— Михаил, вы — драматический актер, однако плотно заняты на телевидении. Чем оно вас привлекает?

— Я уделяю внимание тому, что у меня есть в графике. Это и театр, и телевидение, я надеюсь, что вскоре добавится кино и больше телевидения. Театра у меня в жизни много. Программа о здоровье, которую я веду много лет, важна для меня благодаря команде. Это люди, которых я давно знаю, которые никогда меня не подведут.

— Но театральные подмостки вы не забываете. 19 февраля состоится премьера спектакля «Двойная игра» театра «Миллениум». Расскажите о постановке, кого играете?

— Я играю любовника, Спиваковский играет мужа, а Лера Шкирандо — главную героиню. С Даниилом Ивановичем мы уже выходили на сцену, а вот с Лерой я репетирую впервые, и это тоже определенный опыт новых партнеров, новой ситуации, в которую попадают наши герои. Возможно, пьесу «Двойная игра» через несколько лет назовут классикой. Она вечная. Ситуация, в которую попадают наши герои, может произойти как в наше время, так и в будущем или могла произойти в прошлом. Как Ромео и Джульетта — любовь на все времена, или «люби или умри». То же самое и здесь. История, конечно, близка к тому времени, в котором мы сейчас живем. Проблема мужа и жены, поиски любовника, хорошей жизни, новых ощущений и чувств. К чему все это приводит? Я думаю, сейчас это очень актуальная тема. Мы немного адаптировали эту пьесу Альдо Николаи под наши дни. Я думаю, что он ее где-то подсмотрел, потому что она поражает знакомым жизненным сценарием. Такое ощущение, что она написана как документальная история.

— А вообще для вас что стоит на первом месте — кино, театр или телевидение?

— На первом месте у меня семья. В рабочем плане очень сложно делить. Театр сейчас более свободен. Кино последние лет десять, при том, что есть все-таки хрусталики счастья, является инструментом для отмывания и зарабатывания денег. Как смотрели люди «Иронию судьбы» на Новый год, так и будут смотреть. В кино сейчас решает не режиссер, а продюсер. Когда это закончится, тогда можно будет говорить о кино. Мне повезло в прошлом году, я снялся в картине «Маскарад», где Михаил Шевчук сам решал, что снимать и как снимать. С кино у нас, как с семейным положением — «все сложно». А в театре мне никогда не скучно, мне каждый раз интересно.

— А в финансовом плане что выгодней?

— Театр дает меньше возможности заработать денег. Театр — для души, туда никто не идет за деньгами. Я жаден до профессии. «Я соглашаюсь только на хорошие роли», — может сказать человек, у которого не все в порядке с головой. Что мне предлагают — я берусь за это. Может, для кого-то будет смешно, но мне уже за 40.

— Если вам не нравится партнер, вы можете отказаться от роли?

— Я с осторожностью отношусь к компании, с которой работаю. Мне важно знать качество, знать продюсеров, репутацию и поступки человека. Один раз я приехал к режиссеру, который смотрел на меня, как на клопа. Если я кому-то неинтересен — работать не стану. В основном, все, что я делаю, мне нравится. Я не снимаюсь в политических ток-шоу, в программах с запахом желтизны.

— А вы можете себя назвать тщеславным?

— Нет. Мне кажется, тщеславие придумали бездарные люди. У меня бывали проколы, связанные с усталостью. Я не перезванивал кому-то, кому должен был, бывало такое в жизни. Я игнорирую тусовки, пьянки для заведения новых знакомств. Я не такой человек.

— Вы решили стать актером по своей воле, или на вас сказался опыт родителей?

— Как сказал один из моих педагогов: «Театр — это единственная вещь, на которую у меня хватает терпения». Одно дело, когда ты рождаешься в актерской семье и просто об этом знаешь, совершенно другое, когда в этом живешь. В юности я увлекался музыкой, закончил музыкальную школу, занимался спортом, 9 и 10 класс учился в историко-архивном классе при университете, мог бы пойти туда, но театр в итоге взял свое.

— Воспитание ваших детей похоже на ваше?

— Я воспитываю детей редко. Я буду против, если они будут лежать на диване и смотреть Tik-Tok. Мои дети спокойно реагируют на аквапарк, а мне вспоминается момент из детства, когда мы с папой были в Милане. Меня поразили баночки с кока-колой, все было таким цветным, красивым. Мы сели в машину, папин приятель открыл банку «колы лайт» и протянул мне. Я эти банки собирал на улице, около гостиницы «Белград», потому что там жили иностранцы, мы их коллекционировали. Сейчас у детей нет удивления таким вещам. А уж аквапарк для советского ребенка — шок!

— Вы можете наказать детей, поругать за дело?

— Конечно. По полной программе. У меня нет такого, что я сюсюкаюсь. Я не строгий отец, если вижу, что накосячили — говорю. Старшая дочь уже начинает что-то понимать, а вот младшая пока нет. Уроки сделала? Музыкой позанималась? Портфель собрала? Хорошо, можешь посидеть в телефоне. 10 часов вечера — все, пока. Конечно, лучше книжку почитать.

— Как вы оцениваете себя со стороны?

— Это очень сложно. Вообще, это психическое заболевание, когда ты оцениваешь себя со стороны. Все основывается на конечном результате и на зрителе. Мнение о спектакле основывается на том, как этот спектакль живет, и как он дышит. Я всегда пытаюсь более чувственно к этому подходить. Когда выходит какая-то работа, я слушаю зал. Не в буквальном смысле. Во время спектакля я чувствую, как он идет. Случаются неудачи, и ты не знаешь, почему они происходят. Это очень атмосферная и живая вещь. Бывает, попадаешь в хорошую компанию, и вроде и напитки вкусные, и еда хорошая, и люди интересные, а вам скучно. А бывает, банка огурцов, бутылка чего-то непонятного, газетка, но так хорошо посидели.

— У вас была когда-нибудь роль-мечта?

— Моя мечта в том, чтобы зрители смеялись в тех моментах, когда я читал это произведение. Хочется сыграть в кино или сериале, чтобы попасть «в яблочко». Я не имею в виду современные сериалы, где я бы играл полицейского или следователя. Точный пример попадания: Андрей Миронов попал в Остапа Бендера или Мягков попал в «Иронию Судьбы». Я не могу сказать, что сижу на пятой точке и жду звонка от Спилберга — я весь в работе!