда звучало, что мама прилетает уже завтра, это было совсем другое дело. Она входила в квартиру с подарками, игрушками, сувенирами, и для меня это была какая-то феерия. Наверное, все актерские дети, чьи родители подолгу пропадают на гастролях, рассказывают нечто подобное. Актеры ведь испытывают бесконечное чувство вины за свое отсутствие, которое дети даже не всегда понимают до конца, и они, естественно, пытаются как-то восполнить пробелы сюрпризами и долгожданными презентами».

Но ваша мама всю жизнь была праздником не только для вас, но и для окружающих…
Настя: «Совершенно верно. Отдельная история была, когда я наблюдала ее появление где-то на мероприятии. Допустим, ее звали куда-то, и она мне назначала там встречу. И едва мама появлялась в дверях, я видела, как ее приветствуют люди, как она счастлива, и моя радость умножалась сразу в два раза. Я любила смотреть на нее на сцене, но не менее любила и эти ее эффектные появления на публике, в компании друзей. Фактически это тоже был своеобразный спектакль».

В своих интервью вы говорили, что были не слишком организованным ребенком, вечно что-то теряли, и мама всегда терпеливо к этому относилась…
Настя: «Да, я была крайне неаккуратной девочкой, и мама боролась со мной всеми возможными и невозможными способами. (Улыбается.) Училась поначалу я тоже чудовищно, но класса до шестого. А потом судьба преподнесла мне подарок в лице педагога по математике Абрека Петросовича Саркисова, который сразу понял, что у меня по женской линии все лирики и точными науками никто заниматься со мной не будет, поэтому взялся за меня всерьез и увлек так, что я даже без труда поступила в математический класс. Мама, конечно, была довольна. Вообще она никогда не считала нужным следить за тем, как я учусь. С родительскими собраниями выходило забавно: когда они приближались, я приходила домой, смотрела на свою любимую семью — на дедушку, бабушку и маму — и сообщала о предстоящем событии. Воцарялась тишина, и все долго выжидающе смотрели друг на друга, пытаясь понять, как бы избежать этого похода. Иногда ходил дедушка, а чаще никто, и меня наказывали. Лишь однажды мама пришла на родительское собрание, и дело закончилось плачевно, потому как директор школы вел у нас параллельно физику, делал это откровенно бездарно, я не раз жаловалась на него, и едва он только заикнулся на собрании о том, что ребята (при том что класс у нас был потрясающий!) не соблюдают дисциплину, мама сразу встала и выдала монолог, что это ему самому надо бы научиться преподавать. И послала его, одним словом. Вернулась домой в негодующем состоянии, сказала мне: „Извини, но я по-другому не могла“. — „Теперь тебе придется выкручиваться, как сможешь“, — добавил дедушка». (Улыбается.)

Этот рассказ еще раз доказывает, что Марина не боялась сказать правду кому угодно и не терпела непрофессионализма. В своей среде она была столь же искренна, могла напрямую сообщить коллеге, что он не на своем месте, допустим?
Настя: «Безусловно. Она никого не жалела, если непрофессионализм был очевиден. Особенно если он был еще приправлен чудовищным хамством и гипертрофированным самолюбованием. Другое дело, что со временем она более аккуратно стала высказывать свою точку зрения, не наотмашь, но все равно это делала. Когда человек явно не тянул, она честно говорила, что актерство — не его дар. Чаще всего это касалось абитуриентов театральных вузов, которых она готовила. Актерская профессия жестока, и если не обладаешь способностями, лучше не тратить время, и об этом обязательно надо сообщать, считала она. Я, между прочим, взяла эту черту от мамы, но в отличие от нее гораздо менее дипломатична, взрываюсь моментально. Мама даже не раз журила меня за это: „Не будь так нетерпима, категорична, резка с людьми. Надо быть снисходительной к человеческим слабостям“. А я ведь совсем бескомпромиссна и нетерпелива. Мне надо получить результат немедленно. Крайний срок — в течение часа. Окончив ГИТИС с дипломом менеджера сценических искусств, я вместе с партнером Евгением Ковалишиным основала продюсерскую компанию, и моим сотрудникам, несомненно, приходится со мной тяжело. Я далеко не всегда способна смириться с тем, что человек не может одновременно печатать документ и договариваться о встречах по телефону. Лично я без проблем справляюсь параллельно с несколькими подобными задачами, но мне нужно научиться не требовать этого от других. (Улыбается.) А перфекционизм мне привили два человека — мама и Кирилл Серебренников. Надо ставить себе самую высокую планку и считать провалом все, что окажется ниже. Только при таком подходе добьешься стоящего результата. И я верю в энергетический заряд человека, упорно идущего к своей вершине. Он, как правило, помогает и еще воодушевляет твоей идеей тех, кто рядом».

Марина не скрывала, что с ее мамой, актрисой Людмилой Голуб, у нее были очень сложные взаимоотношения. Со своей же дочерью ей удалось выстроить идеальный дружеский альянс. В этом по большей части ее заслуга?
Настя: «Несомненно. Я была окутана ее лаской, нежностью, чувствовала, что я у нее на первом месте. Мама сполна вываливала на меня свою любовь… Она так и говорила, что сделала все, чтобы ее отношения со мной были совсем иными, нежели у нее сложились с мамой. Она считала это более чем важным. А отношения мамы и бабушки действительно были просто адскими. Они обе Стрельцы по знаку зодиака, но друг друга понимали плохо, ругались, а я безумно переживала, как только начинались крики в доме, поскольку любила обеих и не желала скандалов. Между прочим, эти ссоры — одни из самых мощных моих негативных детских впечатлений. И мама расстраивалась, что ее с бабушкой разделяют громадная недоговоренность, обоюдная обида и то, что они не слышат друг друга.
Мое детство прошло на Коломенской, наша с мамой квартира располагалась в одном подъезде, на соседних этажах с квартирой дедушки и бабушки, так что мы все время были вроде рядом. Кстати, это соседство было удобным, так как я одно время умудрялась хитрить и сытно обедала у бабушки, а потом шла к себе и плотно ужинала уже с мамой, вернувшейся после спектакля, говоря ей, что голодная. Мама не сразу обнаружила подвох, но потом спросила бабушку, отчего я ничего не ем после школы. Узнав у нее, что две порции супа, потом две порции второго и чай с десертом — моя ежедневная норма, она забила тревогу. „Настя! — кричала мама, — вот оно, оказывается, что, а я смотрю, ты толстеешь и толстеешь, мы уже ни в один размер не влезаем!“ (Улыбается.) Знаете, почему у нас с мамой изначально были близкие, доверительные отношения? Она делала все, чтобы я чувствовала себя свободной. При том что у меня ведь и в помине нет той внутренней свободы, которая всегда присутствовала у мамы. „Зачем ты искусственно придумываешь себе какие-то барьеры, сложности, страхи?“ — спрашивала она меня не раз. А я кошмарно мнительная, и депрессии у меня случались, из которых мама меня вытаскивала. Ее самой все это совершенно несвойственно. Она была оптимистична, открыта миру, любопытна и считала, что опасно говорить себе „нельзя“, потому как можно все. Она не была сумасшедшей, тревожной мамой, все мне позволяла, не контролировала ни в детстве, ни в подростковом возрасте. Я могла уходить гулять с друзьями, поздно возвращаться… Да что там говорить, я же оставалась в квартире одна и была предоставлена самой себе, так что легко могла пуститься во все тяжкие, но не делала этого, поскольку у меня существовали строгие внутренние правила, а не мамины запреты. Я и сегодня порой борюсь со своими внутренними заслонками и нормами, вспоминая, как мама частенько звонила мне вечером, предлагая сходить в клуб, а я отказывалась, так как у меня была намечена утренняя деловая встреча… „Странная ты, — удивлялась мама, — можешь быть немного свободнее?!“ Может быть, мне от папы передалось чрезвычайное чувство ответственности. А в последнее время все больше приходит вопросов, и все меньше ответов… Хорошо, что меня не оставляют мамины подруги, постоянно звонят и узнают, что происходит в моей жизни, как дедушка себя чувствует».

Кстати, как Григорий Ефимович?
Настя: «Нормально. Он с нашим помощником по хозяйству Федором, сиделкой Натальей и собакой живет в загородном доме. Это мое большое хозяйство, за которым я слежу, но сама обитаю в городской квартире — при моем графике не могу позволить себе ездить в Москву издалека. Тринадцатого августа мы отметили дедушкино девяностолетие. Я устроила красочный юбилей с духовым оркестром, гостей было порядка ста человек. Дедушка мне говорил: „Я же первый раз отмечаю такую дату и даже не знаю, как праздновать…“ В итоге получилось весело, собралось четыре поколения: дедушкины товарищи, мамина компания, мои друзья и их дети. Наш лабрадор Тартюф тоже азартно участвовал в мероприятии. Он стал уже стареньким псом, ему одиннадцать лет. У нас он оказался по моей инициативе. Я училась на втором курсе, и наш педагог по бухучету объявила, что у нее имеются прелестнейшие палевые щенки. Понятно, что я никак не могла пройти мимо такой информации, мы же с мамой собачницы со стажем. Я позвонила, и мы поехали забирать домой крохотного лабрадора. Теперь это большой и нежнейший добряк, абсолютно обласканный. Мама в нем души не чаяла. Рассказывала смешную историю: как-то раз она приехала после долгого отсутствия, Тартюф ее восторженно встретил, она его накормила чем-то вкусным и пошла в спальню. Пес последовал за ней, блаженно улегся на ковре у ног, уже задремал, и вдруг мама вспомнила, что не выучила кусок текста для завтрашней репетиции. Вскочила, включила свет, стала громко читать с листа, и тут собака издала практически человеческий раздосадованный стон, так осуждающе глядя на маму, что она пообещала очень быстро закончить и не мешать спокойно отдыхать животному рядом с хозяйкой». (Улыбается.)

Раз уж вы упомянули папу, предпринимателя Евгения Тройнина, то не могу не спросить: насколько активно он участвовал в вашей жизни?
Настя: «Я мамина дочка, хотя внешне похожа на папу, а от мамы взяла жесты, мимику, эмоции… Что касается отца, то мы гордимся друг другом, хотя большого его влияния я никогда не чувствовала, поскольку он меня не воспитывал. Но папа помогал материально, оплатил мне месячную поездку в Америку, куда мы всем классом полетели учить английский язык, затем помог поступить в институт, оплатил репетиторов, потом подарил первую мою машину, которую я умудрилась чудовищно раздолбать…»

Выйдя замуж за вашего отца по совету своего, Марина вскоре развелась с ним, уже будучи беременной вами, и рожала, получается, без всякой поддержки — мужа, мамы…
Настя: «Для мамы это не было каким-то экстраординарным поступком. Сложные моменты в жизни у нее появились гораздо позже».

Благодаря своему огневому темпераменту, харазматичности ваша мама пользовалась большим успехом у противоположного пола…
Настя: «Это однозначно. Она затмевала других женщин. На мужчин действовала магически, в компании умела обольщать изысканно, тонко, с юмором. И если я трудоголик, у которого личная жизнь долгое время не стояла в приоритете, то мама никогда такой не была. О чем свидетельствует наличие трех мужей, романы… Дамы нередко ей завидовали. Но мама была выше всех этих интриг, сплетен, старалась их не замечать. Бросала: „Это так мелко… Я им прощаю!“ (Улыбается.) Она всегда жалела женщин, относилась к ним с состраданием».

Как-то вы признались, что мама научила вас четко формулировать цель, быстро принимать решения и радоваться мелочам. В вас это сохранилось?
Настя: «Да. Мама действительно принимала решения молниеносно. Даже за других могла принять решение. Причем любой степени важности. Она обладала волевым характером, а вкупе с интуицией это ей давало фору. И меня всему этому она учила, отдавая себе отчет, что без определенных качеств сложно состояться, добиться успеха. Она была первоклассным режиссером своей судьбы. Да и мою тоже режиссировала, и других близких людей. Не случайно она пробовала себя в сценической режиссуре. Мама и кино в жанре мелодрамы хотела снять. Ей уже сценарий написали… А что касается мелочей, то если у меня удается редкое утро, когда я могу проспать до полудня, неспешно позавтракать, то я прямо наслаждаюсь этим моментом. И всегда улыбаюсь утреннему солнышку, как это делала мама. (Улыбается.) А на днях у меня случилась прямо нечаянная радость: вдруг зацвело растение, спрятанное за шторой. Я о нем благополучно забыла, не поливала, а оно вот выжило, несмотря ни на что. Удивительно».

Марину Голуб зрители знают в основном по работам, а какой она была в частной жизни? Любила ли готовить, делать ремонт, наводить порядок в доме?
Настя: «Мама обладала тончайшим вкусом и каким-то общим видением картинки. Это касалось как одежды, так и дизайна помещений. Была известная история, когда подруга пригласила ее на новоселье, а мама, войдя в квартиру, с порога заявила, что мебель тут надо обязательно переставить. Подруга прислушалась, и они немедленно вдвоем приступили к реализации затеи. Пришедший чуть позже муж подруги одобрил нововведения — действительно стало намного лучше. В нашей квартире мама действовала похоже — вернувшись после спектакля, могла сесть на диван, оглядеться и решительно сказать: „Настя, надоело тут все, пора что-то менять!“ И мы брались двигать столы и шкафы. Разумеется, мама с азартом взялась обустраивать наш загородный дом, не приглашала никаких декораторов, со всем справлялась сама. И квартиру, которую купила в Испании, тоже оформляла на свой вкус. И все эти тягостные для многих процессы она, во-первых, воспринимала с кайфом, а во-вторых, осуществляла все стремительно. Задумав, что ей надо приобрести, она отправлялась в магазин, причем без всякого списка, и там покупала все что нужно, „под ключ“, что называется, не упуская из виду мелочей. Вернуться без чего-то важного, обещая себе пока пожить так, а эту деталь докупить позже, — такого не случалось никогда. И все, что она сочиняла в голове, в реальности имело гармоничную форму, и все предметы отлично сочетались друг с другом. А как много всего оригинального она привезла с гастролей! Если какая-то вещь маму цепляла, то ее уже совершенно не смущали ни ее габариты, ни то, что везти придется с трудом. Помню, как мы из Авиньона тащили безумно тяжелое дорогущее покрывало, которое отыскали на блошином рынке. Из Америки мама привезла роскошные подушки в нашей универсальной гигантской сумке под названием „корабль“. А Женю Миронова во время тех гастролей она буквально заставила купить шикарное одеяло, аргументируя это тем, что видела его новую квартиру, и эта вещь там как раз придется кстати. (Улыбается.) Мама была невероятно щедрым человеком. Из каждой своей поездки привозила подарки не только членам семьи, но и всем друзьям. Причем это были не маленькие сувениры, а костюмы, платья, куртки, сумки, и они всегда отлично подходили. А уж как она умела встречать гостей! Мама виртуозно готовила, пекла восхитительные кулебяки, делала штрудель, любила изящно сервированный стол. Это у нас наследственное — от прекраснейшей прапрабабушки Пелагеи, которая работала у Льва Толстого в Ясной Поляне. В доме полно самой разнообразной посуды, сервизов минимум десять, причем огромных размеров — мы не признаем маленькие блюдца и никогда не перехватываем еду на ходу. Знаете, это по принципу — как замахнешься: если широко, так к тебе и придет, а если чуть-чуть, то и не ожидай ничего существенного. (Улыбается.) И привычку садиться за элегантно накрытый стол с приборами я приобрела с детства. Даже сейчас: казалось бы — завтракаю одна, но не могу не поставить тарелку, а рядом должны лежать вилка, нож, ложка, салфетка…»

А как вы поддерживали маму в драматичные моменты ее жизни?
Настя: «Я не могла поддержать ее так, как она меня. И о ее реальных переживаниях больше знали скорее подруги. Да, я представляла глубину невзгод, но когда мы с ней встречались, она меня берегла, ничего не рассказывала, говорила, что не хочет втягивать меня в эту историю…»
Марина дала очень откровенное телевизионное интервью Кире Прошутинской…
Настя: «Когда я увидела эфир, то просто перепугалась. Сразу же позвонила маме и спросила, уверена ли она, что поступила правильно, согласившись на столь искренний разговор. „Ты же никогда не позволяла никому влезать в твою личную жизнь, не пускалась в беседы частного характера ни с одним изданием и ни с одной передачей так не откровенничала“, — говорила я. И мама неожиданно ответила мне очень жестко. Я даже не была готова к такой ее резкости. Она сказала: „Настя, я не хочу, чтобы после моей смерти кто-то что-то переврал. Ну и что, если я кого-то обидела, — я сказала ровно то, что считала нужным. Это мое решение, и я рада, что это сделала“. — „Мама, о чем ты говоришь, — возмутилась я, — ты только половину жизни прожила, а даешь прямо-таки рубежное интервью!“ А ведь ей оставалось жить всего месяц… Так что это великое счастье, что программа записана, и я знаю точно, что она думала по тому или иному поводу, как она оценивала разные этапы своей жизни. А главное, все те люди, которых она там упоминала, уже не могут комментировать события по-иному».

Основная мысль той программы заключалась в том, что профессиональный путь Марины был тернист, но она все равно добилась признания и того, о чем мечтала, — прекрасных ролей в МХТ. Хотя при этом свою настоящую вторую половину так и не встретила…
Настя: «Скорее новую свою вторую половину. Она же там признается, что была абсолютно счастлива во всех своих отношениях, пока они продолжались».

Как я понимаю, наибольшую боль ей принес последний муж, Анатолий Белый, с которым они прожили вместе более десяти лет, и он ушел к другой, при том что именно Марина активно помогала ему с карьерой, дала рекомендацию в МХТ…
Настя: «Знаете, я не общаюсь сейчас с этим человеком, и мне нечего добавить на эту тему».

Ваша мама была душой, заводилой любой компании, но отдыхать любила только в одиночестве или с вами, верно?
Настя: «Да. Компанию даже в несколько человек надо все равно вести за собой, а это тоже работа. Отдыха же в ее жизни было настолько мало, что она в этот период расслаблялась на все сто процентов, перезаряжалась вдали от людей. „Мне хочется услышать собственную тишину“, — говорила она. Каждый Новый год, 1 января, мы отправлялись на Гоа, причем в аэропорту традиционно ели черную икру и пили шампанское. А прибыв в Индию, останавливались в одном и том же полюбившемся отеле „Хилтон“ и, еще даже не разобрав чемоданы, записывались сразу чуть ли не на все процедуры в СПА-центре. А потом десять дней блаженствовали на море, не забыв справить 7 января Рождество и день рождения моей прабабушки. Я обязательно еще вернусь в это место, но только не со случайным человеком, а уже с любимым мужем, мужчиной моей мечты… А как мы с мамой отрывались каждый август в Испании! В этой стране, которую мама очень любила за демократизм, простоту, климат и кухню, мы были предоставлены сами себе, ходили в майках и шортах на пляж, ужинали не в ресторанах, а готовили дома, ели на балконе, разговаривали, вечером могли пойти танцевать. Танцульки мы с ней обожали, у нас даже имелся свой зажигательный коронный номер. Танцевали мы всегда очень ярко, на нас обращали внимание, расступались, и вот как раз на бис мы исполняли свой заготовленный номер и срывали аплодисменты. Я и в этом году ездила в Испанию. Все боялись за меня — как я там буду себя чувствовать в воспоминаниях… Но мне было уютно, я жила в том графике, который был у нас с мамой, и в том же состоянии. Конечно, вспоминала. Например то, что мы с мамой являлись лучшими зрителями друг для друга. Мне нравилось танцевать для мамы. Она так живо реагировала! А я как реагировала на ее шутки в компании!.. Хохотала до слез и, хрюкая, сползала с дивана под стол. Потом она даже укоряла: „Настя, ты дочь, а смеешься громче всех, это неприлично!“ (Улыбается.) А я не могла иначе. И ее окружение считала своим, для меня все это было так органично, меня же и маленькую мама брала с собой в Дом актера, и я привыкла к взрослым компаниям».

Странно, что вы не стали актрисой, хотя и снялись в паре фильмов.
Настя: «Я была в совершеннейшем восторге от мамы как от актрисы. Бабушка тоже была невероятно талантлива, хотя ее артистическая карьера не сложилась. Так что в целом актерства родственников мне было достаточно. Я никогда не имела столь сильной внутренней потребности к выступлениям. Если только теперь гены как-то дают о себе знать… Но я вполне довольна тем, как развивается мой жизненный путь. Правда, жаль, что мы с мамой не осуществили ее затею — она хотела сделать вместе со мной радиопередачу, где бы мы с ней разговаривали как мать и дочь на разные темы».

А вы как продюсер не решались что-то придумывать для мамы?
Настя: «Она меня к этому подталкивала, а я сопротивлялась. Считала, что недотягиваю пока до ее масштабности. Боялась такого уровня ответственности и опасалась, что не сдюжу».

Какие увлечения были у Марины помимо работы?
Настя: «Когда в графике образовывалось пару дней передышки, мама могла писать стихи… Я в годовщину ее гибели опубликовала в соцсети три ее стихотворения. Еще мама с удовольствием шила. И она умела это делать мастерски. В юности своей подруге даже свадебное платье сшила. Причем из отреза белой ткани, которая до этого пошла на ее собственное свадебное платье. А маме платье шила бабушка… И шопинг, кстати, мама обожала. „Как мало нам надо, — смеялась, — надеть новую вещь, выйти в свет — и сразу настроение улучшается“. Выдержать поход с мамой по магазинам было тяжело. Меня обычно хватает часа на три, не более, а мама подходила к обновлению гардероба на предстоящий сезон серьезно, как к работе, причем нелегкой, и могла буквально на полдня зависнуть в торговом молле недалеко от нашего дома в Испании. Зато сколько положительных эмоций было после!»

Вы, как и мама, много работаете, но, знаю, она как-то попросила вас приостановить темп и сосредоточиться на проекте «муж-дети». Уже хотела стать бабушкой?
Настя: «Очень. Вы бы видели, как она общалась с детьми! Иметь такую бабушку — редкое счастье. Не хочу плакать, но для меня это правда больная тема. Мама мечтала о внуках. Часто говорила: «Как я хочу, чтобы около нас с тобой были потрясающе теплые, любящие мужчины, которые были бы нашими оберегающими плечами, и рядом чтобы бегали твои маленькие букашки…»

К вашим молодым людям она проявляла благосклонность или была настроена критично?
Настя: «В период моей острой влюбленности, когда бабочки порхали в животе, мама проявляла такт. На мои расспросы отвечала, что все хорошо. Ведь она, как никто другой, по себе, своим подругам знала, как непросто найти кого-то, начать отношения, уже не говоря о сильных чувствах… И уж если что-то складывается — пускай. Если ненужное — отвалится само. Правда, когда у меня все рушилось, я была в гневе, кричала: „Мама, он говнюк!“, она реагировала незамедлительно: „Да! Это совершенно не твой человек!“ И я тут же осознавала, что мама уже давно составила целостное впечатление о данном мужчине. Единственное, от чего она меня всегда оберегала, так это от озлобленности. „Нельзя, чтобы жизненные трудности тебя ожесточали, не смей становиться жестокосердной!“ — говорила она».

Насколько вы с мамой были влюбчивыми натурами?
Настя: «Я быстро загораюсь, у меня меняется настроение, мнение, а мама влюблялась более точечно и разборчиво. Жаль, что я сегодня не влюблена. В этом состоянии мы такие симпатяги: едим меньше, меньше спим, становимся работоспособными, моторными, и как-то все приобретает смысл. Но, кстати, мужской типаж нам с мамой нравился абсолютно разный. Маму привлекали мужчины атлетического вида, такие красавцы с русыми волосами, светлыми глазами. По каким параметрам я выбираю себе мужчин, она не понимала. Собственно, и мне они пока неясны. Но сегодня и я стала придирчива к внешности и осталась неравнодушна к брюнетам (Улыбается.) К слову, об этой разнице вкусов — мама для сравнения обычно приводила пример, говорила: „Когда я примеряю пиджак, вижу, что мне хорошо, но не очень. А вот тебе пойдет идеально!“ И по другим аспектам жизни было точно так же».

Как вы узнали о ночной трагедии?
Настя: «В то утро в половине десятого я сидела в парикмахерской. Мне помыли голову, я взяла телефон и увидела множество пропущенных вызовов: звонок из МХТ, звонок дедушкиной подруги, моей подруги, моего отца… Я как-то сразу поняла, что произошло, так как в столь ранний час мне могли звонить такие разные люди только по поводу одного человека. Сказала мастеру, что у меня произошло несчастье и мне надо срочно высушить голову. Помню, что тогда застыла, была очень спокойной… Потом пошла к Паше Каплевичу — его дом был рядом… Заплакала впервые лишь днем, когда увидела лицо маминой подруги Эллы Стюарт, все пронизанное болью… И позже я не могла сдержаться, именно когда видела отчаяние в глазах близких маме людей, которые смотрели на меня как на единственную ниточку, связывающую их с ней. Все эти люди сплотились вокруг меня и натурально выхаживали. Я собирала себя по кускам и была благодарна маме, что она сумела так меня воспитать, подготовить к этой жизни, что я чувствую в себе силы пережить эту трагедию. Даже не знаю: а как восстанавливаются женщины, которые теряют своих детей?! Это немыслимо! Мама мне иногда снится. Порой странно, и тогда я пугаюсь: возможно, делаю что-то не так. И я, с одной стороны, жду, чтобы она приснилась, потому что скучаю, а с другой — это так тяжело».

Ваша жизнь четко разделилась на «до» и «после»…
Настя: «Знаете, во-первых, случившееся не поддается никакому анализу для меня. Когда я об этом думаю, вспоминаю, как мама обнимала меня и просила, чтобы я «отключила» голову, остановила поток бесконечных мыслей, и я стараюсь это делать… А во-вторых, мне захотелось жить как-то скупо, чуть ли не закрывшись от мира, но, видимо, с небес мне не позволили этого сделать. Я работаю так же много, организую концерты, мероприятия различные, презентации, праздники, участвую в них, запускаю бренды. В принципе окружена людьми… Помимо своей основной продюсерской деятельности стала телеведущей в программе «Девчата» на канале «Россия 1» и «Большая семья» на канале «Культура». Это такая случайная неслучайность. Пока я себя еще не чувствую в полной мере телеведущей, но потихоньку осваиваюсь. А с середины ноября начала учиться на Высших курсах режиссеров и сценаристов у Владимира Меньшова. Хочу попробовать свои силы в игровом кино. Знаете, поначалу я от этого фейерверка дел сходила с ума, а потом вспомнила, что мама, у которой каждый день был перенасыщен событиями, всегда, когда мне было плохо, жестко говорила: «Немедленно прекрати распускаться!» — и вытаскивала из дома на люди, где печаль отступала сама собой. Я на маму в этом похожа — от людей заряжаюсь положительно и возрождаюсь к новой жизни. Когда меня одолевали грустные мысли, мама говорила: «Настя, на самом деле люди, в большей своей части, слабы, но мы с тобой сильные, и если уж мы не сможем справиться с собой, выйти из депрессии и помочь другим, то кто тогда это сделает?!»