Василиса Перелыгина уже в в юности прошлась по красной дорожке Каннского фестиваля, представляя фильм Кантемира Балагова «Дылда», а теперь играет в популярном театре на Малой Бронной, где когда-то служил ее отец. О фабуле столь быстрого старта — в интервью журналу «Атмосфера».

- Василиса, глядя на вашу биографию, кажется, что вы любимица Фортуны. Ощущаете себя везучей на самом деле?

- С одной стороны — странно было бы спорить. На первый взгляд все выглядит так, словно мне круто повезло. Отчасти, конечно, везение имело место быть. С другой стороны — удача, успех — громкие и опасные слова, очень ненадежная валюта. К тому же — все субъективно. Одна победа не показатель, победа не есть еще результат. Может, даже победить не так уж и сложно. Удача может быть случайностью. Сложнее и важнее удержаться. Не на пике успеха, нет, а на вершине качества. И тогда уже это путь. Это намерения, решения, поступки. Путь бесконечной работы как над профессиональнымb навыками, так и над собой. Кантемир высокую задал планку. Это ответственность. И всегда, мне кажется, последующая цель должна быть круче предыдущей. Здорово уметь мечтать смело. Мечта может быть движущей силой. Не обязательно даже, чтобы все сбывалось, важно стремиться.

- У вас сбываются мечты?

- Шутка, но с долей правды — у меня все мечты, небольшие мечты, сбываются. Правда, не мгновенно, а спустя несколько лет, часто тогда, когда кажется, что уже не нужно, не вовремя. Иной раз не в том виде, но тем не менее сбываются.

- А бывают ли сомнения?

- О да. Этого добра хватает. Всегда сомневаюсь во всем. Мне кажется, что это даже неплохо. Бережет от излишнего тщеславия. Опасно быть сверхуверенным в себе. Можно очень лихо упасть или не заметить чего-то с якобы высоты полета. Но и впадать в крайность комплексов, страхов тоже не круто. Круто, мне кажется, не держаться за прошлые победы и поражения. Мне знакомо и то, и то. Отсюда и выводы.

- Как считаете, комплексы — это благо для актрисы или барьер?

- Комплексы едва ли красят человека любой профессии, но кажется, что полностью от них избавиться не получится. Хорошо, если они станут слабее, и совсем круто, если получится их убедительно спрятать от окружающих. Или так над собой поработать, чтобы тебе самому они не мешали, не тормозили. Это и в актерском, и в человеческом смысле. Константин Юрьевич Богомолов, например, много говорит о том, как важно бесстыдство в актере. В бесстыдстве кроются и свобода, и легкость на сцене, в кадре. И в жизни тоже. Но и быть в какой-то момент закомплексованным и слабым, откровенно признаваться в этом себе и другим — тоже бесстыдство. Проще говоря, надо не бояться быть собой.

- Что именно вам мешает?

- Наверное, если не рассуждать сто лет, то — стеснительность. Или, вернее сказать, зажим, несвобода, неуверенность, страх.

- В одном из интервью вы сказали, что после грандиозной шумихи вокруг «Дылд» словно застыли и довольно много хороших проектов пропустили…

- Да, так до сих пор думаю. Кантемир открыл возможности и почти с нуля, опять же, задал высоченную планку. И после такого подъема я сильно переборщила со своей как раз неуверенностью и с какой-то еще гигиеной в выборе работы. Надо было легче, проще. Не только себя ругать за все, иногда похвалить и насладиться проделанной работой. Нельзя сказать, что на меня прямо посыпались предложения, во всяком случае — не помню, чтобы их вдруг стало как-то особенно много. Где-то меня не брали. Где-то я отказывалась. Наверное, к лучшему. Вдогонку к предыдущим вопросам — никак не могла расслабиться. С кино чудес не произошло. Но все приходит в свое время либо не приходит — и, значит, не надо. Я не жду у моря погоды, работаю. И есть театр. После фильма я попала в театр. Не так все в нем сказочно, как может казаться. Но театр учит и воспитывает.

- А Канны вас не вдохновили?

- Немножко, может быть. На фотоколле было весело. Но чаще ощущала себя нелепой, неуместной. Голова болела все время. Там много смешалось. Последствия работы над фильмом и его прокат почему-то трудно, а не радостно переживались. Вдохновил меня как раз театр, возможность совершенствоваться, развиваться в своем деле. К тому же в какой-то момент показалось, что кино это что-то очень мимолетное, от проекта к проекту. Было печальное ощущение, будто ты просто в гости зашел. А театр это вроде как надолго. Понятно, не гарантировано, но все же. Не могу точно описать, но в театре я не чувствую себя лишней.

- Вы — москвичка, из актерской семьи: мама — Ирина Луковская, папа — Сергей Перелыгин. Читала, что идея выбора столь необычного имени для дочери принадлежала отцу…

- Не совсем. Не знаю, чья была идея. Подозреваю, что идея общая. Это одни из ближайших именин к моему дню рождения. Про папу история в другом — он сказал в кулисах театра актрисе Верочке Майоровой, что именно так назовет, но, думаю, они сообща с мамой имя придумали.

- В театре вы появлялись с малых лет…

- Да. Много времени в детстве провела за кулисами. И с папой, и с мамой. Они в разных работали театрах. Наблюдала за репетициями, смотрела спектакли, спектакли с родителями в том числе, и просто носилась по коридорам, доставала кого-то наверняка. (Улыбается.) Взрослые актеры Театра на Бронной помнят меня маленькую очень хорошо, иногда, между делом, рассказывают о каких-то забавных эпизодах.

- Ваши родители были классическим творческим дуэтом, любящим душевные застолья?

- Не уверена. Точно не помню. Гости собирались по праздникам. В другие дни не было вроде никаких застольных традиций. Наверняка сидели душевно. Мы играли с детьми в соседней комнате, пока родители разговаривали. Гости были разные. И актеры, и художники, и монтажеры, короче, разные.

- Так складывается, словно у вас альтернативных вариантов профессии не было?

- Ну, так скажем, наверное, не было, но в детстве очень интересовалась археологией. Часто смотрела научные передачи. Очень нравилось смотреть, как раскапывают, например, черепа и из них реконструируют голову, лицо человека. Как находят города, цивилизации. Вообще привлекало все древнее. И, развивая эту тему, меня очень привлекал античный мир. С точки зрения литературы в первую очередь. Могу читать, изучать бесконечно. И еще все, что касается литературы, культуры, философии, все, что касается слова, — как бы я хотела и сейчас сидеть на лекциях или писать что-то. Еще мечтала петь. Мечтала о музыкальной группе. Мечтаю до сих пор, честно говоря. Однажды даже был мини-концерт.

- Учились где-то музыке?

- На фортепиано в музыкальной школе. Не доучилась два года, теперь жалею. Родители никогда не навязывали, и, когда мне что-то становилось неинтересно, они принимали. Вот сейчас думаю, лучше бы заставили, объяснили, что пригодится или еще что, не знаю. Гитарой с педагогом занималась. И сама немножко познакомилась с бас-гитарой, укулеле, гармошкой. И всегда мечтала уметь, не так давно научилась, подбирать по нотам музыку. Хорошо, что я любознательным была ребенком и хотела попробовать себя в разном, родители, и тут им спасибо, поощряли попробовать как можно больше. И на танцы я ходила, и в художественную школу, и конным спортом занималась. Увлекало многое.

- Чувствуете ли вы себя взрослой?

- За последние пару лет стала сдержаннее, но все равно характер у меня суетной, темперамент бешеный, я вечно нервничаю, дергаюсь по поводу и без, очень серьезно ко многому отношусь, преувеличиваю неприятности. Стараюсь избавить себя от этого хаоса, взращиваю вроде как свою внутреннюю бабушку, которая будет успокаивать, говорить, что все хорошо. Мудрее хочется стать. Ответственнее. Смелее. Думаю, я могу лучше. Так что нет.

- При этом вы, определенно, не инфантильны — будучи подростком, пережили ранний уход отца, а самостоятельно живете с восемнадцати лет…

- Но тем не менее росла в полной семье, с трех лет был и есть отчим, и отношения складывались у нас прекрасно. Справедливости ради, я такой единственный, избалованный, залюбленный ребенок. С папой виделась постоянно, так что и он в моей жизни присутствовал полноправно. У меня было почти все, отсюда, думаю, капризность. И в этом смысле приходится самой себя воспитывать, чтобы ценить. Вкалывать, а не относится как к данности.

- Про маму вы говорите, что это женщина-жизнь и вы стремитесь брать с нее пример…

- Говорю, не устану. Мама энергичная, мудрая, объективная, разбирается в современных реалиях и дает толковые советы. Она чудесная актриса, также выучилась на сценариста, в настоящий момент учится на режиссера документального кино. Ну, это же с ума сойти! И все не проходное, а каждый раз с азартом, с полным погружением. Но и отчим, его зовут Дима, не уступает. Работает техническим директором в независимом театральном проекте, параллельно создал ферму микрозелени Greenstar. И придумал ведь, научился и своими руками все делает. И с таким светлым вдохновением. С нежностью и чуть ли не научным подходом. Я в восторге. Так что Дима тоже про жизнь.

- Вы были девчонкой-пацанкой?

- Была. Сейчас этого уже меньше. В возрасте, когда еще строят домики на деревьях и играют в животных, в роботов, на даче у меня была своя банда, состоящая в основном из мальчишек. И я была даже главарем. А когда постарше стала, уже мало с кем дружила. В школе мы дружили втроем, с такими же не вписывающимися девочками. Нас не очень принимали остальные. Но это нам и не надо было.

- А сейчас как у вас с общением?

- Если надо, то я могу влиться в компанию и даже активно в ней существовать, но мне это, честно говоря, редко бывает нужно. Не потому, что плохо отношусь. Но несколько очень близких людей — этого, мне кажется, достаточно. И с собой мне не скучно.

- Наверняка и путешествовать любите не в компании…

- Однажды такое мое путешествие с собой обернулось кошмаром. Я дико растерялась. Но уже в последующие разы было супер. С друзьями тоже, конечно, езжу. Но есть нюанс. Мне важно, чтобы человек был легок на подъем. Потому что я становлюсь в путешествии совершенно неуемной. Нет, на пляже овощем я тоже могу поваляться. Но открыть каждую дверь и подняться на каждую гору — это самое любимое.

- Можете назвать себя влюбчивой?

- Думаю, да. Причем просто в человека. Любого пола. Это что-то вроде вдохновения или уважения, большой симпатии или восхищение тем, что человек делает или как мыслит. На какое-то время это окрыляет, хочется будто вобрать в себя лучшее, что есть в том или ином человеке. Или просто рядом находиться и заряжаться. Но сейчас горизонт, что касается мужчин, поредел, простите, не будоражит, скучно.

- Вы в каких отношениях? Ваше сердце занято?

- Всегда занято. Но на этот счет ничего вам не скажу, кроме того, что это тоже человек творческой профессии.

- Вы готовы к семье?

- Сейчас другие приоритеты. Пока не готова. А в будущем да. Я люблю детей, создавать домашний уют, готовить люблю. Боюсь этого, но хочу.

- Обладательница такого имени вроде должна верить в чудеса. Много в вас романтики?

- Эх, увы, гораздо меньше, чем я предполагала. А имя не такое уж у меня редкое. Во ВГИКе нас было трое. Но, согласна, Василиса — это здорово. И очень приятно, конечно, когда именно так обращаются.

- А какие у вас основные траты? Как вы распределяете бюджет?

- Плачу за жилье, поддерживаю семью, на путешествия откладываю. Люблю дарить подарки. Не только на праздники, а так, случайно — если замечаю что-то, пусть даже ерунду, но идеально совпадающую с человеком, обязательно дарю. Иногда приходится экономить. В целом я довольно неплохо умею балансировать между тем, чтобы не быть скупердяем, и в то же время не распыляться. В настроение люблю вкладывать. Кофе утром, где-то поесть не дома. И я заметила за собой забавную штуку — часто покупаю носочки, потому что очень люблю прикольные носочки.

- Последние два класса вы учились в специализированной киношколе, ну а потом прямо кочевали по театральным вузам — сначала поступили в Школу-студию МХАТ, на курс Евгения Писарева, затем год провели в ГИТИСе, ушли, и лишь после этого попали во ВГИК, где получили диплом…

- Писарев меня отчислил со словами: «Вы слишком умная, вам надо быть сценаристом или режиссером, но как актриса вы профнепригодны». Почему — не объяснил. Но это и не важно. Если самой разбираться, то, может, это от того, что я много думаю, рефлексирую. Хорошо бы ко всему не так серьезно, не так всерьез. И еще причина, как мне кажется, в том, что меня не привлекает идея курса как семьи. Сейчас я научилась адаптироваться, и мне это не мешает.

- Когда тебя отвергают признанные профи, это ощутимый удар по самолюбию? К тому же считается, что МХТ и ГИТИС лучшие театральные институты.

- Писарев не был для меня авторитетом. Соответственно, его мнение не имеет значения. Неприятно, когда тебя выгоняют, когда теряешь то, чего добивался. Неприятно, когда говорят, что ты неспособен на что-то, когда берут на себя право решать за тебя. Неприятно, когда ты сам не справляешься. Было больно, но это не причина сворачивать с выбранной дороги. Это повод сделать выводы. Иногда здорово начинать с нуля. Оказываться в безвыходной ситуации, но точно знать, чего хочешь. Как водится, поплакала и пошла дальше. Понятно, что нужно непрестанно совершенствоваться, а любой рост травматичен, но я знаю, чего хочу и зачем.

- В Театре на Малой Бронной вы играете во многих спектаклях. Как считаете, чем отличается Константин Богомолов как художественный руководитель?

- Он любит театр. По-настоящему. Он проницательный человек. Не ленится работать с актером. Мне кажется, это часть режиссерский профессии, о которой забыли. Фанатичен. Непредсказуем.

- А какие-то киноработы можете анонсировать?

- Снялась в сериале Константина Юрьевича «Кеша должен умереть», который выйдет в этом сезоне на онлайн-платформе. В драме Егора Лялина «Длительные свидания». И вышел недавно сериал Вовы Битокова «Хэдшот».

- Как вы выбираете материал, в котором соглашаетесь участвовать?

- Читаю обязательно сценарии или сцены. Ищу живой текст, не картонный (сейчас это редко) ищу крутую тему, в которой можно будет, например, преодолеть что- то, узнать новое или научиться чему- то. Важно еще, чтобы режиссеру как профессионалу можно было доверять. Чтобы у режиссера был характер. И это так же к тому, что работа с актером — часть профессии. Смотрю в том числе на утвержденных актеров, на команду. Жанр значения не имеет. Но это все на вкус и цвет. И пусть хоть что- то одно из перечисленного совпадет — уже можно думать дальше. Я не с таким самомнением, чтобы вертеть носом, но и не с такой низкой самооценкой, чтобы соглашаться на все.

- Приходилось ли вам для какой-нибудь роли осваивать что- то новое? Учиться чему- то?

- Да. И в этом смысле актерская профессия интересна с технической точки зрения тем, что многое в себе объединяет. Для сериала «Кеша должен умереть» я занималась в бассейне с тренером. Чтобы не просто плавать, а плавать околопрофессионально. И, честно говоря, горжусь собой — на съемках, часа три ночи примерно было, не в супер уже крепком состоянии, уставшем, у меня с первого дубля получилось прыгнуть «четкой рыбкой» в воду. Для роли глухонемой изучала язык жестов с глухонемой актрисой. И училась говорить так же, как она.

- Про ваши хобби читала, вы увлекаетесь живописью.

- Да. И недавно взялась за первый свой холст. Рисование меня успокаивает. Когда рисую — не думаю. Но это так — для себя.

- А стихи?

- Пишу. Стихи и тексты к песням. Сейчас начала изучать стихосложение. Одним вдохновением не обойдешься. Чтобы все это не осталось в зоне незрелого наива, надо разбираться, что да как. И прозаические работы есть. Но история та же — надо изучать предмет.

- Как вы отдыхаете?

- Когда отпуск, уезжаю куда-нибудь подальше, наслаждаюсь беззаботной жизнью.

- А что вы любите читать?

- Сейчас философией и психологией заинтересовалась, даже так, довольно серьезно, пытаюсь прямо изучать предмет. Сложно, но хочется разбираться дальше, глубже. Достоевского люблю. Недавно прочитала Лотреамона. Мисиму открыла пару лет назад, до сих пор впечатление большое, до сих пор возвращаюсь иногда к его текстам. Прямо сейчас читаю Набокова. Следом хочу Довлатова.

- Какие задачи себе ставите в перспективе?

- Не суетиться. Не тормозить. Но это скорее напутствия. Много идей, много желаний, но сначала надо сделать, потом говорить.