Модель, «вице-мисс Россия» — в актерскую профессию Светлана Степанковская пришла не сразу. И удивительно, что самые интересные роли в кино появились у нее не благодаря, а вопреки яркой внешности. Но пришлось сделать нелегкий личный выбор. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Светлана, вы родились в Краснодаре. Как считаете, место накладывает отпечаток на человека?

— Думаю, да. Край достаточно сложный, многонациональный: здесь живут украинцы, русские, кавказцы. В какие-то моменты нужно уметь бойко ответить, за себя постоять. Когда я была юной, мои индивидуальные проявления не всегда встречали одобрение. Мне хотелось быть более яркой, стильной, и некоторые считали меня странной. Представители кавказской национальности бурно реагировали на мои цветные волосы и пирсинг. В школе сталкивалась и с угрозами, и стычки случались. Но это сделало меня более сильной, характер закалился.

— Вы пели, танцевали. В кого такие творческие гены?

— Ни в кого. В моей семье никто не был связан с творчеством, искусством. Меня поддерживала только мама. Бабушки призывали выбрать более земную профессию. Одна уговаривала стать врачом, как мой дядя-стоматолог. Другая убеждала, что нужно поступать на юридический, это востребованная и денежная специальность. Но я никого не слушала: сначала мечтала быть пианисткой, потом танцовщицей, певицей и, наконец, актрисой. И родные восклицали: «Ну в кого эта девочка? У всех же нормальные профессии». (Смеется.) Но я выбрала свой путь.

— В подростковом возрасте вы с танцевальным ансамблем отправились в Китай. Это другая страна, другая вселенная. Что запомнилось?

— Это было потрясающе, лучшее время моей юности. Девять месяцев без родителей! (Смеется.) Мне шестнадцать лет, я живу одна, сама зарабатываю. Первые самостоятельные решения, покупки. Никто тебя не контролирует, можно с друзьями сидеть хоть до утра. Я занималась любимым делом, узнавала культуру новой страны, учила язык.

— А кухня понравилась вам?

— Ну как сказать… я прибавила семь килограммов, потому что питалась в «Макдональдсе». Я воспринимала его как настоящий ресторан — в Краснодаре этих заведений еще не было. Мы ходили туда с друзьями каждый день. Готовить я не умела, китайские забегаловки, расположенные по соседству с домом, где я жила, казались непривычными, странными. Потом уже появились проверенные места, кафешки, куда мы наведывались. Самое смешное было есть палочками. Мы жили в городе Шэньчжэнь. Сейчас это достаточно развитый, развивающийся мегаполис, а двадцать лет назад о нем никто не слышал. Невоспитанные китайцы, которые громко разговаривали, оживленно жестикулировали и справляли нужду прямо на улице. Я, блондинка высокого роста, казалась им каким-то восьмым чудом света. Меня дергали за ресницы, длинные волосы, хватали за одежду, пытались со мной сфотографироваться.

— А что это был за фотограф, который сделал ваши снимки и разослал в модельные агентства Китая? Тоже случайно на улице познакомились?

— Нет. Европейские модели побаивались приезжать в Китай, но такой тип внешности был востребован в рекламном бизнесе. А тут русский корабль, где танцуют красивые девушки. Не надо заключать дорогой контракт, тратиться на переезд, проживание моделей, можно заплатить немного и сделать хорошую съемку. Что и предложили нашему ректору, который оказался человеком предприимчивым и согласился. Так я стала моделью и работала весьма успешно.

— А как родители на это отреагировали? Вы одна, в чужой стране, и столько штампов, связанных с этой профессией.

— Провожая меня в аэропорт, моя мама сказала отцу: «Юра, мне кажется, наша дочь больше не вернется». Так и вышло. Они держали меня в ежовых рукавицах, потому что я была легкой, коммуникабельной, при этом доверчивой и инфантильной девчонкой. Им казалось, что я непременно попаду в какую-то неприятную историю. Это же «лихие девяностые», бандиты, наркотики. Но если пружину сильно сжимать, она выстрелит с огромной силой. Конечно, они переживали, боялись за меня, но поделать ничего не могли — нас разделяли километры.

— Вам нравилось быть моделью?

— Модельный бизнес у нас и за границей сильно отличается. Это другие контракты, другие гонорары. Когда я вернулась в Россию, поняла, что здесь работа модели, эскорт и проституция стоят где-то рядом, а за границей это уважаемая профессия. Она имеет свою нишу и приносит хорошие деньги. Мне нравилось участвовать в съемках, модных показах, я зарабатывала пятнадцать-двадцать тысяч долларов за сезон. Для семнадцатилетней девушки из Краснодара совсем неплохо.

— Вы работали и в Европе тоже?

— Да, я достаточно долго прожила в Италии, Германии, Греции. В Париже не подошли мои параметры, мне говорили: «Надо худеть», — и я с удовольствием прилетала в Милан, где мои формы очень ценились.

— Почему вернулись в Россию?

— Душа русская. Тяжело. Можно сказать, у меня не было нормальной юности, когда девочки учатся в институте, влюбляются, гуляют, взявшись за руки. Я постоянно была в разъездах. Не было своего дома. Нельзя построить прочные отношения. У меня был в Краснодаре молодой человек, но мы расстались, потому что он не выдержал разлуки. А видеться чаще не было возможности. Мне не хватало общения на русском языке. Когда я встречала соотечественников, была бесконечно рада, спрашивала, как там, на родине, дела. В Европе другой менталитет: не принято, чтобы без приглашения заявились гости — и всех надо накормить, и петь с ними песни за столом, и разговаривать до утра, а ведь завтра на работу. Мне не хватало какой-то душевности, я хотела домой.

— Светлана, вы стали «вице-мисс Россия», но не раз говорили, что свою внешность воспринимаете лишь как некий бонус…

— Да, я считаю, что это подарок судьбы. Я яркая, хороша собой — спасибо генам, папе с мамой, но это не значит, что я лучше других. Есть женщины, которые вокруг своей внешности строят всю жизнь. Они считают, что им все обязаны, перед ними должны преклоняться. На мой взгляд, это неправильно.

— Но красота открывает двери — и в карьере, и в личном плане.

— Как открывает, так и закрывает. Кто-то хочет тебя как «украшение стола» на один день, а другие просто боятся подойти, потому что считают, что у такой женщины нереальные запросы.

— Чаще выбираете вы или вас?

— Мне предлагают, а я уже размышляю, нужно мне это или нет.

— Не было страданий от неразделенной любви?

— Почему же? Бывало. В школе мне очень сильно нравился мой одноклассник, он выбрал другую девочку. Я поняла, что больше не знакомлю подруг с теми парнями, которым симпатизирую.

— В целом тяжело переживаете поражения?

— Если я отношусь к чему-то искренне, с душой, то да. В модельном бизнесе мне это давалось проще, чем в актерской профессии. Там я не затрачивалась так сильно. А здесь — учишь роль, эмоционально погружаешься в нее, и, если что-то не получается, это очень расстраивает.

— Как к вам пришла идея стать актрисой?

— Я всегда об этом мечтала. Но не была уверена, что смогу. Казалось, что актерское ремесло — это очень сложно, нужен не только талант, но пробивная сила. Я смотрела интервью, где артисты рассказывали, как они по нескольку раз поступали в театральные вузы, потом искали работу, ждали своего звездного часа. Но, еще будучи моделью, я понемногу начала сниматься в кино, были предложения на эпизодические роли. Фильм «Бабло» Константина Буслова — моя первая роль, и я убедила режиссера взять меня, а не девушку-брюнетку, как планировалось вначале. И, видя, что я вполне успешно справляюсь с актерскими задачами, Константин посоветовал мне пойти учиться в театральный. Я последовала его совету. (Улыбается.)

— Актерская профессия оказалась сложнее или проще, чем вы себе представляли?

— Я не знала, что она предполагает такое сильное эмоциональное включение. После серьезной, драматичной роли нужно время, чтобы восстановиться. Я замечаю, как меняются мои реакции, я могу ответить что-то резкое, друзья удивляются, а я просто еще не отошла от съемок. Недавно мы сидели с приятелем в кафе, он предложил мне попробовать какой-то десерт. Я отказалась, он настаивал, и тут я закричала: «Я не буду это есть!» Он посмотрел на меня как на сумасшедшую: «Света, успокойся, это всего лишь пирожное. Не хочешь, не надо».

— Вы ориентированы на процесс или уже на карьеру? Устраивает ли вас, как она складывается?

— Раньше я была настроена на процесс, но, как человеку азартному, мне хочется видеть и результаты своего труда. Когда случаются победы, есть признание, любовь зрителя — это вдохновляет и хочется дальше расти.

— Какие эмоции вы испытали, узнав, что фильм «Возвращение Зои», где вы сыграли главную роль, будет показан в Каннах?

— Я расплакалась, честно. Ведь сначала даже не думала, что эта роль моя. Когда мне прислали сценарий, была, мягко скажем, удивлена. Главная героиня — алкоголичка, наркоманка, живет на улице, дети в детдоме — подобного мне еще не предлагали. Спрашиваю агента: «Ты уверена, что прислала мне верный файл?» Отвечает: «Да». — «А как я это буду играть?» — «Ты сможешь». И я стала размышлять, откуда мне брать ресурс. У меня есть приятель-диджей, который бывает на разных музыкальных after party, периодически там встречаются довольно странные персонажи. Он рассказывал про людей со сломанной судьбой, про беременных женщин, которые сидят на героине, брошенных детей — всю эту грязь я впитывала, плюс еще смотрела фильмы на YouTube. Была мысль поехать на вокзал, поговорить с бомжами, но друзья меня остановили. Потом пообщалась с режиссером Адильханом Ержановым, и он убедил меня, что я справлюсь. Признаюсь, для меня это был стресс, потому что я человек гиперответственный, подвести людей, не выполнить задачу ужасно для меня. И то, что фильм так «выстрелил», — огромная радость и счастье. Благодаря этому опыту ко мне пришли другие роли, отличные от тех, что я играла раньше. Не так давно на одной из видеоплатформ вышел сериал «Стая», где я играю следователя. Режиссер Марк Горобец сказал, что я для этой роли очень красивая. Мне специально замазывали брови, рисовали нависшие веки. И я поняла, насколько расширились мои границы. Я не боюсь экспериментов с внешностью. Я и раньше этого не боялась, но приглашали по типажу.

— Почему такие люди, как Зоя, попадают в подобные истории? Притягивают несчастье?

— Нет, просто человек опускает руки, не несет ответственность ни за себя, ни за других. Была какая-то травма: обманули, выгнали на улицу, потерял близких — и вот он заливает горе алкоголем или подсаживается на наркотики и катится, катится в пропасть. Нет четких принципов, нет людей рядом, которые бы поддержали, помогли.

— Вам не страшно подключаться к такой энергетической волне?

— Страшно. Но это же не я, а персонаж.

— Есть вещи, которые вы не хотите играть в кино?

— Я не хочу играть смертельно больных людей. Мне кажется, эта история может сильно психологически затронуть. Такие роли, как у Мэттью Макконахи в «Далласском клубе покупателей», — высший пилотаж, я смотрела на его работу с восхищением. Но сама бы на это не решилась.

— Кто главный ценитель и, может быть, критик вашего творчества?

— Сейчас это Наташа Гнеушева, мой агент. И Ольга Яковлева Гарибова, мой коуч, с которой я занимаюсь, советуюсь в сложные моменты.

— А родные?

— Они меня очень любят и поддерживают, но, поскольку от этой профессии далеки, что-то посоветовать мне не могут. К тому же, как правило, я шла наперекор их советам. Мама считала, что я должна остаться в Краснодаре, получить «нормальное образование», не связывать судьбу с актерской профессией. И вот результат. (Смеется.) Сейчас она с гордостью смотрит мои фильмы, ей приятно, когда звонят соседи и рассказывают, что видели кино с моим участием. Расстраивается, что у меня опять роль отрицательного персонажа. «Светочка, ты же у меня хорошая девочка, почему играешь какую-то разлучницу?». (Смеется.)

— Насчет семьи и внуков не давит на вас?

— Конечно, родителям внуков хочется. Но они понимают, что сейчас не слишком подходящий момент. У меня наконец-то произошел сдвиг в карьере, появились хорошие проекты. Я к этому шла, стремилась.

— И вы на семью пока не настроены?

— Раньше, будучи в отношениях, я об этом думала. Но сейчас мне удобно жить так, как я живу. Да, это приятно — приходя домой, видеть встречающих тебя детей и мужа. Но я понимаю, как сильно отвлекают домашние дела. Я не смогу полностью погрузиться в профессию.

— То есть единственный член семьи здесь, в Москве, это кот Оскар?

— Зато у меня много друзей. (Смеется.) А Оскар появился во время пандемии, когда мы сидели на карантине. В тот момент мне остро не хватало существа, о ком я могу заботиться. Ко мне приехала в гости подруга, и я расплакалась, рассказывая, как мне пусто, одиноко, грустно. И она предложила: заведи кота. А у меня до этого был кот Верон, довольно злобный, никого не любил, кроме меня. А я любила его. Он прожил десять лет. Умер, когда я была на съемках, я тогда даже позвонила маме, попросила ее приехать — не могла заставить себя войти в пустую квартиру. После его смерти я думать не хотела о том, чтобы еще кого-то впустить в свою жизнь, к домашним животным привязываешься очень сильно. Но подруга уговорила. Выбрали малыша бенгала: «Он красивый, тебе под интерьер подойдет». Нужно было прочитать, что за порода. Но я чувствовала: если сегодня мы не поедем за котом, я уже на это не решусь. Ему был всего месяц, я кормила его из пипетки, он плакал как ребенок. Сердце мое растаяло. Почему Оскар, спросите?

— Наверное, это профессиональная мечта?

— Да, я материализую желания. (Смеется.) Но смех смехом, появился кот — и вот наш фильм представили в Каннах.

— Светлана, а вообще комфортно одной, не в отношениях?

— У меня были долгие отношения, они длились почти десять лет. Это была моя самая сильная любовь. Я восхищалась этим мужчиной и благодарна за то, что он был в моей жизни. Он был старше, заботился обо мне. Но в силу того, что он не из творческой среды, понять некоторые нюансы моей профессии он не мог, пытался меня контролировать. Но творческого человека нельзя держать в рамках, это не дает ему возможности развиваться.

— Расстаться было вашим решением?

— Это было наше совместное решение. И на тот момент оно было очень болезненным, но правильным. Мы поняли, что наши пути расходятся и каждому надо двигаться дальше. Ведь настоящая любовь — это понимание и взаимное уважение мнения и интересов друг друга. Я с близкими людьми покладистая, боюсь обидеть. И порой это не на пользу мне.

— Не надо бояться быть нехорошей девочкой. Я, кстати, удивилась, увидев ваши брутальные интерьеры. Думала, все карамельно-нежное.

— Вы не были на втором этаже. (Смеется.) Мне хотелось, чтобы внизу была современная, модная гостиная, я встречала здесь друзей, мы могли слушать музыку, смотреть фильмы, обсуждать какие-то события. Несколько лет назад, когда я затевала ремонт, стиль лофт был на пике популярности. А на втором этаже располагается спальня, это мой мир, где я хочу быть принцессой на облаке. (Улыбается.) И вот там как раз все карамельно-нежное, как вы сказали. Такие вот разные у меня наклонности.

— То есть вы не определились, кто вы — принцесса, дракон или рыцарь.

— Я принцесса, которая летает на драконах. (Смеется.)

— Зачем вам нужна йога?

— Йога мне очень помогает. Я считала ее скучной — до того, как стала серьезно заниматься. Становишься старше, и надо подбирать новые ключики к своему телу, чтобы оно оставалось красивым, стройным. У меня есть склонность к полноте, и я слежу за своим весом. Могу сказать, что очень довольна результатами. Я не только в прекрасной физической форме — занятия мне и в жизни помогают. Умение расслабляться и концентрироваться на главном очень важно. Когда мы в расслабленном состоянии, к нам приходят нужные идеи, мысли и люди.