Он обаятелен, скромен, красив. Крис Эванс — образцово-­показательный голливудский актер, в которого влюблены режиссеры, продюсеры и, конечно же, поклонники. В интервью — о жизни до и после «Капитана Америки», излишней эмоциональности и любовных неудачах.

— Крис, совсем недавно ты закончил целую главу своей профессиональной жизни: сага о Капитане Америка завершена. Как ощущения?

— Ты знаешь, странные ощущения. На следующий день после того, как мы в последний раз вышли на красную дорожку, презентуя «Мстители: Финал», мне начали звонить, кажется, все журналисты мира. И все — с одним вопросом.

— С каким?

— Спрашивали, уйду ли я теперь на покой. Представляешь? Я как-­­­то не задумывался об этом. То есть мне было тогда тридцать семь лет. Мужчина в самом расцвете сил. (Смеется.) Я планировал участие в куче проектов, ощущал некоторое облегчение. Ведь, несмотря на всю мою любовь к «Мстителям», я мог стать кем-­­­то, кроме Капитана. И вдруг такие вопросы. Кажется, я сказал кому-­­­то в шутку: да, мне пора на пенсию уже. Ничего лучше этой роли меня не ждет. И пресса приняла мою горькую иронию за чистую монету! Хочу прояснить этот момент: я никогда не говорил, что ухожу на покой. Актерство — это не то, из чего ты можешь вот так вот взять и уйти.

— Но в последнее время ты больше времени проводишь за камерой, чем перед ней. Давно ли тебя привлекает режиссура?

— Мне всегда нравилось руководить. (Улыбается.) Но, увы, мне никак не попадется достойный сценарий. Дело в том, что хорошие тексты сразу забирают себе великие режиссеры. А я новичок, и потому не могу позволить себе выбирать. Снимать же ради самого процесса съемок тоже не хочется. Вот и живу в своих мечтах о грандиозном будущем.

— Как ты относишься к критике? Знаю, что твой проект «Прежде чем мы расстанемся» был без особых восторгов встречен в Голливуде…

— Я легко ошибаюсь — и легко признаю свои ошибки. Я не ждал, что первый мой опыт будет сразу удачным. Но это же опыт! Я узнал то, чего не знал, многому научился. Не понимаю, кто вообще мог всерьез обсуждать мой первый фильм.

— Вернемся к твоей актерской карьере. После заключительного фильма о Мстителях ты как-­­­то замедлился. Если раньше в год выходило по три-четыре картины с твоим участием, сейчас — одна. Что тому причиной?

— Капитан Америка устал. (Смеется.) Ну а на самом деле я просто не верю в магию момента. Я верю в трудолюбие и профессионализм. Пока я был Капитаном, я понял, что всех дел не переделать, волна моей популярности так или иначе станет меньше. Я не смогу быть всегда и везде. Осознав это, я перестал гнаться за количеством, переключился на качество. И речь здесь не про фильмы, в которых я снимался, — все они шикарные, я так искренне считаю. Я говорю про качество своей игры. Оказалось, что я лучше работаю, когда сосредоточен на одном образе. Ну и да, я конкретно устал.

— Как ты отдыхаешь?

— Практикую медитации. Это моя броня, источник моего спокойствия и силы. Даже в самый загруженный день я нахожу время, чтобы очистить свой разум, и отключаюсь от этого мира с его вечной спешкой. А еще я рисую. Ты знаешь, что я хотел стать художником? Планировал работать на Disney, делать мультики. Анимация — моя страсть. Если меня все же выпроводят на пенсию твои коллеги, я подамся в аниматоры. (Улыбается.)

— Но если ты все же останешься в профессии и тебя, представим, вновь позовут играть супергероя — ты согласишься?

— Это зависит от многих факторов. Но, наверное, нет. Когда я прощался со своим прекрасным геройским костюмом (о, эти трико!), то плакал. Буквально плакал! Образ врос в меня, стал моей частью. И когда все закончилось, мне пришлось пережить болезненное расставание. Не знаю, готов ли я к повторению этой истории. И не уверен, что готов вновь видеть свое лицо на детских пижамах и пеналах. У медали популярности, знаешь ли, две стороны.

— Ты очень открыто говоришь о своих эмоциях и переживаниях…

— Я вообще очень открытый парень. Не могу представить себе, каково это — держать в себе что-­­­то, строить из себя кого-­­­то.

—…И это говорит человек, чья профессия — строить из себя кого-­­­то.

— Обычно я четко разделяю реальность и образ. Именно потому мне было сложно прощаться с Капитаном: мне несвой­­­ственно так прикипать к роли. Но этот парень… он такой крутой! Мне бы хотелось быть таким, как он.

— Я знаю, что ты публично, не боясь осуждения и критики, заявляешь о своих душевных проблемах и тревогах. Как тебе кажется, современные мужчины постепенно учатся быть более чуткими к своему психическому состоянию?

— Я надеюсь на это. Мне кажется, очень важно рассказывать о том, что ты чувствуешь. Я против всех этих игр человека с человеком — когда приходится угадывать, чего хочет твой партнер, потому что партнер этот строит из себя загадочного и не в состоянии рассказать, что ему нужно. Представь, какими бы счастливыми мы стали, если бы научились рассказывать о своих нуждах и желаниях!

— Удивительно, что с таким осознанным отношением к отношениям, извини за каламбур, ты все еще не женат. И ни разу не был.

— Я был близок к браку. Правда, моя несостоявшаяся жена теперь замужем. (Смеется.)

— Ты о Джессике Бил?

— Да, о ней. Она прекрасная женщина, и мне повезло быть с ней рядом целых пять лет. Но сейчас я смотрю на то, как складывается ее жизнь, и радуюсь. В свое время мы оба хотели детей, были близки к серьезному шагу. С ней я не боялся быть романтиком. Помню, как Джессика рассказала прессе, что я осыпаю ее кровать лепестками роз. Я сначала очень разозлился: зачем, ведь это наше личное! Но потом понял: откровенность — часть моей и ее профессии. Она научила меня не закрываться в себе — и мне это пришлось по душе, ведь по натуре я человек прямой и честный.

— Почему вы расстались?

— Ох, это было так давно. Мы оба были юными, амбициозными. Молодость имеет множество бонусов и преимуществ перед зрелостью, но и свои недостатки тоже есть. Я, например, совершенно не справлялся со славой — а ведь тогда я не был столь известным актером. У меня буквально срывало крышу, я не умел управлять собой. Сейчас стыдно за это.

— Ты говоришь так, будто в твоей биографии есть какие-­­­то темные пятна. Но ведь нет! Можно сказать, что ты прямо-таки образцовый хороший парень, идеальная голливудская звезда. Ни одного скандала!

— (Смеется.) Спасибо моим родителям-­­­католикам. Но для набожного мальчика я знатно наследил, пускай скандалов и вправду не было. Я говорю не о публичных проявлениях, а о травме, которую нанес своей душе. В детстве меня почему-­­­то считали плохишом, и я хотел соответствовать ожиданиям. Вся эта история затянулась, мне начало казаться, что во мне не осталось ничего хорошего, доброго. К счастью, друзья и семья вытянули меня, напомнили мне, кто я на самом деле.

— Твоя семья поддерживает тебя?

— Безусловно. Достаточно сказать, что чердак нашего дома превратился в музей имени меня, — и сразу все становится понятно. Мой папа врач-­­­стоматолог, мама — директор молодежного театра, это простые, честные люди. Поначалу им было непросто принять мой выбор, тем более, как я уже говорил, я собирался стать художником-­­­аниматором. И когда в итоге решил быть актером, родителей это, мягко говоря, насторожило. Сейчас все в порядке: они увидели, что я пришел в себя, что популярность и деньги в конечном итоге не имеют для меня никакого значения.

— А что для тебя важно?

— Возможность оставаться честным до самого конца. Быть простым человеком. Надевать джинсы на пафосные встречи и ответственные интервью. (Улыбается.) Право оставаться собой вне зависимости от того, сколько я зарабатываю и каков мой социальный статус.

— Крис, я знаю, что все твои партнерши по фильмам столбенеют, видя тебя без рубашки. Понятно, что отличная физическая форма — часть твоего публичного имиджа. Или это не так?

— Нет, совсем не так! Я не люблю все эти качалки, штанги, изнуряющий труд в спортзале. Но в детстве моим кумиром был отец, а он тот еще качок. (Улыбается.) И я повторял за ним, радовался, когда он хвалит меня. Теперь вот качаюсь, чтобы заслужить расположение продюсеров. (Смеется.) Шутка. На самом деле в любой профессии есть место для полета фантазии и вдохновения и место для упорной, методичной работы, такой, чтобы упереться и идти до конца. Я рад, что умею не только играть по вдохновению.

— Как ты приходишь в себя после съемок? Про рисование и медитации мы поговорили. Быть может, есть какие-­­­то профессиональные секреты? Просто после Капитана Америки ты сыграл, например, в картине «Одаренная» — потрясающая драма, потрясающая роль! Или твой герой в «Достать ножи!» Кажется, что ты перерождаешься.

— Мой секрет прост, и я советую пользоваться им всем. После окончания любого проекта я беру дополнительные сессии у своего психотерапевта. Как бы ни было грубо с моей стороны такое заявлять, прошли времена безумных гениев, актеров, которые сжигали себя дотла перед камерой, разрушали свою жизнь в угоду индустрии. Процесс трансформации уже запущен, и меня это очень радует. Актеры могут быть адекватными — и достигать при этом успеха.

— Ты говорил, что готов к созданию семьи. Но расстался со своей последней подругой, Дженни Слейт. Она — не та самая?

— Очевидно, что не тот самый — это я. Неудачи в любви — мое кредо по жизни. (Смеется.) Я из тех, с кем на выпускном ночь напролет танцует самая красивая девушка — а потом она возвращается к своему парню. Достаточно сказать, что мой сосед сейчас угадай кто? Джастин Тимберлейк. (Грустно улыбается.) Пока я лишь смотрю на то, как другие вырезают тыквы со своими детьми на Хеллоуин и украшают рождественские елки. Но все впереди.