Елизавета Моряк завоевывает сердца поклонников: ее фильмография пополняется интересными проектами, впереди — громкие премьеры. Но внимание медиа к актрисе вызвано еще и событиями в ее личной жизни: режиссер и продюсер Сарик Андреасян сделал ей предложение. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Лиза, позвольте вас поздравить — вы теперь невеста…

— Да, мы с Сариком помолвлены. Но мы изначально выстраивали серьезные отношения, фактически мы семья. Поэтому для меня глобально ничего не поменялось — внутри я все та же молодая свободная девчонка, только на безымянном пальце появилось кольцо.

— Ничего не поменялось — наверное, даже как-­то обидно прозвучит для Сарика, ведь он создал такой романтичный антураж, предлагая вам руку и сердце.

— На самом деле это смешная история, он делал предложение дважды. Вообще, я предполагала, что это случится в ближайшее время, потому что как-­то в выходной, гуляя по Столешникову переулку, мы заглянули в ювелирный бутик Mercury. Честно говоря, увидев цены, я была шокирована, у меня другой склад ума — я бы предпочла, чтобы мы эти деньги потратили на путешествие, например. Но по желанию Сарика померила колечко, поняла, что оно помолвочное, и мы ушли. Потом я улетела в отпуск, и в первый же день по моему возвращении Сарик не выдержал и прямо в гардеробной преподнес мне кольцо со словами: «Это тебе». Я спрашиваю: «Это предложение? А где же букет, преклоненное колено?» (Смеется.) Он растерялся и сказал, что это просто подарок, а сюрприз впереди. И после этого уже был полет на самолете, когда 17 июня, в годовщину нашего знакомства, он официально попросил моей руки.

— Если вы ждали предложения, наверняка успели подумать, где будет свадьба. Может, и платье выбрали?

— Не так давно я снималась для рекламы на телевидении и перемерила около семидесяти свадебных платьев, так что я знаю, что мне нужно: что-­то молодежное, легкое, летящее. Я отметила для себя один замечательный бутик с приятным ценником. А по поводу свадьбы — мы планируем ее в следующем году, опять-таки в нашу годовщину, 17 июня. Наверное, в том особняке, где у Сарика проходили съемки сериала «Бедный олигарх», — площадью две с половиной тысячи квадратных метров. Это очень красивая усадьба в стиле версаль. Там четыре сада, и в каждом мы хотим сделать свою зону. Но чем дальше, тем больше я осознаю, какая серьезная подготовка нам предстоит, и мне уже заранее страшно. (Смеется.) Может, я скажу Сарику, что никакого торжества не нужно, и мы тихо распишемся в загсе. Не знаю, как он на это отреагирует. У Сарика восточный размах, он хочет свадьбу на тысячу человек. В свое время я думала об Италии, но туда сейчас трудно добраться. Думаю, мой жених в конце концов возьмет организацию на себя, а я приду в красивом свадебном платье туда, куда мне скажут.

— Вы же цыганка по папиной линии, это народ, который очень нелегко расстается со свободой.

— Моя бабушка четыре раза выходила замуж. (Смеется.) Она вообще гуру по части отношений, пытается передать мне свой опыт. У нее совсем другой подход к жизни, она говорит: расстраиваться из-­за мужчин не надо, не устраивает один — найдешь другого. (Смеется.) Она веселая, легкая, но ее советы прямо противоречат тому, как веду себя я. Я не планирую менять мужей, хочется пойти под венец один раз и на всю жизнь. Меня вдохновляет пример моих родителей: они познакомились в юности и до сих пор вместе.

— Вы однолюб?

— Да, причем это касается не только выбора партнера. Своей сестре Софии я всегда привозила из-­за границы одну и ту же куклу из duty-­free. Я просто не помнила, что раньше ее уже покупала. Мне нравится одно и то же. Я даже в ресторане заказываю те блюда, которые знаю, боюсь брать что-­то новое.

— Сарик — ваша первая настоящая любовь?

— У меня были до этого отношения, но я их не афишировала. На самом деле первая настоящая любовь была у меня в детстве, когда я влюбилась в сына своей учительницы. Я звонила ему домой и молчала в трубку. (Смеется.) Он учился в старших классах, и когда приходил в наш навестить маму, я замирала, смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Помню, мне бабушка сказала, что в звездопад надо загадывать желания, и я пожелала, чтобы Женя в меня влюбился. Я даже обратилась на тверское радио, сообщила, что люблю Женю Бородулю, и попросила поставить ему песню. И это услышала его мама, моя учительница! А на День святого Валентина я подарила ему огромную валентинку. В тот момент я поняла, что тоже ему нравлюсь. Но я придумала себе некий образ, и когда мы пошли с этим мальчиком гулять, чары разрушились в одно мгновение. Я была так расстроена, что убежала со свидания. А номер его телефона помню до сих пор.

— Где этот парень сейчас?

— Их семья переехала в другую страну. Я пыталась найти его в соцсетях, не нашла. А потом был другой парень, Костя, с которым мы ходили на бальные танцы. Но он не обращал на меня внимания. В подростковом возрасте я не отличалась привлекательностью, комплексовала по поводу своих ушей и большого рта. Меня дразнили дочерью Шрэка даже педагоги. Я очень страдала, но потом появилась девочка с ушами еще больше, чем мои, и центр троллинга сместился на нее. Ее довели до того, что она сделала пластическую операцию.

— Вы об этом папе не рассказывали?

— Я все переживала внутри. Мне казалось стыдно прийти к родителям и сказать, что меня обижают. Тем более поделиться своими чувствами к Косте. В него были влюблены все девушки — красивый, эффектный парень. Женился потом на своей партнерше. Я подписана на их аккаунты. Они даже не поняли, что это я, — так сильно я изменилась.

— А вообще, люди из прошлой жизни пытались наладить с вами контакт — теперь, когда появилась медийность? Может, видели ваши фильмы?

— Фильмы смотрят, конечно. К тому же меня видят в кинотеатре — я бываю в Твери, мои родители живут на два города, и там осталась наша старая квартира. Я встречаю бывших одноклассников, всех помню. Всегда останавливаюсь, здороваюсь, спрашиваю, как дела.

— Нет у них вау-­эффекта — Лиза стала актрисой, живет в Москве?

— Нет, они стараются этого не показывать. Это как когда какой-­то известный человек типа Роберта Де Ниро приходит в кафе, остальные посетители делают вид, что ничего особенного не происходит, и не смотрят в его сторону. У меня недавно была забавная история. Я ездила в Тверь и заглянула в деревню, навестила свою бабушку. Как раз вышел фильм «Артек». Стою, разговариваю по телефону, и тут дети. «А вы Лиза? Можно ваш автограф?» У меня шок: я в деревне, в глуши, совершенно не ожидала, что появятся мои поклонники. В тот момент у меня произошла переоценка ценностей. На самом деле я очень спокойно отношусь к своей профессии и не понимаю, почему к артистам такое повышенное внимание. Мы обычные люди, не всегда хорошие, добрые и умные. Мне кажется, возвышать надо тех, кто спасает жизни или науку вперед двигает.

— Наверное, люди любят за эмоции, которые вы дарите. Вы в интервью рассказывали, что не горели желанием быть актрисой, но воплотили в жизнь мечту отца. Почему — он хотел стать актером?

— Он не то что мечтал об этом, но папа — человек очень эмоциональный, харизматичный, яркий. Оказываясь в компании, неизменно становится центром внимания. Можно сказать, он гипнотизирует своим присутствием. И почему-­то он решил, что я могу стать актрисой. Он сделал для этого все: перевел меня в школу-­экстернат и сказал, что надо поступать в театральный с шестнадцати лет, настоял на том, чтобы переехать в Москву. Все шло от папы.

— Он авторитет в семье?

— Да. Сейчас для меня в меньшей степени, потому что я отделилась, от него не завишу, у меня своя семья. Но если происходит какой-­то конфликт, девчонки звонят мне: Лиза, заступись, Лиза, помоги, поговори с ним.

— Девчонки — это сестры?

— Сестра и мама. Папа ко мне прислушивается, я понимаю, как с ним общаться, успокоить его гнев. Он человек очень вспыльчивый, взрывается, как петарда, но я умею подобрать нужные слова, сгладить ситуацию, чтобы все были довольны. Я этакий семейный психолог.

— Он, наверное, к вам подобрел: карьера у вас складывается.

— Да-­да, он успокоился на мой счет. Я же все-таки из провинциального города, и там считают, что если дочь поступила в столичный вуз, можно выдохнуть. А если еще и замуж вышла — все, гора с плеч, переключаемся на младшую. (Смеется.) Я переехала в Москву, и началась моя самостоятельная жизнь. Я начала знакомиться с профессией, актерской тусовкой, ходить в театры. И у меня поменялось к этому отношение. Первое время учебы я вообще не понимала, чем мы занимаемся. Почему я должна изображать пантеру, козу. Ерунда какая-­то. Но могу сказать точно, что, когда ты выходишь из театрального института, ты еще не артист. Опыт приходит с практикой. И в этих вузах не готовят к будущему. Уже во время учебы надо искать агента, активно ходить на кастинги, налаживать связи в киномире. Иначе потом окажется, что ты никому не нужен. Это самое страшное разочарование, которое случилось у меня после окончания института. Я думала, что получу диплом и жизнь круто изменится, — нет. Мне никто не предложил работу, фильмографии не было, агентства мной заниматься не хотели. Год я просидела без дела, переживала стресс, не понимала, что мне делать. Состояться в актерской профессии очень сложно. С нашего курса я — единственная, кто сейчас снимается. С моей параллели — Ангелина Стречина.

— А когда вы почувствовали, что это все-таки ваше дело?

— Когда увидела свой фильм.

— Первый?

— Нет. (Смеется.) Наверное, это «Гудбай, Америка!». Это ощущение появляется, когда режиссер хвалит, коллеги отмечают твою работу, и, разумеется, когда есть отклик зрителя. Мне сегодня парень написал, что посмотрел мой фильм, потом сериал — и влюбился в меня. (Улыбается.) Это приятно.

— Муж-­режиссер может дать какую-­то уверенность в завтрашнем дне?

— Это дает ощущение стабильности. Компания Сарика выпускает шестнадцать проектов в год, участие в двух из них он может мне предложить. Вообще союз актрисы и режиссера — прекрасный союз. Что не скажешь про актерские пары. На мой взгляд, актеры-­мужчины — это немного женщины, они требуют к себе внимания, капризничают, все время в поисках себя. Мне доводилось общаться с коллегами, кто-­то за мной ухаживал. Этот типаж очень отличается от моего представления о спутнике жизни. Например, папа. Он никогда не плакал, не устраивал истерик, казался мужественным, он не тряпка. Между актерами в паре все равно есть соревнование. Мои знакомые расстались из-­за того, что жена стала сниматься больше. По-­моему, это мелко — завидовать любимой женщине. Наоборот, нужно радоваться, что твой близкий человек успешен, востребован.

— Это в идеале, а в Голливуде, например, есть даже выражение «проклятье 'Оскара»: когда кто-­то из супругов-­актеров получает заветную статуэтку, брак распадается. А Сарик — восточный мужчина, ему традиции предписывают не демонстрировать слабости. Или все же случается?

— Он плачет, когда смотрит трогательный фильм. Говорит, в кино я могу позволить себе плакать. Мы ходили семьей на «Вторую жизнь Уве» — и все рыдали в три ручья. У моей младшей сестры Сони вообще истерика началась — такое сильное потрясение она испытала. Да и Сарик — очень тонкий, чувствительный, ранимый человек. С ним нужно разговаривать деликатно, ласково. Он совершенно не воспринимает повышенные тона. Могу сказать, что после встречи с Сариком я стала мягче, спокойнее, красноречивее и более открытой. Раньше я стеснялась высказывать свое мнение, сейчас это дается мне легче.

— Как у вас шла притирка? Вы в интервью рассказывали, что он влюбился сразу, а вы-­то нет…

— Сарик на момент нашего знакомства был женат, а для меня подобные отношения — табу. Собственно, я это ему и озвучила. Я не знала, как мне себя вести. Я видела, что он проявляет ко мне симпатию, но не могла ответить, потому что знала о его семейном положении.

— Харассмент — сказали бы в Голливуде.

— Это был такой красивый харассмент, он оказывал мне приятные знаки внимания, ухаживал. Но мне не хотелось стать девушкой на одну ночь. В то же время я понимала, что Сарик режиссер, который может в будущем предложить мне работу. Приходилось лавировать и выстраивать отношения так, чтобы не переходить грань дружеских. А потом он сообщил, что принял очень страшное для себя решение — развелся с женой. При этом он не знал, будем ли мы вместе. Это был очень сложный в эмоциональном плане момент, я места себе не находила. Меня обвиняли в том, что я разрушила семью, но совесть моя абсолютно чиста. Клянусь, я Сарика и пальцем не тронула до того момента, как он оформил развод. Я долго не афишировала наш союз именно по той причине, что боялась выпадов в свой адрес.

— А вы не чувствовали себя обязанной, потому что ради вас он совершил такой поступок?

— Я размышляла об этом. Мне с ним было хорошо, приятно, весело, и в какой-­то момент я поняла, что могу ответить на его чувства. Что-­то изменилось в душе, я почувствовала, что он мне родной, близкий человек.

— В этом союзе вы ощущаете себя полноправным партнером, не девочкой, не дочкой?

— Нет (хохочет), наоборот. У меня стала проявляться черта моего папы, который стремится все контролировать, — мне кажется, Сарик меня даже боится. Я собственница.

— На съемочной площадке вам вместе комфортно? Он выделяет вас из съемочной группы?

— Я очень люблю работать с Сариком, он старается дать мне все лучшее — самый лучший вагончик, самые лучшие фрукты, самую лучшую роль. Он, наверное, хочет, чтобы я в каждом его фильме была задействована. Но я периодически отказываюсь. Я не хочу работать триста шестьдесят пять дней в году, плохо выглядеть, быть измотанной, злой и сидеть на стимуляторах. Я снималась с большим количеством звезд и, к сожалению, могу сказать, что многие из них — люди с неуравновешенной психикой, зло-употребляющие запрещенными веществами. Я хочу получать от работы удовольствие и при этом наслаждаться жизнью: путешествовать, гулять, заниматься спортом.

— Роли оказывают на вас влияние? Триллер «Сны», который скоро должен выйти на экраны, проект достаточно тяжелый, как я понимаю.

— Когда идут съемки, отключиться от роли невозможно. Ты погружаешься в жизнь персонажа и потом не сразу можешь эмоционально переключиться и отпустить его. В «Снах» я играла двух героинь — девушку Женю Журавлеву и ее альтер-­эго, старуху, дальнюю родственницу, которая умерла и является к ней в качестве советчицы. Мне накладывали сложный пластический грим, который с трудом выносила моя кожа — были и высыпания, аллергии. Сюжет очень страшный — моя героиня превращается из одуванчика в розу колкую, которая умеет за себя постоять. Еще и график был жесткий — мы работали шесть дней в неделю с единственным выходным. Мой партнер Паша Прилучный очень мне сочувствовал, его роль была гораздо меньше.

— Премьеру ждете?

— Да, будет две премьеры — в Питере и Москве. Трейлер я видела, мне кажется, это будет интересно. Сценарий многослойный и емкий, я читала его раз десять, разбирала каждую сцену. Думаю, это будет одна из моих лучших ролей.

— Вы тщеславный человек?

— У меня с этим проблемы, я не могу гордиться своими заслугами. Мне всегда хочется большего. Внутри меня сидит жесткий цензор. Я не умею радоваться. Даже Сарик удивляется: у тебя проект закончился, давай отметим. Но я не расслабляюсь: а что же будет дальше?

— Ваши с ним взгляды на искусство, кино совпадают?

— Это очень больная тема, у нас бывают жесткие споры, даже баталии. Есть расхождения во взглядах, поэтому я стараюсь меньше высказываться.

— А вас задевает то, что человек думает иначе?

— Да, мне непременно нужно доказать свою правоту. (Улыбается.) Может, с возрастом буду относиться к этому спокойнее.

— Лиза, а какая вы хозяйка?

— Когда я снимала квартиру, мои друзья говорили, что у меня очень уютно. На самом деле я домашний человек. Для меня моя квартира, я называла ее самочная (по аналогии с холостяцкой), — это место силы. Я там должна вдохновляться. У меня была красивая круглая ванная, на стенах висели полотна. Можно было подумать, что здесь живет художница. На балконе рос плющ… У меня было тридцать цветов, сейчас я все раздала, потому что Сарик ненавидит комнатные растения. Я люблю готовить. И в принципе, время карантина было для нас лучшее, такая идиллия — смотрели с Сариком кино, придумывали что-­то на кухне, заказывали вино, гуляли на балконе. Сейчас мы живем у Сарика, и я все пытаюсь его перетащить в свою квартиру обратно.

— А о совместном жилье, которое вы будете обустраивать вместе, не думали?

— Это есть в перспективе. Думаю, когда у нас появятся дети, мы к этому придем. Пока я сама взяла две квартиры в ипотеку. Сарик учит меня грамотно инвестировать деньги, вести бюджет. Мои взрослые подруги и бабушка говорят, что я очень умная — есть запасной аэродром на случай, если мы с Сариком вдруг расстанемся. Но, разумеется, я об этом не думаю. Квартира — это просто инвестиция. Если бы не он, я бы тратила бездумно на сумки, на красивые вещи, какую-нибудь ерунду.

— А что приятнее?

— Приятнее, когда сумки дарят, а квартиру покупаешь сама. (Смеется.)