Остаться друзьями после развода удается не всем. По словам Лянки Грыу, это было непростым, но честным решением. Новую главу жизни актриса пишет ярко и смело: снимается не только в России, но и в Голливуде, дебютировала как режиссер, а еще радуется успехам сына Максима. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Лянка, мы общались пять лет назад, когда вы только-только начали осваиваться в Нью-Йорке, а сейчас вы уже в Лос-Анджелесе. С чем связана перемена места?

— Произошло это достаточно спонтанно. Я приехала сюда из Нью-Йорка на актерский мастер-класс, который хотела пройти. И в ту неделю, пока была на мастер-классе, общалась с людьми, поняла, что Лос-Анджелес очень интересный творческий город. Плюс еще прекрасный климат, круглый год солнце. Мы нашли Максиму хорошую школу. Минус в том, что дальше до Москвы, куда я все равно регулярно летаю на съемки, у меня два-три проекта в год. Но я к кочевой жизни привыкла с детства, мне нравятся путешествия, перемена мест. Такие поездки расширяют кругозор.

— У вас легко проходит адаптация к стране?

— Мне кажется, легче людям, у которых нет особых ожиданий. Я никогда не мечтала жить в Америке. Моя поездка в Нью-Йорк в 2015 году была вынужденной — для поддержания здоровья ребенка. Я не думала о том, понравится ли мне там, главное было найти хороших специалистов, которые бы помогли Максиму. Но потихоньку город начал мне открываться. Появились друзья, я начала заниматься с педагогом английским языком и почувствовала себя увереннее. Мне нравится, что люди (во всяком случае в моем круге общения) всегда полны идей, развиваются, чему-то учатся. А в Лос-Анджелес я уже ехала со своими планами.

— Вы оказались в Голливуде — это же центр мирового кинематографа. Неужели не было никаких ожиданий?

— Да, со стороны выглядит круто. (Смеется.) Но вы говорите про индустрию. А по сути, это просто большой город, который живет своей жизнью. Где проходят кастинги, как найти агента — некое ощущение потерянности возникает у молодых артистов, которые приезжают в Голливуд со всего мира. Благо я начала сниматься еще в Нью-Йорке, и мое актерское агентство рекомендовало мне агентство здесь. Но сейчас из-за пандемии пробы в основном проходят дома, я записываю видео и отправляю кастинг-директору. Делать это можно из любой точки мира. Так, например, находясь в Москве, я записывала пробы к новому сериалу Паоло Соррентино. Мне не надо было специально для этого лететь в Рим. Мир стал более технологичным, уже нет необходимости стоять в очередях в комнате ожидания, приносить свои фотографии.

— Очевидно, нервов тратится меньше, но, с другой стороны, вы упускаете возможность лично пообщаться с кем-то из звездных режиссеров.

— Да, даже местные артисты сетуют на то, что нет личного контакта. Если ты уже десятый раз приходишь к одному кастинг-директору, знаешь, как зовут его собачку, чем занимается его дочь, он воспринимает тебя как хорошего знакомого. Но я как-то стесняюсь (еще из-за своего пока несовершенного английского), стараюсь быстро сделать работу и уйти. И что касается самопроб, вы правы, для меня как для иностранки это менее волнительно. Есть время сделать несколько дублей, выбрать лучший. Меня так уже на три проекта утвердили.

— По масштабу эти роли пока не дотягивают до тех, что вы играете в русском кино?

— Конечно, нет. В России я снимаюсь с четырех лет и лет двадцать строю актерскую карьеру. Благодаря своему опыту, статусу я могу получать достойные предложения. Что еще важно, в России я играю на языке своего зрителя. Акцент, безусловно, влияет на восприятие образа. Это определенная манифестация, что героиня из другого мира. То есть должна быть выстроена некая история. В большинстве случаев актрисам-иностранкам предлагают роли в соответствии с типажом — международная журналистка, эмигрантка. Есть определенная ниша, и к этому надо относиться нормально. Я с благодарностью принимаю то, что ко мне приходит, мне интересно поработать с иностранной командой. Но сложные, большие, драматичные роли пока могу реализовывать только в России. Сейчас у меня выходят три значимых проекта — новый сезон сериала «Тест на беременность», сериал «Переговорщик», который покажут
на одной из видеоплатформ, и телесериал «Приказа умирать не было» — о Великой Отечественной войне.

— А в американском триллере «Лилит», который должен скоро выйти в прокат, вы кого играете?

— Русскую девушку, которая со своим парнем и друзьями уезжает в лес на кэмпинг, и там с ними начинают происходить загадочные мистические истории. Эта роль была изначально прописана именно для русской актрисы. У меня есть еще один проект, называется «Ваня», его немного приостановили из-за ковида, но доделывают. Главный герой — американец, а его жена русская, они проходят через сложный период эмиграции, переживают развод. Интересная драматичная роль, но опять-таки для русского персонажа. Я воспринимаю свой актерский багаж как предприятие малого бизнеса. Что я могу предложить «покупателю», чтобы получить работу? Мою индивидуальность, профессиональный опыт, богатую фильмографию, зрителей в России, которые посмотрят кино на стриминг-платформе, — все это я могу привнести в проект.

— Вы еще и в качестве режиссера успели себя проявить — сняли короткометражный фильм. Что заставило вас посмотреть в эту сторону?

— Очень давно я загорелась этой идеей, хотела пойти на высшие режиссерские курсы, но не сложилось по семейным обстоятельствам. Но мои друзья в Лос-Анджелесе меня убедили: «Лянка, ты столько лет в профессии, что еще ты не знаешь про кино? Надо попробовать». У меня было написано несколько короткометражных сценариев, мы выбрали один. «I can see you» — это история о девушке, которая встречает своего отца. Восьмиминутный фильм мы сняли за один день. Нашли актеров, у меня был хороший оператор, с которым мы работали вместе на фильме «Гудбай, Америка!». Когда я ему позвонила с просьбой поучаствовать в моем проекте, он сказал: «Хорошо, только через две недели. Сейчас снимаю 'Форсаж−7». (Смеется.) Он был одной из камер, не постановщиком, но согласитесь, прозвучало сильно. (Смеется.) Я ответила: «Конечно, я подожду». Около двух месяцев я всех собирала, вложила в фильм свои деньги, и потом мы отправили его на множество кинофестивалей. К моему большому счастью и удивлению, он получил около десяти призов — в Торонто, Берлине, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. В Нью-Йорке его отметили в категории «лучший американский фильм», и мне было приятно, что его оценили на местном уровне. В дальнейшем я бы очень хотела продолжить заниматься режиссурой. Думаю, со временем она будет занимать все больше места в моей жизни.

— В основе этой истории личный опыт? Я имею в виду неожиданное появление в вашей жизни биологического отца.

— В каком-то смысле она основана на личном опыте, но напрямую не связана с моими отношениями с папой, у нас совсем другая ситуация, в фильме это никак не отражено. Скорее, это размышление о том, как на женщину влияет отсутствие отца в ее жизни. На протяжении восьми минут героиня рассказывает о своем мироощущении, об отношениях с мужчинами, проблемах, с которыми сталкивается, тревогах. Это как сеанс психотерапии. И в конце мы начинаем понимать, что, возможно, из-за одного выпавшего звена у нее нет почвы под ногами для того, чтобы чувствовать себя защищенной и счастливой, поверить в себя. Эта история про то, насколько важно в нашей жизни даже не столько присутствие родителей, сколько их поддержка и любовь.

— Вы с папой сейчас общаетесь?

— Да, слава богу, мы в хороших отношениях уже несколько лет. Редко видимся, потому что мне не удается часто приезжать в Кишинев. Но я стараюсь по возможности — там и дедушка, и тетя, и другие родственники. Выстроить отношения с папой было частью моей внутренней терапии, к тридцати годам я пришла к осознанию, что для меня это важно, и постаралась заполнить эту нишу.

— Ваше раннее замужество тоже было связано с поиском защищенности?

— Думаю, да. Хотя это и, безусловно, искренняя любовь, мое первое настоящее чувство. Я очень хотела создать с Мишей семью (режиссер Михаил Вайнберг. — Прим. авт.). Это было важным шагом для того, чтобы разобраться, кто я и что. Когда выходишь замуж, взрослеешь. Это уже другой уровень ответственности, чем когда вы просто ходите друг к другу на свидания. В нашем союзе я обрела и любовь, и опору, для того чтобы расти вместе.

— Но у вас с Михаилом были кризисные моменты в жизни. И вы рассказывали, что как раз поездка в Нью-Йорк помогла вам сблизиться.

— Когда ребенку нужна поддержка и вы находитесь в чужой стране, личные проблемы и неурядицы уходят на второй план. Мы с Мишей понимали, что это испытание надо пройти. Но, к сожалению, не хватило чего-то, чтобы и дальше оставаться вместе как семья. При этом сейчас мы в хороших отношениях, в том числе творческих, потому что Михаил — режиссер «Теста на беременность», где я играю одну из главных ролей. Мы работали над этим проектом, будучи уже просто коллегами. Развод — болезненное решение для любого взрослого человека. Нам хватило любви и уважения друг к другу, чтобы расстаться без обид и претензий. Мы обожаем своего ребенка и хотим быть для него хорошими родителями. Думаю, мы с Мишей навсегда останемся друг для друга родными людьми. За двенадцать лет брака он дал мне столько любви, поддержки, знаний и жизненного опыта, мы огромный путь прошли вместе. И я всегда буду ему благодарна. Я уверена, он скажет то же самое.

— Но расстались, потому что поняли, что уже не можете дать что-то друг другу как мужчина и женщина? Ведь дружба осталась.

— Мне очень сложно выделить какую-то одну причину. Просто приходит понимание, что пора. Важно, чтобы решение было основано не на страхе будущего, а на честности. Конечно, страшно. Ведь вы проросли друг в друга настолько, что это как часть тебя, все равно что жить дальше без своей руки или ноги. Но думаю, в дальнейшем мы с Мишей будем ощущать себя счастливее и лучше — как друзья, как родители нашего ребенка, нежели как пара. Это было честным решением по отношению друг к другу.

— Максиму было сложно это объяснить?

— Нет, к счастью, он все понял и почувствовал, что ему опасность не угрожает. Для него было важным, чтобы мы с Мишей не ссорились и общались тепло. По его представлениям, подчерпнутым из фильмов, когда люди разводятся, они ругаются и обижают друг друга. Мы его на этот счет успокоили, объяснили, что остаемся близкими людьми и родителями, которые его любят. Кроме того, Максим уже привык, что периодически кто-то из нас уезжал на сьемки и он оставался то со мной, то с Мишей, то мы втроем отправлялись куда-то в путешествие. В этом смысле его образ жизни не изменился. Мы строим планы провести вместе отпуск. Так что Максим вполне доволен, даже больше, потому что все хотят его развлечь, порадовать. Я очень внимательно слежу за его эмоциональным состоянием, для нас важно обсудить все вопросы, которые у него возникают. Ребенок чувствует безопасность, когда его включают в процесс изменений, будь то смена квартиры, переезд, рождение еще одного малыша или расставание родителей. Я много лет изучаю психологию, провожу лайфы в соцсетях о том, как взаимодействовать со своим ребенком, чтобы исключить из его жизни стрессы, неврозы и вырастить гармоничную личность. Вижу большое количество откликов, значит, все не зря.

— Вы сказали, что Максим пошел в школу, значит, все хорошо и терапия помогла?

— Да, но мы все равно продолжаем заниматься, держим руку на пульсе. Если ребенок с особенностями развития и вливается в социальный или академический уровень, это не гарантирует, что и дальше все будет гладко. Эхо диагноза все равно присутствует. Какое-то интернет-издание написало, что я полностью вылечила сына от аутизма, и это сразу повлекло тысячи сообщений от мам с вопросом, как мне это удалось. На что мне пришлось очень долго отвечать, что это просто смелое заявление журналиста. На самом деле таких детей надо лечить, вытягивать и максимально поддерживать, и улучшения будут. Но мы должны понимать, что аутичный спектр очень большой: от невербальных детей до гениев. И где находится ребенок, в каком он возрасте, перед каким скачком в развитии сейчас стоит, должно учитываться.

— Какие успехи делает Максим?

— У нас успехи в социальных отношениях, он научился выстраивать правильную коммуникацию. У детей с особенностями развития есть сложности с восприятием. В какой-то момент они могут не считать опасность или конфликтность ситуации, не понять внутреннего напряжения другого человека. Я бы не говорила об отсутствии, но нехватке эмпатии. Бывают трудности с управлением гневом, когда для малыша пустяковая проблема в виде сломанного карандаша и большая — например, украли велосипед, является одинаковым стрессом. Важно посмотреть на ситуацию с его позиции, понять, что для него это значит, почему он так реагирует, и вывести из стресса менее травматичным способом. Мы с сыном много говорим о наших чувствах, и иногда проговаривание проблемы решает ее наполовину. Надо давать ребенку право высказаться. Сказать маме: я злюсь на тебя, ты меня обидела — уже высвобождает большое количество энергии. Честность в чувствах очень важна. Дети — это не просто люди, которые растут рядом с нами, они учатся у нас, как справляться с трудностями, как радоваться жизни, как любить друг друга.

Максим ходит в обычный класс, там семнадцать детей, у него хорошие академические успехи. Он читает на двух языках, занимается фортепьяно, спортом и еще учит французский. Конечно, это требует усердия, усилий, он не из тех отличников, которые с радостью бегут делать уроки. Но еще есть время до подросткового возраста, пока не начался процесс отрицания. Пока я кайфую: у нас с сыном очень нежные отношения.

— Особенности развития ребенка сказываются на вашем образе жизни?

— Пока я нахожусь с Максимом, мой образ жизни полностью направлен на его расписание. Когда я нахожусь в съемочном процессе и работаю по двенадцать часов в сутки, это совсем другая история. Мне помогают моя мама, Миша, в этом смысле мы стараемся распределить силы. Сейчас я пытаюсь все дела провести утром, чтобы лечь спать в десять часов вечера вместе с сыном. Тяжело, конечно, потому что я люблю, когда дома чисто, приготовлен обед, а ребенок выучил уроки и еще успел погулять на детской площадке. При этом мне надо заниматься и профессиональными вопросами — деловые встречи, интервью, еще и разница с Москвой по времени. И очень хочется сесть за написание сценария. Многое надо успеть. Но я стараюсь беречь свои силы, высыпаться, заботиться о своем ментальном и физическом здоровье. Какая-то элементарная йога, здоровое питание, прогулки — минимум, который я могу себе обеспечить как человек, который себя уважает и любит. При таком количестве дел и ответственности недалеко и до нервного истощения, что приводит к депрессии. А оттуда выбираться гораздо сложнее. Если я чувствую, что надо дать себе выходной, я это делаю. Очень люблю выбраться в парк, постелить на траве плед и полежать с книгой.

— А на океан ездите, в Санта-Монику?

— Да, на выходные. Океан — это великая сила, посидеть хотя бы десять минут на побережье, послушать шум волн — хорошая терапия. Летом можно даже купаться, Максим точно будет, а я не решусь: для меня вода холодная. Вот сноубордом хочу заняться, мне это больше нравится, чем плавание.