Кто он — божество, мужчина с идеальной модельной внешностью, канонический джентльмен или свой в доску парень? Британец Том Хиддлстон кажется многоликим, как и его самый известный герой, скандинавский бог Локи. Щеголь и денди, прекрасно образованный, с белоснежной обаятельной улыбкой и безупречными манерами, способный посмеяться над собой, Хиддлстон производит неизгладимое впечатление. При этом он совсем не против побыть плохишом.

— Том, кажется, мне стоит называть тебя вовсе не этим именем. Ты догадываешься, как?

— Локи приветствует вас. (Улыбается.) Я привык.

— Последние три года ты появляешься на экранах исключительно в этом образе. Можно ли сказать, что Локи — твой любимый персонаж?

— Думаю, он мне самый родной, но любимым его назвать сложно. Да, он отлично прописан, и мне нравится играть этого многомерного бога. Но сейчас, мне кажется, мы немного устали друг от друга.

— Но впереди у вас двоих еще как минимум один проект, так?

— Может, даже не один.

— Тебе сложно отпустить его? Иначе как можно объяснить тот факт, что ты, признаваясь в своей усталости, продолжаешь создавать этого персонажа?

— Мне… Я действительно наделил Локи многими своими чертами, и в нем смогла проявиться моя собственная теневая сторона, те мои особенности, которым не даю волю в своей жизни. Это такой своеобразный маневр, возможность побыть «плохим парнем», не причиняя никому боли.

— Очень изобретательно! Ведь про тебя говорят, что твое воспитание действительно не позволило бы тебе заиграться в плохиша. А душа просит?

— Я горжусь своим воспитанием, как и все англичане. (Улыбается.) Оно сформировало меня, мою личность, мои принципы и воззрения. Но да, иногда хочется отступить от правил, которые я сам считаю обоснованными.

— Например, от каких?

— Ну, я не позволяю себе прилюдно ругаться или опаздывать. Или вообще не являться на встречи. Лениться. Бунтарь во мне иногда поднимает голову, и вот я нашел отличный способ пересекать черту — в образе злодея из комиксов. (Улыбается.)

— Расскажи, кому ты можешь сказать спасибо за свои безупречные манеры?

— Родителям и учителям. Мама и папа очень грамотно разделили обязанности в отношении меня: отец до сих пор остается для меня кумиром, человеком, которым я бесконечно восхищаюсь. Думаю, многое, если не все, что у меня получается, выходит благодаря моей мотивации: я хочу, чтобы папа мной гордился.

— Ты из обеспеченной семьи, учился в знаменитых и престижных колледжах Англии — в Итоне, Кембридже. Как так вышло, что ты совершенно не похож на «золотую молодежь», а скорее напоминаешь трудоголика от киноискусства?

— И здесь стоит сказать спасибо моему отцу — снова. Он — сын простых рабочих, но благодаря упорству и воле смог сделать себя сам. Понимаете, я просто не мог вырасти избалованным, пресыщенным, ведь я знал, каких трудов папе стоило подняться. Потому, когда избрал путь актера, я понимал, сколько мне предстоит сделать, знал, что у меня нет права на ошибку, — потому что я не могу подвести семью.

— Ты сказал, что в воспитании принимала участие и мама…

— Да, и если папа — мой ориентир, то мама — это источник моей силы. Поскольку отец почти все время работал, я рос в окружении матери и сестер, и их доброта, нежность, огромная сила окружали меня постоянно.

— В некоторых интервью ты упоминал, что стал феминистом как раз из-­за мамы.

— Понятие «феминизм» сегодня коверкают и склоняют на все лады, потому я сначала поясню, что имею в виду, говоря об этом. Я уважаю тех людей, кто умеет работать над собой, кто честен, верен себе, семье, кто думает об обществе, кто щедр, — и неважно, мужчина ли перед тобой или женщина. Обесценивать то, что делает так называемая слабая половина человечества, неумно, и осознанием этого я проникся именно благодаря женщинам нашей семьи. Они по-­настоящему независимы и сильны.

— Когда такие женщины рядом, перестаешь удивляться, почему ты, при всей своей бешеной популярности у дам, все еще не женат.

— Верно. (Смущенно улыбается.) Надо мной часто подтрунивают друзья и приятели — все из-­за моего консерватизма в отношении девушек. Я действительно всех сравниваю с мамой, и это непросто для моих возлюбленных. Но неправильно было бы говорить, что я не женат поэтому — скорее потому, что у меня просто нет времени на семью. А это большая ответственность. Свой редкий досуг я посвящаю родным, и даже им порой очень мало тех часов, которые я способен выкроить. А что уж говорить про супругу!

— Некоторое время назад ты все же находил время на романы…

— Моя склонность к перфекционизму губит все мои отношения. (Улыбается.) Одиночество в моем случае — лучший способ добиться успеха, а поскольку я нацелен именно на это, живу сам по себе, без оглядки на вторую половину.

— Но помнится, ты как-­то признавался, что больше всего боишься одиночества!

— Я говорю о романтических союзах. И, наверное, о дружеских: в мой близкий круг попадают лишь родные и самые верные люди, те, с которыми я уже давно. Они и не позволяют мне чувствовать себя одиноким. А коллеги, которых я уважаю, у которых учусь, пассии, приятели — важны, но не формируют чувства тыла, ощущения надежности. Страшно, когда нет этого.

— Ты спонтанный человек? Или планировать — твое все?

— Я очень четко все планирую, люблю и умею это делать. Но когда все летит к чертям — не паникую. Понял, что начинаю метаться, когда планы меняются, и решил, что пора научиться действовать в неожиданных ситуациях. Но да, в целом я человек-­план.

— Запланировано ли у тебя создание собственной семьи, пускай и не в ближайшей перспективе?

— Безусловно. Я ценю семейные традиции, как это можно понять по моим интервью. Но не готов на брак ради брака. В какой-­то мере я романтик и ищу ту самую, единственную. Просто мои поиски пока больше похожи на ожидание.

— Ты романтик?

— Просто не циник. Никогда не понимал этой черты характера: мне кажется, цинизм бывает либо от желания покрасоваться и порисоваться, либо от черствости души. Как бы там ни было, я бы не смог общаться с циничным человеком. А уж я умею находить общий язык с любым!

— Порой ты кажешься очень сдержанным и закрытым, но многие рассказывают, что ты просто-таки рубаха-­парень, свой человек… Настоящий хамелеон, как и твой Локи.

— Все дело в тех самых кругах близости. Но я не сноб, просто редко подпускаю к себе людей настолько, чтобы хохотать с ними в обнимку. А ведь я умею хохотать в обнимку! (Улыбается.) Правда, и закрытым я бы себя не назвал. Очень часто нас, англичан, так называют, но мы просто не склонны всякий раз демонстрировать эмоции.

— Например, совершенно не стоило их демонстрировать, когда тебя включили в список десяти самых сексуальных мужчин планеты, верно?

— Мужская сексуальность для меня вообще загадка, я больше разбираюсь в женской. (Улыбается.) Меня постоянно хвалили мои сестры, хвалили внешность, голос, и я вырос уверенным в себе мужчиной. Но, право слово, это же сестры — родные, которые будут любить тебя любым. Так что, когда мир меня нарек сексуальным, я не то чтобы удивился — я не согласился. С другой стороны, кто я такой, чтобы судить чужие вкусы.

— Ты снимался в довольно откровенных сценах, так что многие могли сформировать свои вкусы на основе этих кадров. Никогда не жалел о них?

— В моем представлении каждая такая сцена была нужна фильму. Понимаешь, о чем я? Секс ради секса на экране — это порнография, и только. А вот если через него мы видим героев, имеем возможность узнать их лучше, глубже, — тогда почему бы и нет? Эротика может быть искусством.

— Возникали ли у тебя чувства к актрисам, с которыми ты играл?

— Это естественно, когда между артистами, которые играют в любовь, возникает та самая «химия». И я знаком с этими приятными ощущениями. Но это лишь мгновения, это фантазии, притворство. Когда туман развеется, а камера прекратит снимать, все закончится. Не знаю, я всегда «включаюсь» в это.

— Твои самые длительные отношения, кстати, с коллегой Сюзанной Филдинг начались на площадке?

— Да, все верно. Мы оба снимались в сериале «Валландер». Но, как ты уже знаешь, я слишком одержим работой, которую должен выполнять безупречно, и от этого страдают мои возлюбленные.

— В «Валландере» ты играл с Кеннетом Брана, режиссером «Мстителей». Твой соотечественник и коллега, он многое сделал для твоей карьеры, верно?

— Он изменил мою жизнь. Это не было шоком, не было переворотом; кажется, все произошло очень органично. Он увидел меня в спектакле по Шекспиру в лондонском театре и, собственно, пригласил в «Валландер». Затем мы играли в чеховских пьесах, а потом — потом был Локи. (Улыбается.) Работать с ним — бесценный дар: смотришь на Кеннета — и уже учишься, перенимаешь опыт. Он, величина, общался со мной как с равным, помогал и направлял. Помню, я как-­то спросил его, как перестать переживать и нервничать перед выходом на сцену. Брана ответил, что без этого и смысла выходить не остается. (Улыбается.)

— Ты, как и любой успешный актер, много ездишь. Где проходили самые запоминающиеся съемки?

— Безусловно, во Вьетнаме, когда мы работали над «Конгом». До него мы снимали и на Гавайях, и в Австралии, но там, в этих джунглях, есть пейзажи, которые покорили мое сердце. С минуты, как я приземлился, и до самого последнего нашего там дня я глазел на джунгли, небо, океан, совершенно влюблен-ный во все это. Я совершал по нескольку пробежек за день — не для того чтобы оставаться в форме, а просто чтобы любоваться.

— Кстати, об этом. Твои коллеги — в частности, Хью Лори, который работал с тобой в «Ночном администраторе», — восхищаются твоей энергией. Лори даже жаловался, что ты не давал отдыхать никому из команды, выступая эдаким вечным двигателем.

— Как истинный трудоголик я подрываюсь с утра и начинаю свой, так сказать, забег. (Улыбается.) Да, таков я. Но удивительно: многие мои коллеги обладают той же способностью работать до седьмого пота, не чувствуя ни усталос-ти, ни времени, когда пора остановиться.

— Съемки делают тебя счастливым?

— Это моя страсть, да. Но тихое, спокойное счастье для меня — это слоняться по дому, пока родители завтракают, читать газету, глазеть в окна. С ними я чувствую себя маленьким, и это очень расслабляет.

— Что бы ты мог пожелать молодым актерам, которые сейчас начинают свой творческий путь, мечтая о славе?

— Я хотел бы предостеречь их от циников. Обходите их стороной, не верьте им, не слушайте их. Они склонны разрушать все мечты и стремления романтиков. Докажите, что они неправы, и пожалейте их, ведь у таких людей нет воображения. Оставайтесь голодными, молодыми, глупыми. Но прежде всего оставайтесь скромными. Это важно, ведь в тот момент, когда тебе покажется, что ты всего достиг и все познал, Вселенная развернет тебя и преподнесет сюрприз.