— Аня, тебе недавно исполнилось двадцать пять лет, и сейчас можно совершенно точно заявить: ты вошла в тот самый список звезд, которые стали мегапопулярными в раннем возрасте. Ты уже освоилась в новом статусе?

— Я успешно выхожу в свет и улыбаюсь папарацци, потому что у меня был модельный опыт. Но, сказать по правде, мне все еще странно, что я звезда.

— Почему? Ты же хотела стать актрисой с детства!

— И с детства же я была уверена, что таких страшненьких девочек в кино не берут. Нет-­­нет, не улыбайся, это не шутка! Мой парень просит меня не говорить такого журналистам, потому что тогда я очень быстро прослыву идиоткой. Но честное слово! Помню, еще до «Хода королевы» я играла в «Эмме», а ведь это экранизация классики, и до меня в этой роли были Гвинет Пэлтроу и Кейт Бекинсейл, Алисия Сильверстоун… У меня прямо на читке сценария случилась паническая атака. Я понимала, что буду первой некрасивой Эммой за всю историю адаптации романа!

— И все же ты решилась исполнить свою мечту — несмотря на сомнения в собственных силах и внешности. Что тебе помогло? Ведь многие так и не доходят до заветной цели, опускают руки.

— В какой-­­то мере я научилась принимать свою несуразность и странность, когда работала моделью. Причем это произошло так предсказуемо, знаешь, как во всех этих дурацких фильмах про начинающих манекенщиц. Я гуляла по городу на огромных каблуках — не просто так, пыталась разносить эту пару, чтобы потом отправиться на вечеринку. В таком виде меня приметил модельный агент, причем и здесь все было как в глупом кино: он ехал за мной пару кварталов, опуская черные стекла и приказывая остановиться, иначе я очень пожалею. Сработал то ли страх, то ли интуиция — я встала как вкопанная, ну и получила приглашение поучаствовать в модельных пробах. Мне тогда исполнилось шестнадцать лет, и к тому моменту я уже два года жила в Нью-­­Йорке.

— Как на это отреагировали родители?

— Я была очень самостоятельной. Но это не значит, что родители ни в чем не участвовали — наоборот, они поддерживали каждый мой шаг. Когда я была совсем юной девочкой, то ходила в балетную школу, а когда пришлось бросить из-­­за переездов, мама очень меня поддержала.

— Кстати, расскажи о переездах. Тебя называют то ли аргентинской, то ли британской, то ли американской актрисой. Ты действительно немало покаталась по миру. Кем же ты чувствуешь себя в большей степени?

— Кое-­­что еще обо мне: родилась-­­то я в Майами. (Смеется.) Так что да, поездила наша семья немало. Почти сразу после рождения мы перебрались с Буэнос-­­Айрес, и это было лучшее место для ребенка. Я была свободна делать что захочу: носилась за голубями, таскала домой щенят и котят, росла эдаким ребенком природы.

После мы двинули в Англию, и Лондон показался мне серым, унылым, ужасным… Представляете, в знак протеста я перестала учить язык — просто не говорила по-­­английски, чтобы мои родители сдались и отправили меня обратно в Аргентину. Правда, этот план почему-­­то не сработал. (Улыбается.) Ну а потом был Нью-­­Йорк, где все и закрутилось.

Если говорить о том, кем я ощущаю себя… Знаешь, был период, когда я чувствовала, что слишком американка для Аргентины, слишком аргентинка для Лондона. Мне казалось, что я бесконечно одинока и непонята, одноклассники меня отвергали, причем не просто отвергали, но и открыто издевались. Знаете таких детей, на которых вечно брызгают водой из туалета или запирают в раздевалке? Вот, знакомьтесь, я одна из них. Кстати, тогда я и заработала себе комплекс страшилы.

Но если возвращаться к вопросу, сейчас я осознаю себя британской актрисой. Я англичанка в большей степени, чем американка.

— Но карьера твоя стартанула именно на американском телевидении. Никогда не хотелось попробовать другую сторону профессии и уйти в театр, например?

— Наверное, это еще впереди. Зато я снялась в двух клипах! (Смеется.) Это, конечно, совсем не кино, но отдельный вид искусства. Я вроде как и модель, и актриса, вокруг чудесная музыка, ритм — а я обожаю ритм… Словом, если бы Голливуд меня не принял, просилась бы к любимым исполнителям в ролики.

— Аня, вот еще какой вопрос: помимо признания тебя как талантливой актрисы модные критики начали восхвалять и твою манеру одеваться. Говорят даже, что ты лично работала над образом Бэт из «Хода королевы»…

— Это не совсем так. Я действительно настояла, чтобы Бэт была рыжеволосой — так мне хотелось подчеркнуть ее индивидуальность, то, что ее отличает от других людей не только ее дар, но и внешность. Но над костюмами мы все же трудились вместе с командой профессионалов.

— А что насчет твоего собственного стиля?

— Просто посмотрите на фото, которые делают папарацци! Растянутые майки, свободные джинсы или вовсе спортивные брюки… Действительно, королева стиля, иначе и не скажешь. (Смеется.) В обычной жизни я совсем не ношу макияж, и даже все эти убийственные длиннющие ногти, над которыми смеялись, кажется, все гости виртуального «Золотого глобуса», — все это образ. Но да, мне нравится собирать его по частям, нравится играть с деталями, выглядеть порой странно и эпатажно. Правда, все это для сцены. А вне работы я вот такая. (Улыбается.)

— Чем ты занимаешься в свои выходные?

— О, я называю эти дни днями своего взросления! (Смеется.) Я убираю квартиру, разбираю вещи, глажу, мою полы, стираю. Словом, делаю все, чтобы быть цивилизованным человеком, а не хулиганкой, какой я и являюсь по большому счету. Но у меня нет помощников по хозяйству, я давно живу самостоятельно и научилась преодолевать свой бунтарский дух. Хотя бы ради того, чтобы можно было пройти на кухню поесть, не рискуя, при этом споткнуться о гору грязного белья.

— Ну хорошо, а когда с уборкой покончено? Или ты из тех, кто находит отдых в том, чтобы как следует отмыть пространство вокруг себя?

— Нет же! Когда я заканчиваю демонстрировать себе, что достаточно выросла, чтобы самой вести хозяйство, я играю на гитаре, например. Вот она, висит на стене. Мои таланты в этом вопросе более чем скромны, но помогли мне взять роль Сэнди из «Прошлой ночью в Сохо». Этот триллер совсем скоро выйдет на экраны.

— Снова триллер? Ты знаешь, до твоего звездного часа с «Ходом королевы» тебя называли подающей надежды хоррор-­­актрисой. Вспомнить хотя бы роль в «Ведьме».

— Ой, с «Ведьмой» связан лучший комплимент в мою сторону. От кого бы вы думали? От Стивена Кинга! Он сказал, что, когда смотрел на меня, у него мурашки по спине бежали. Не люблю хвастаться, да и вообще постоянно в себе сомневаюсь, но тут грех не рассказать. (Улыбается.)

Да, мне нравится играть в ужастиках, психологических триллерах. Это связано, наверное, с чувством особого одиночества и тревоги, которые так или иначе испытывают мои герои.

— В начале нашей беседы ты упоминала некоего молодого человека. Неужели это Аллен Лич (актер из сериала «Аббатство Даунтон». — Прим. авт.)? Раскрой же нам этот секрет!

— Аллен? (Смеется.) Он мой крестный, добрый друг, и если кого и надо благодарить за мой успех, то это его. Мы как-­­то случайно встретились, он стрельнул мой номер телефона — я была уверена, что это флирт. А оказалось, что номер Аллен передал своему агенту. Собственно, так я и пришла в кинематограф. Но между нами никакой романтики! Что же до молодого человека — я вела речь про другого. Он прекрасный ирландский актер, старше меня, и он научил меня принимать комплименты как взрослая женщина, а не как какая-то глупенькая дурочка.

— Поскольку ты не называешь имя, позволишь сделать это нам?

— (Улыбается, пожимает плечами.)

— Речь про Оуэна Маккена, того самого Мерлина из одноименного сериала?

— Да.

— Ты очень сдержанно говоришь о своей личной жизни…

— На то есть ряд причин. Во-­­первых, я однажды пережила такой болезненный разрыв…. Будто попала в настоящую турбулентность и готова была сорваться в пропасть. Это было на съемках «Эммы», и даже команда заметила перемены во мне. «Если раньше ты излучала ровный, чистый свет, то теперь ты будто замерла и не знаешь, что делать, как играть», — говорили мне. Так оно и было. Снова во мне проснулся большеглазый странноватый подросток, похожий на инопланетянина (а в этом нет ничего хорошего), который шептал: «Ну какие романы! Кому нужна такая девушка?» И потому сейчас во всеуслышание заявлять, что кому-­­то такая да нужна, — это почему-­­то пугает меня. Во-­вто-рых, я просто не привыкла еще давать интервью на эту тему. Хотя, повторюсь, Оуэн очень помогает мне в принятии меня самой, своего лица и тела. Он дал мне бесценный совет: когда кто-­­то начинает говорить, как я здорово выгляжу, надо просто улыбнуться и кивнуть.

— Ты рассказывала, что в детстве у тебя были отличные отношения с родителями. Как жаль, что им не удалось сохранить твою самооценку…

— Думаю, я так виртуозно скрывала свои проблемы со сверстниками, что маме просто в голову не приходило, что надо что-­­то там сохранять. Но она всегда учила меня смотреть через внешность внутрь людей. С тех самых пор я очень редко сама смотрю на себя в зеркало. Раньше это было своего рода избеганием, но теперь я поняла, что главное во мне — желание взаимодействовать с внешним миром, а не хорошенькое личико или стройная фигура.

— Триумф «Хода королевы» и «Золотой глобус» — новая веха карьеры, верно?

— Будет ли совсем ужасно сказать, что я не думаю об этом? (Говорит очень тихо. — Прим. авт.). Любое признание работы актера — это трогательно и важно, но вся работа — не ради триумфов и «глобусов», а ради режиссера, команды и зрителя. Но я хотела бы уточнить. Когда я говорю, что награды меня не волнуют, я не играю в неблагодарную. Просто я не хочу отрываться от реальной жизни и думать о статуэтках и похвалах. Пока во мне есть настоящее сердце, пока я испытываю реальные эмоции, которые касаются реальности, я могу нести это своим персонажам. Когда я начну думать о каких-­­то там триумфах, что, черт возьми, я смогу предложить миру?