Любовь к кинематографу Анне Песковой привила мама, которая в свое время даже пыталась поступать на режиссерский. Но и у Анны творческая судьба сложилась не сразу: она успела поработать и на телевидении, и в пиаре. А первая ее роль случилась благодаря режиссеру-земляку. Сегодня в фильмографии актрисы их уже более 50. Ее знают по картинам «Тест на беременность», «Летчик», «Прощаться не будем», «Холоп». В интервью Анна рассказала о том, как муж застал ее на съемках интимной сцены, на кого похожа ее дочь Анастасия и как она относится к собственной внешности.

- Анна, легко ли быть красивой женщиной и актрисой? Есть ли в этом разница?

- Разница, безусловно, есть. Что касается красоты в жизни, наверное, нас так с сестрой воспитали родители, что мы не придаем этому особого значения: знаем для себя тихонечко. Но в обычной жизни ты занят делами — работа, карьера, семья, дети. Словом, живешь и живешь. А сейчас такое огромное количество прекрасных девушек, что я иногда засматриваюсь — проходит мимо незнакомка в короткой юбке с длинными ногами, посмотришь, оценишь.

- А оцените, если красавица в длинной юбке с короткими ногами?

- Ха-ха-ха-ха! Сейчас индустрия моды шагнула далеко вперед. Помню времена, я тогда была маленькой девочкой, когда моя мама приходила в школу на родительские собрания, в коридоре все перед ней расступались. С открытыми ртами смотрели на мою маму. Потому что она всегда была ухоженная, очень стильно выглядела, у не были шикарные длинные волосы. А главное — у нее была какая-то особая энергетика, посыл, она несла себя как пава. Вот это была истинная красота — русская, женская, которая притягивала к себе взгляды многих. Не только мужчин, но и женщин, детей. Для меня мама всегда была эталоном красоты. В советское время не было красивых нарядов, но каждая женщина хотела выделяться. Поэтому я помню, как мама ночами дошивала себе платья, что-то переделывала. И вот когда ты вкладываешь в эту красоту — не в женскую, а в принципе в красоту в мире — когда ты созидаешь, создаешь, это дорогого стоит. А сейчас что — пошел и обратился к стилисту.

- Хорошо, а вы сами себе нравитесь?

- (Смеется.) Застали меня врасплох этим вопросом.

- Почему?

- Не знаю, мне кажется, всегда есть, к чему стремиться.

- Красота актрисе дает больше плюсов или минусов? Я в плане амплуа, в плане ролей предлагаемых.

- Мне часто говорят: «Ну, ты слишком такая… Все-таки героиня твоя где-то в деревне живет, у нее тяжелая судьба…». Я отвечаю: «Подождите, я сейчас все это смою. Я волосы пеплом посыплю, чтобы они так не блестели. Макияж сотру, маникюр уберу, будет другая история». (Смеется). Кто-то верит, кто-то нет — им сразу надо попроще.

- Это вы про пробы сейчас рассказали?

- Да.

- Некоторые считают, что ему необходимо поговорить лично с режиссером, то есть, необходима беседа…

- Безусловно, беседа очень важна, нужна.

- А вот некоторым и самопроб достаточно.

- Кому-то, может быть, этого достаточно. А некоторым надо глаза в глаза посидеть, поговорить. Понять какие-то тонкости, нюансы. Потому что у каждого режиссера есть свое определенное видение проекта. И когда ты читаешь сценарий, ты представляешь картинку, эмоцию — как нужно делать персонажа. А у режиссера может быть совсем иное видение. И тут в твоей голове все меняется и оказывается, что нужно подстраиваться совершенно под другую историю. Поэтому мне очень интересно, очень любопытно всегда пообщаться с режиссером, находить с ним какие-то общие точки и пробовать его концепцию.

- Вы из таких, кто спорит, предлагает свое?

- Боже упаси, я никогда не спорю с режиссером.

- А если он говорит: раздевайся?

- Ну, это же не спор какой-то, всегда должен быть диалог. Сегодня ночью прилетела в Москву со съемок сериала «Берлинская жара» в Санкт-Петербурге. И мне очень нравится, что с нашим режиссером Евгением Лаврентьевым у нас очень дружеские, деликатные отношения. Всегда выстраивается хорошая коммуникация: что-то предлагает он, что-то предлагаю я, что-то оператор-постановщик Лена Иванова. И мы находимся в атмосфере какого-то действительно очень большого творческого процесса. Такой интереснейший получается творческий путь, когда по крупицам собирается большая, мощная, яркая, разноплановая, а при этом подробная картина.

- Некий пазл?

- Да, и это очень важно. Поэтому, что касается проб, если я понимаю, что в процессе что-то пошло не так, как хочется (все же люди разные, режиссеры, актеры), что работать будет тяжело или у меня есть параллельное предложение, то могу от отказаться. Мне важнее не сниматься постоянно, а чтобы это приносило творческое удовлетворение.

- Вы как-то рассказывали, что одной из самых неловких сцен была постельная. Мол, ее не сразу добавили в сценарий, играть приходилось в присутствии мужа и это было не слишком удобно. Как вышли из положения?

- Да, был такой момент в фильме «Летчик». Летчика исполнил Петя Федоров, а режиссером был Ренат Давлетьяров. Этой сцены в самом начале не было. Но потом, когда мы уже практически завершали проект, режиссерская группа поняла, что есть момент недосказанности во взаимоотношениях главных героев. Почему моя героиня так его любит, так его ждет, почему он выживает благодаря этой любви.

- И придумали эту сцену?

- Думаю, они поняли, что необходимо дорассказать эту историю для того, чтобы создать такой образ невинной, чистой, женской красоты — Афродиты, Венеры, как угодно можно ее назвать. То, к чему любой нормальный мужчина всегда идет, всегда возвращается. И эта движущая сила всего в этом мире. Это как раз был мой крайний съемочный день. Муж должен был приехать, забрать меня с площадки, но как это часто бывает, мы задержались и приступили к съемкам этой сцены намного позже, чем предполагалось, а супруг уже приехал за мной. Его водили-водили по съемочной площадке, отвлекали-отвлекали. Наконец, он не выдержал: «Ну, пять минут, ну, десять, ну двадцать. Нет, все, я хочу пойти и посмотреть».

Его привели на площадку, посадили за плейбек. Мы как раз снимали эту откровенную сцену. Но сразу скажу, ничего такого «сверхъестественного» там не было. Сложность в съемках постельных сцен в том, что в маленькой комнатушке набивается огромное количество людей. И операторы, и вторая камера с оператором, и фокус-пуллер, и вторая камера с фокус-пуллером — это уже четверо. Плюс мы — актеры. Плюс ребята-звукорежиссеры — обычно двое, а то и трое. И еще человек с хлопушкой стоит рядышком. И всем этим руководит второй режиссер. Вот, собственно, десять человек набирается. При этом при ты играешь роль, ты доверяешься партнеру и аккуратненько, осторожненько пытаешься выполнить задачу режиссера.

- Надеюсь, мужа не слишком шокировали те съемки. К слову, говорят, что ваш супруг — крупный госчиновник Дмитрий Пристансков — помогает в продюсировании. Это так?

- Не то, что он мне помогает, скорее, я ему помогаю.

- Он из-за этого ушел с госслужбы? А вообще это сложно — продюсирование?

- Вообще, это очень сложно. Но хочу вас немножечко поправить. Нет, он не ушел с госслужбы в продюсерство, его позвали, и он сейчас совершенно на другой должности в другой компании находится. Продюсерство — это его любовь, это его жизнь, это то, чем он занимался и пытался заниматься еще до встречи со мной. Он просто очень, очень любит кино. Когда-то в далекой юности он сам поступал на актерское. Да, пытался, хотел, желал, но в итоге поступил на юридический, с отличием окончил. И увела его жизненная судьба совершенно в другую стезю. Но он не перестал любить кино, не перестал интересоваться кинематографом. Поэтому мы с ним, наверное, встретились и сошлись. У нас сейчас общие дела, общая работа, общие проекты, и тут я ему помогаю. Потому что как большой начальник, он видит все крупными масштабными мазками, как сказал бы художник. А я, со своей стороны, многое знаю и понимаю, потому что я в актерской профессии больше пятнадцати лет. То есть, я вижу всю эту кухню изнутри, все нюансы, тонкости, и я ему могу, условно говоря, что-то подсказать. У нас большой начальник дает своему заместителю распоряжения — нужно сделать так, заместитель начинает со своей стороны пытаться решить этот вопрос. Я понимаю, как эти тонкости, как все эти нюансы сложить в один единый пазл и помочь быстро, и небольшими усилиями закрыть этот вопрос.

- Про ваше знакомство рассказывают так: пятиминутная беседа в кафе дала начало новым отношениям, которые закончились свадьбой. Действительно такое стремительное знакомство?

- На самом деле, судьба нас сводила очень долгое время, в течение многих лет. Когда я переехала жить в Санкт-Петербург, то сняла квартиру, находящуюся в том же самом доме, в том же самом подъезде, где жили Димины родители. Но там было две парадные. Я входила с одной стороны дома, они с другой. Мы так и не встретились на протяжении двух лет, пока я жила в этой квартире. А он приезжал к родителям каждые выходные. У нас в Санкт-Петербурге есть одно любимое место, куда каждый из нас очень любил приходить. Поговорить с миром, поговорить со вселенной, посмотреть на воду, подумать, задуматься. Я приходила туда плакать. В общем, это место силы, единения с миром.

- А что это за место?

- Это один из мостиков на Фонтанке. Я там частенько бывала, как выяснилось, и Дима тоже. Более того, в доме, где жил его очень близкий друг, жила мой агент актерский, к которой я также приходила. И мы вот где-то как-то пересекались и должны были встретиться либо на этом мостике, либо в этом дворе, либо в том подъезде.

- Может, и встречались?

- Более того, я должна была озвучивать фильм, который к Диминому юбилею готовили его друзья. На тот момент я около года жила в Минске и очень редко приезжала в Москву. Но в один из моих приездов мы запланировали, что я поеду на киностудию «Мосфильм» и этот 15—20-минутный фильм буду озвучивать как актриса. Но съемки по какой-то причине задержались, мы что-то не успели доснять, и меня оставили на несколько дней там же в Минске, я не смогла приехать и озвучить этот фильм. То есть, на протяжении восьми лет были вот такие интересные пересечения — мы должны были где-то встретиться. Но произошло это в итоге в кафе на первом этаже моего дома, случайно.

- О чем говорили?

- А мы даже не разговаривали. «Привет» — «Привет». — «Я Аня» — «Я Дима». — «А мне пора уходить, всего хорошего». Все. И потом, наверное, спустя месяца два или три он мне написал в соцсетях. Но в тот момент, когда мы пожали друг другу руки, что-то такое, наверное, произошло. Где-то там, в глубине пришло осознание, что все это не просто так.

- У вас общая дочь Анастасия. Почему полтора года скрывали ее?

- А так вышло.

- Вы суеверная?

- Нет, не суеверная. Мне кажется не полтора (смеется). Был момент, когда я готова была рассказать о том, что я в положении, я же снималась в кино до 8-го месяца, у меня был очень небольшой живот. Так вот, пришла я на красную дорожку и уже готова была рассказать о том, что мы ждем пополнения в семье, но никто ничего не заметил. Я думаю, ну, раз не заметили, зачем об трубить.

- В декрете долго были?

- Да вообще не была. Я спустя неделю вышла на свое первое мероприятие и уже выступала. А спустя месяца полтора уже снималась.

- То есть, вы трудоголик?

- Да, конечно.

- В чем вы похожи с супругом?

- Во всем. Единственное отличие, что он ест морепродукты, а я нет. (Смеется).

- Дочь в кого? Уже можно сказать?

- Она копия Димы, конечно, как две капли воды, меня там вообще нет.

- Это визуально, а внутренне?

- Визуально, да. А внутренне — характер она взяла и от меня, и от Диминой бабушки. И от Димы, конечно, там очень много — такой мощный стержень. Я как-то так по-женски, по-матерински пыталась ее направлять. А она мне в ответ: «Мама, я сказала, закрой дверь с той стороны, я хочу побыть одна, пожалуйста». Ну что тут скажешь? Причем она мне это сказала в три года.

- Признайтесь, вас когда-нибудь связывали по родственной линии с Дмитрием Песковым, который является пресс-секретарем президента?

- Да, люди уверены, что мы родственники. Мне периодически в социальные сети приходят сообщения: передаются приветы, просят разную информацию передать, еще что-то. И был момент, когда мы оказались в одной компании. Я подошла и сообщила Дмитрию, что меня считают его дочкой. А он в ответ: «Все, что пишется, имеет определенный дружественный характер. Но, если что, можешь ответить им: дескать, не расстраивайте, пожалуйста, моего папу подобным образом».