Она дитя девяностых, совсем еще юная — но уже очень и очень опытная актриса. Сирша Ронан к своим двадцати пяти годам собрала рекордное количество наград и номинаций на самые престижные кинематографические премии. В их числе — пятикратная попытка взять «Оскар», последняя — за совсем свежую работу в картине «Маленькие женщины». Удастся ли Ронан стать обладательницей заветной статуэтки или нет, на самом деле не так и важно — ведь она уже причислена к самым успешным, талантливым и многогранным артистам своего времени. О родине, шовинизме и искренней дружбе Сирша рассказывает в нашей беседе.

— Сирша, мы посчитали и поняли: твоя пятая по счету роль в кинематографе — и первая работа в настоящем «большом» кино — принесла тебе первую номинацию на «Оскар». Тебе тогда было…

— Мне было тринадцать лет. До сих пор я вспоминаю нашу работу в «Искуплении» Джо Райта как прекрасное, вдохновляющее, захватывающее приключение. Знаете, пять недель съемок пронеслись буквально в момент. Так бывает, когда ты попадаешь в приятное для тебя место. Как детский летний лагерь. Только почти без детей. (Смеется.)

— Скажи, каково было тебе, совсем еще девочке, работать вместе с маститыми актерами?

— Я чувствовала себя так, будто нахожусь среди хороших приятелей. Помню, Кира (Кира Найтли. — Прим. авт.) и Джеймс (Джеймс МакЭвой. — Прим. авт.) смеялись, говорили, что я — претендентка на их гонорары, поддерживали меня и хвалили. А еще я училась, постоянно. Одним из самых мощных прорывов для меня была особая практика с Ванессой Редгрейв. Мы обе играли одного персонажа: я — в детстве, она — в старости. Чтобы создать цельный образ, узнаваемый сквозь года, мы часто становились друг напротив друга и работали зеркалами. Копировали мимику, жесты, пытались поймать общее, прочувствовать нашу героиню. Это было похоже на своеброазный танец.

— Очень круто для девочки тринадцати лет, знаешь?

— На самом деле почти все, что я сейчас умею, я взяла с тех съемок. Режиссер, Джо Райт, научил меня очень многому. Например, я почти никогда не смотрю на себя в только что отснятом кадре на мониторах. Пытаюсь не оглядываться назад, доверяю своей актерской интуиции.

— Судя по тому, как складывается твоя карьера, те уроки не прошли даром. Но будем откровенны, все советы и рекомендации «упали» в благодатную почву. А кто еще помогал тебе на съемках?

— Везде и всюду мне помогает моя мама. Она моя родственная душа.

— Судя по тому, что ты сохранила адекватность, талант, здоровье и задор, несмотря на то, что твоя карьера стартовала, когда тебе было десять лет, твоя мама обладает каким-­­­то секретом воспитания. Расскажи о своем детстве!

— Я родилась в Бронксе, в самой простой семье. Моя мама — няня, а папа актер. Затем мы переехали в Ирландию, начали жить в небольшом местечке Хоут. Мне рассказывали, что мы жили бедно. Но знаешь, я этого совершенно не ощущала, не думала, что мы нищие, что нам чего-­­­то не хватает. И все это благодаря как раз-таки моей маме. И когда моя карьера стартовала, она стала меня оберегать и помогать. Не так, как безумная защитница, которая не позволяет чувствовать жизнь, фанатично ограждая от всего, нет. И она никогда не пыталась реализовать свои желания через меня, понимаешь? Она просто была рядом, и я знала, что всегда смогу обнять ее, что она всегда на моей стороне. Вообще это потрясающее чувство тыла. Опоры. Ты просто знаешь, что с тобой твой человек. Просто, но невероятно!

— Какой самый ценный совет, который тебе дала мама?

— Она научила меня уважению к окружающим меня людям. Вокруг ребенка на съемочной площадке крутится огромное количество взрослых. Все переживают, пытаются накормить, помочь, направить. И всегда есть риск, что ты привыкнешь к этому привилегированному положению. Будешь думать, что вот так и продолжится. «Ты не королева улья, Сирша!» — все время повторяла мне мама. И ведь правда, я не королева улья. (Смеется.)

— Как изменилась ваша жизнь с приходом к тебе славы?

— Часто я даю интервью у нас в доме. Так вот, журналисты могут удостовериться, что мы живем все в том же простом домике, никаких излишеств. У нас много фотографий, всякие уютные скатерти. Мама печет. О, как она печет!.. Так что у нас ничего не поменялось. Мы стали даже более близкими, чем раньше. Нет, слово «близки» не то. Оно недостаточно. Мама как часть меня, понимаешь? Она — моя, а я — ее. И все же у нас был своеобразный… подростковый период, когда пора было сепарироваться. Обычно юноши в этот момент едут в колледж, начинают самостоятельную жизнь. Я стала ездить одна на съемки.

— И на какой картине ты, так сказать, выступила соло впервые?

— Мне исполнилось двадцать, и я отправилась работать в картине «Отель 'Гранд Будапешт». И сразу попала в компанию супер-­­­людей — Тильда Суинтон, Рэйф Файнс… Это самое захватывающее в новых съемках — общение с этими талантами.

— С кем из них ты дружишь, общаешься до сих пор?

— Например, Райан Гослинг. Он просто душка, сладчайший парень! Знаю, что мы могли познакомиться с ним куда раньше, чем вышло, — кажется, он мог бы сыграть моего папу в «Милых костях». Но потом он стал невероятно популярным, и не сложилось. Наше знакомство состоялось как раз тогда, когда я подумывала переехать от родителей и жить отдельно. И вот я звонила маме, рассказывала ей про Райана, а она подумала, что у меня случилась романтическая привязанность.

— А ее не случилось?

— Вы видели Райана Гослинга? Конечно, он просто супер. Но нет. (Улыбается.)

— Ты почти ничего не говоришь о личной жизни. Это осознанная позиция — или, прости за прямоту, нечего рассказывать? Ты вся в работе, в общественной деятельности, в благотворительности.

— Ну что ты, у меня, конечно, бывала и неразделенная любовь, и взаимная привязанность. Но я действительно стараюсь не афишировать свои чувства.

— Рискну и спрошу: скажи, слухи о романе с Тимоти Шаламе — это?…

— Это отличный повод для наших с Тимоти шуточек. (Улыбается.)

— Серьезно: вы снимаетесь вместе уже какой — третий? — раз. У вас очень похожие профессиональные судьбы, путь к успеху. Вы постоянно мелькаете вместе перед камерами папарацци. Тимоти очень тепло отзывается о тебе.

— И мы убедительно играем в любовь и страдания перед камерами. Ну а на самом деле мы с ним очень близкие друзья. И вправду любим друг друга, заботимся, защищаем. Я понимаю, что в нашей сфере все хотят поженить всех со всеми, это одна из милых особенностей актерской среды. И все же нет, романтики между нами нет. Тимоти важен мне как близкий, родной друг. Понимаешь, я начала довольно рано сниматься, и заводить друзей своего возраста было непросто. В то время, как мои ровесники обзаводились связями на школьной скамье, я ездила по съемкам. Мои близкие друзья раннего детства были далеко. И появился Тимоти. Так что он больше, чем любой любовник, понимаешь?

— Ну хорошо, а как насчет твоей дружбы с Эдом Шираном? Говорят, ты даже создала для него татуировку!

— Опять этот Ширан. (Смеется.) Я снималась в клипе Эда, и по сценарию должна была сделать своей рукой надпись на его руке. В итоге он набил татуировку по моему кривому макету. Говорит, что это особенный знак.

— Твои любимые режиссеры выделяют тебя среди всех молодых актеров. И тоже говорят, что ты особенная…

— О, мы просто дружим! (Смеется.) На самом деле я лишь не даю себе совершать никаких вольностей в прочтении характеров. Фильм — это детище режиссера, и моя задача — делать то, что от меня требует директор картины. Я очень исполнительна, знаешь ли. В этом весь секрет моей особенности. (Улыбается.)

— Ты ведь не только особенная — и исполнительная, да, — актриса. Я знаю, что ты занимаешься общественными инициативами. Расскажешь об этом?

— Все знают о моей любви к своей стране. Ирландия — прекрасный и гордый край, край талантливых, сильных, смелых людей, и мне очень повезло, что я родилась здесь. Готова говорить об этом в каждом интервью, правда. И берусь за каждое дело, которое хоть как-­­­то поможет моим соотечественникам. Когда я стала совершеннолетней, вступила в общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Я знаю, как может помочь семья — и знаю, как она же может разрушить. Кстати, именно поэтому мне было крайне важно сняться в «Милых костях», хотя моя мама очень переживала, что я буду играть жертву насилия. Но это было необходимо.

— Ты знала, что получишь роль в «Милых костях». А что скажешь про «Маленьких женщин»? Ты понимала, что твоя работа станет претендовать на «Оскара»? Это была интуиция?

— Понимала, что это будет потрясающий опыт и полное погружение. А еще я обожаю своих «сестер» — экранных сестер, актрис, с которыми у нас случились такое взаимопонимание, такое доверие и такая магия! Словом, думаю, сработали интуиция и здравый смысл. Ну и кстати, кто откажется от проекта, в котором задействована Мерил Стрип!

— К слову! Скажи, постоянные сравнения с Мерил Стрип тебе льстят — или скорее злят?

— Они меня приятно удивляют. Кого не удивит такое? Но я не думаю, что речь идет о таланте или о способностях. Скорее меня хвалят за подготовленность и верность режиссерскому взгляду. Хоть я и люблю говорить, что играю как бог на душу положит, но на самом деле очень серьезно подхожу к прочтению и изучению сценария. Кажется, что лучшая импровизация — это доскональная подготовка. (Смеется.)

— Ты всегда знала, что хочешь сыграть именно Джо Марч? Не другую сестру, а именно ее?

— Да, еще совсем юной, когда я читала роман, мне в душу запала эта смешная и неуклюжая девчонка, которая обожала бегать и сочинять истории. Это была мгновенная влюбленность в этот образ, притяжение и стопроцентное попадание. Со мной всегда так. Так складываются моя дружба, мои романы, моя карьера — я верю себе и чувствую, когда надо сделать шаг навстречу. Помню, мы как-­­­то обсуждали, кто должен проявлять инициативу — мужчина или женщина. Меня эти разговоры немного шокировали. Какая разница, кто? Разве ты не можешь идти и делать, если чувствуешь в себе силы, желание, потребность? Думаю, своему супругу я первая предложу вступить в брак. (Смеется.)

— Кстати, об этом. Ты не думала о семье, о детях?

— Я только в двадцать лет уехала из родного дома, и пяти лет самостоятельной жизни мне явно мало. Пока я хочу жить и творить для себя и существующих родных. Я благодарна времени, в которое мы живем, — времени, когда ты можешь выбирать, рожать или нет, когда и как, с кем. И если я буду готова лишь лет через двадцать — что ж, так тому и быть!

— Где бы ты хотела жить? А где бы хотелось воспитывать детей? Нью-­Йорк или Дублин?

— Несмотря на мою бесконечную и преданную любовь, даже страсть, к родной Ирландии (я искренне считаю эту страну самым красивым и чертовски притягательным местом на земле), сама я родилась в Большом яблоке, и этот город, буквально город-­государство, дал мне очень многое. Я выросла тем, кто я есть, именно там. У меня сейчас два гражданства, и мне нравится, что на свете есть два дома, два места, куда мне в одинаковой степени хочется вернуться. Что же касается детей… Все будет зависит от того, какой я буду в тот момент, когда они появятся, что станет с моей карьерой. Вообще, конечно, маленькие ирландские деревушки с их пасторальными пейзажами, чистейшим воздухом, пронизывающим небом — это идеальная среда для малышей. Мне самой так нравилось скакать по этим полям, опасно бегать над обрывами, собирать дикие цветы…

— Твое имя довольно редкое даже для ирландского наречия. Что оно означает?

— Сирша — это свобода.

— Ты можешь назвать себя своевольным и свободолюбивым человеком?

— Как истинная дочь и патриотка своей страны, я, безусловно, свободолюбива. Но своеволия во мне, наверное, очень мало — если я правильно понимаю смысл этого слова. Я могу быть жесткой и бескомпромиссной, но чаще в меру уступчива, мягка и приятна в общении. (Улыбается.) Это все благодаря родителям и друзьям детства, которые стали для меня примером.

— Давай поговорим о мечтах. Например, есть ли нереализованные истории, касающиеся карьеры?

— Я все мечтаю попробовать себя в комедийном жанре. Работая с моим обожаемым Уэсом Андерсоном, я поняла, что смогла бы окунуться в настоящую комедию. Но пока никто ничего не предлагает. А ведь хочется блеснуть и приблизиться к моим фаворитам, к Кристен Вииг или Тине Фей. Надеюсь, кто-нибудь из режиссеров прочтет это и позовет меня в проект.

— А о чем ты мечтаешь как женщина, не актриса?

— Хочу, чтобы у меня появились брови. (Смеется.) Если у вас нет бровей, у вас нет лица. И оттого я вынуждена проходить эти прекрасные ежедневные процедуры — рисование, черчение, если ты понимаешь, о чем я. Сейчас я пребываю в такой гармонии и спокойствии, что не могу придумать себе честолюбивых и сердечных стремлений, которые бы захватили мой разум.

— И напоследок. Говорят, ты веришь в призраков?

— Абсолютно. Смерти нет. Есть разная, но одинаково прекрасная жизнь. Я знаю это.