История Элизабет Моcc совершенно не похожа на судьбу ее героинь. Ни кроткой Пегги из «Безумцев», превратившейся в акулу рекламного бизнеса, ни рабыне Джун из уже ставшего культовым «Рассказа служанки» не повезло так, как этой королеве современного телевидения. Сегодня на счету Мосс несколько престижных премий, в числе которых «Эмми» и «Золотой глобус».

— Элизабет, я смотрю на твою фильмографию и понимаю, что ты очень тщательно выбираешь свои роли. Каждая из них оказывается резонансной, каждый твой персонаж — воплощение человека-­эпохи…

— Я и сама смотрю на свой послужной список и удивляюсь. (Смеется.) Дело в том, что все это складывалось как-­то само, по счастливой случайности. Я, конечно, человек идейный, но пришла к этому осознанию именно благодаря своей работе над образами, а не наоборот. Если бы не повезло с самого начала, я бы играла милашек из романтических комедий. Ты только не пойми меня неправильно, я обожаю ромкомы, это вообще мой любимый жанр. Да, мой вкус прямо противоречит моей профессиональной деятельности. Но выходит, что как актриса я действительно сильна в триллерах, социальных драмах, злободневных сериалах, таких как «Рассказ служанки».

— Ты говоришь, что твои роли повлияли на твое, так сказать, гражданское становление. Как это случилось?

— Трудно несколько лет подряд играть Джун и не стать феминисткой, понимаешь, о чем я? До знакомства с книгой Маргарет Эствуд (по роману писательницы и снимался «Рассказ служанки». — Прим. авт.) я и не задумывалась о том, что женщины в нашем обществе как-­то ущемлены или могут быть ущемлены. Я не отрицала этого, просто проходила мимо вопроса, так как он не касался меня. Но когда началась работа, я все больше погружалась в тему…

— То есть тебе кажется, что показанное в «Рассказе» теоретически возможно?

— Конечно, мы имеем дело с гиперболой, с художественным преувеличением. Но если бы у режиссера не было оснований, это преувеличение было бы смешным, невозможным, понимаешь? Не было бы у сериала таких отзывов, такого отклика, если бы мы все не чувствовали: за этим что-­то есть. И все же, думаю, мы имеем дело именно с иносказанием.

— Хотя уже сейчас многие гражданские активисты воспринимают посыл сериала достаточно прямо, выходят на протесты в красных плащах и белых чепцах…

— Я осознаю, что моя работа в этом шоу действительно влияет на реальность, но сама живу в иной реальности. Мне повезло: я не сталкивалась ни с выраженной дискриминацией, ни с домогательствами. Потому изначально мне было немного непонятно, как именно я должна играть Джун. А ведь на тот момент у меня за плечами было больше двадцати пяти лет съемок!

— Кстати, об опыте: он действительно впечатляет! Как вышло так, что ты выбрала профессию актрисы?

— Ты знаешь, я росла в семье музыкантов, потому вся эта творческая среда была мне близка с самого детства. Профессионально занималась танцами, хотела стать балериной и даже переехала в Нью-­Йорк, чтобы учиться на танцовщицу. А потом поняла, сколько трудов мне будет стоить успех. Ежедневно стоять у станка, выкладываться, соблюдать диету, изводить себя… Словом, здорово, что уже в юности я призналась сама себе, что это не для меня. К актерству же я всегда относилась как к шутке, совершенно несерьезно, не то что к балетному будущему. Мне думалось так: «Что тяжелого в том, чтобы строить из себя кого-­то перед камерой? Куда легче, чем гнуть спину у станка!» Эти мысли и привели меня в профессию. Потому сейчас, когда меня называют королевой телевидения, я не могу избавиться от комплекса самозванца. Знаешь эти ощущения, да? Когда все тебя хвалят, а ты не можешь отделаться от мысли, будто не заслужил всех этих слов.

— Но ты же сама говорила о своем опыте. Успех пришел к тебе далеко не сразу, и мне кажется, что ты уже давно поняла, как сложно на самом деле быть успешным актером…

— Я не воспринимаю свой путь к успеху как дорогу через тернии к звездам. Конечно, в какой-­то момент я подумала, что, может, стоило выбрать балет. (Смеется.) Поняла, что не все так просто, что улыбка перед камерой — далеко не все, из чего состоит моя профессия. Но я не могу сказать, что умирала, расшибалась в лепешку, чтобы иметь то, что имею.

Самым сложным периодом в моей карьере был промежуток времени между двадцатью и тридцатью годами. Тогда же случились и «Безумцы». Именно тогда я осознала, что стала актрисой: все серьезно, по-­взрослому, и это моя работа. Но кажется, будто успех и все, что к нему прилагается, пришли ко мне будто случайно. Я никогда не мечтала об этом.

— А о чем ты мечтала?

— Сейчас я прозвучу парадоксально. (Улыбается.) Мне всегда хотелось быть королевой драматического кино. Нет-­нет, повторюсь, речь не об успехе, о нем мне никогда не грезилось. Я видела себя признанной профессиональным сообществом, кем-­то вроде Мерил Стрип, понимаешь?

— Честно говоря, не очень. Ты же «королева телевидения»! Ты звезда самого напряженного драматического сериала современности. Что не так?

— Кажется, это называется обманом ожиданий. Я не разочарована, но в своих мечтах — тех, где я Мерил Стрип, — все иначе.

— Что — все?

— Я порядком устала, достигая того, о чем мечтала. Я как маленькая девочка в этом отношении. В фантазиях не было ничего про работу, понимаешь? Боже, я, должно быть, кажусь тебе лентяйкой, верно?

— Скорее реальной женщиной.

— Реальность, да! Вот чего никогда не должно быть в вашей мечте, запомните мои слова. Но тем не менее, если кто-­то спросит у меня, как добиться цели, я отвечу что-­то вроде: «Работай, детка, упорство и труд сделают тебя сильнее всех!» Но мне самой нелегко следовать призыву. Есть люди, которые созданы для того, чтобы постоянно что-­то делать, они активны, не могут сидеть сложа руки. Я же другая, и мне действительно приходится преодолевать себя. Но зато этот способ действительно работает: я расту над собой. Думаю, весь вопрос как раз в преодолении.

— Если судить по количеству проектов, в которых ты принимала участие, ты уже не просто стала лучшей версией себя, а превратилась просто-таки в идеального человека. Ты же снималась в сериалах практически без остановки, начала покорять полный метр, блистала в интерпретации «Человека-­невидимки». Кстати, расскажешь об этой экранизации?

— О, да! Я была очень рада принять участие в этом фильме. Сценарий меня просто покорил: классическая история Уэллса перенесена в наши реалии. Получился настоящий триллер, который рассказывает об абьюзинге и его главных способах.

— Неожиданное прочтение романа…

— Я влюбилась в эту задумку! Мне кажется, мы все еще недостаточно говорим о том, что происходит в парах за закрытыми дверями. Осуждаем насильников и убийц, что естественно, но не обращаем внимания, что зачастую связываем с ними свою жизнь. Я, конечно, про психологическое насилие. Когда мы работали над «Человеком-­невидимкой», я невольно ловила себя на том, что провожу параллели между нашей картиной и фильмом «Газовый свет». Ты же знаешь, что термин «газлайтинг» — именно оттуда? Мою героиню сводит с ума ее бывший приятель: методично, жестоко, целенаправленно. Она начинает сомневаться в себе, но находит силы дать отпор.

— Как, по-­твоему, Сесилия из «Человека-­невидимки» похожа на остальных сильных женщин, которых ты играла?

— Я старалась, чтобы она отличалась, но теперь мне кажется, будто Сесилия встала в один ряд с Джун и Пегги. (Грустно улыбается.) Правда, у нее куда больше реальных прототипов. Ты не представляешь, сколько женщин говорят ее словами! Я так рада, что сама никогда не попадала в токсичные отношения… Хотя как-­то я сказала это в интервью, а журналист перевернул мои слова так, будто я ставлю себя выше тех, кто имел опыт общения с абьюзерами. Но это не так! В эту западню могут попасть все. Этим и страшны такие люди, как Эдриан из «Человека-­невидимки». Я рада, что мы поднимаем эти темы в массовом кино. Мы входим в эру ответственного кинематографа.

— Как ты думаешь, «Французский диспетчер» Уэса Андерсона можно назвать социально ответственной картиной?

— Картины Уэса — это всегда что-­то иное, идеально скроенная сказка, глубокая, тонкая, образец иносказания. На съемках я оказалась среди таких потрясающих актеров! Тильда Суинтон просто богиня, Билл Мюррей меня покорил, а Оуэн Уиллсон такой красавец… И все эти чудесные костюмы! Я будто поучаствовала в театральной постановке.

— Ты любишь театр?

— Я не состоялась как театральная актриса, но я большой поклонник! Если я приезжаю в город, стараюсь отправиться на прогулку в театральный район. Меня привлекает атмосфера праздника, предвкушения чего-­то прекрасного, когда в зале гаснет свет, зажигаются огни, и вот оно, волшебство!

— Твои коллеги по сцене, кстати, очень тепло о тебе отзываются. Называют тебя трудоголиком, который выкладывается на полную.

— Просто мне очень везет с партнерами по сцене.

— Элизабет, а бывали ли у тебя служебные романы?

— Мой бывший муж — комик, не знаю, можно ли назвать это служебным романом? Сошлись не на профессиональной почве, подошли друг другу как люди.

— Я могу спросить, почему вы расстались?

— Конечно! Это дела давно минувших дней, и все, что могло, во мне уже отболело. Думаю, мы провели вместе с Фредом (Фред Армисен, бывший супруг актрисы. — Прим. авт.) именно то время, которое нам было отведено. Верю в то, что каждый из нас встречает на своем пути тех, кто делает нас лучше. И если затем жизнь разводит нас, что ж, значит, так тому и быть.

— Ты больше не хочешь замуж?

— Почему? Просто я знаю, что свадьба, белое платье, штамп — все это не определяет прочность вашего союза. Когда-нибудь наступит время, и я с радостью стану женой и матерью. Мне очень хотелось бы передать своему ребенку то, что моя мама передала мне. Ту уверенность в жизни, веру в хорошее, в так называемое светлое будущее, в себя. Но пока я вижу себя актрисой и только.

— Может быть, дело в том, что рядом нет того самого мужчины?

— Быть может. Я знаю, что все предопределено, и потому не переживаю, зная, что момент, в который я буду готова подарить миру новую жизнь, настанет.

— Ты будешь готова расстаться с киноиндустрией, пускай и на время?

— Не знаю. Я придерживаюсь феминистических взглядов и не понимаю, почему именно женщина должна жертвовать своей карьерой. Думаю, мой будущий супруг будет поддерживать меня, мне не придется ставить крест на съемках. Пока это только мечты, но ведь моя главная мечта осуществилась.