Денис Никифоров уже не тот, что прежде, — стал обстоятельнее, серьезнее, мудрее. Жизнь не стоит на месте, и парень, любитель экстрима и острых ощущений, превратился в отца семейства. Они с женой Ириной долго ждали появления на свет своих двойняшек — Вероники и Саши. О том, как Денис воспринимает свою роль отца, чему дети научили его, а он их, — в интервью журнала «Атмосфера».

— Денис, если вас раньше ассоциировали с боксером, то сейчас, наверное, с тренером по хоккею Сергеем Макеевым?

— Ну это смотря кто. Люди постарше, от тридцати до сорока, все равно помнят фильм «Бой с тенью». А вот их дети уже узнают меня исключительно по сериалу «Молодежка» на СТС.

— Это для вас такой же значимый проект?

— Для меня любое кино, в котором я соглашаюсь сниматься, часть моей жизни. Это же профессия, работа, которую я обязан сделать хорошо, — насколько это возможно, учитывая разные финансовые и временные возможности картин. Там был большой киношный проект с достаточно популярным режиссером Алексеем Сидоровым. После «Бригады» ему поступало много предложений. Но тем не менее он решил снять свое кино. Что касается «Молодежки», никто даже не предполагал, что будет даже второй сезон. Это уже зритель принял решение смотреть историю дальше, судя по рейтингам. Я достаточно скептически отношусь к себе на экране, и у меня есть правило: не входить из одного проекта в следующий в похожем образе. Пока есть возможность, выбираю. Поэтому каждый мой фильм значим для меня.

— Заимствуете что-то от героя, с которым сосуществуете долгое время?

— Нет, это я даю ему какие-то «фишечки» — привычки, хобби, манеру одеваться. На самом деле это очень серьезная тема, из подобных вещей и складывается объемный образ. Например, я знаю, что любой хоккеист, будь он взрослым, популярным или еще только начинающим, зеленым, носит как минимум вот такой толщины цепочку и вот такой крест. Это неотъемлемая часть имиджа. Или хорошие часы, машина дорогая. Ребята очень трепетно к этому относятся. На «Молодежке» я даже сначала выступал в качестве консультанта, потому что со многими хоккеистами лично знаком, подсказывал, как они себя в жизни ведут, как одеваются. С Илюшей Никулиным, капитаном московского «Динамо», мы дружим уже много лет, как и с Сашей Овечкиным — я его тринадцать лет назад в НХЛ провожал. Кстати, в свое время я сказал Никулину: «Илья, заканчивай носить „Луи Витон“, это, прости за каламбур, уже просто моветон». А на самом деле сумка «Луи Витон» для хоккеиста — все равно что пачка для балерины. И это такие лайфхаки, которые надо запоминать и брать на заметку.

— Съемка закончится, а цепочка останется?

— Это режиссера Сергея Арланова цепочка и его же крест, который он любезно мне одолжил на время съемок. И хотя украшение прижилось, дальше носить его не хочу. Так что отдам с удовольствием по окончании проекта. Крестами же вообще нельзя меняться.

— Зато, наверное, останутся умения и навыки, полученные на съемках.

— Я играл в футбол и хоккей при ЖЭКе на проспекте Вернадского еще с раннего детства. Был там такой энтузиаст своего дела, собрал дворовых пацанов. И в коробке при ЖЭКе мы гоняли летом в футбол, а зимой в хоккей. Там я встал в первый раз на коньки. Так что, придя в «Молодежку», уже обладал некими базовыми навыками. Конечно, сейчас мои умения вышли на другой уровень — перед каждым сезоном у нас месяц-полтора идет подготовка. Но мне попроще: я же не играю действующего хоккеиста в отличие от моих молодых коллег. Им-то приходится по двенадцать часов в день на коньках кататься… Но это даже по кайфу, веселее, чем длинные монологи учить. А у нас как начинается сезон, мой герой Сергей Макеев начинает очень много говорить. Зритель-то видит этот монолог раз в серию, а мы снимаем в день иногда по двенадцать–пятнадцать сцен, поэтому ребята мне не завидуют. Но, с другой стороны, это тоже полезно — память тренируется. Так что навыков у меня именно по этому проекту не так много появилось. Вот в других картинах — да. Приходилось мне учиться собирать и разбирать оружие, водить танкер, паровоз, теплоход, боевую машину десанта. В том и интерес профессии, что новые сферы для себя открываешь.

— Увлечение парашютным спортом у вас тоже благодаря какой-то картине появилось?

— Нет. Я им начал заниматься еще в девяностые годы, когда учился в старших классах школы. У нас был такой пионервожатый по имени Сергей, потом он стал моим другом. Именно он научил меня укладывать парашют, отвел на аэродром «Волосово», где мы совершили свои первые прыжки. А потом уже я вернулся в этот спорт в 2005 году, прошел программу обучения AFF. Это своего рода «золотой стандарт», принятый во всем мире. Благодаря ей освоил технику свободного падения и управления парашютом с куполом типа «крыло». Сейчас я приезжаю на аэродром просто для себя, чтобы почувствовать яркие эмоции, словить адреналин. Отлично отвлекает от бытовых проблем и неурядиц. Страх у человека — прекрасное животное чувство. И время от времени надо его испытывать. Восемьдесят процентов людей идет в парашютный спорт именно за адреналином. Потом кто-то находит для себя там работу, кто-то — смысл жизни. Для меня аэродром как дача, где можно отдохнуть, пообщаться с друзьями. Там всегда можно остаться на ночь — есть гостиница, или вообще приехать туда с палаткой.

— Адреналина, наверное, с каждым разом все больше требуется?

— Да, ведь ко всему привыкаешь. Когда кончается страх, можно уже заказывать оркестр и деревянный макинтош. Как объяснить? Небо как плен, затягивает. Туда попадаешь и остаешься навсегда. Уже прыгаешь не один раз в день, а пять, десять — насколько хватает возможности и сил.

— Ни разу не возникало мысли, что пора завязывать с опасным хобби?

— Я очень трезво отнесся к этому занятию, когда родились дети. Даже перестал встречаться с друзьями, не говоря уже о том, чтобы сто километров проехать до аэродрома и остаться там на два дня. На три года я сознательно прекратил прыгать, потому что появились другие жизненные приоритеты. Любой технический вид спорта — достаточно дорогое удовольствие. И тратить семейный бюджет на хобби, когда у тебя двое маленьких детей, безответственно, на мой взгляд. Сейчас мои ребята уже подросли, и мы всей семьей ездим на аэродром. Полазить по самолетам — любимое занятие моих малышей. Они с удовольствием играют там с другими детьми, ведь многие с семьями приезжают. Выходишь с парашютом на линию старта и видишь мам, отцов, карапузов в колясках, которые провожают в небо своих. Это такая территория единомышленников, людей, увлеченных одним делом. А костры, песни, шашлыки и рыбалка — все это можно осуществлять параллельно с парашютным спортом. Здорово, что остались хоть какие-то островки, где можно получить удовольствие от живого общения. Мы же сейчас все с гаджетами в соцсетях сидим. Хорошо, если люди раз в полгода друг к другу в гости выберутся. Говорят: надо чаще встречаться. Ребята, а кто вам мешает? Мне, например, неинтересно тупить в эту адскую машинку, смотреть, кто что на завтрак ел и кто в каком наряде на красной дорожке появился. А здесь ты видишь глаза собеседника и слушаешь анекдоты, рассказанные вживую.

— Вы заговорили про своих детей, Сашу и Веронику. Они ведь были для вас долгожданными. Помните эмоции, которые испытали, когда Ирина сообщила радостную новость, что вы все-таки станете родителями?

— Можно сказать, это была двойная эмоция: сначала нам сказали, что будет двойня. А потом, когда на УЗИ приехали, доктор говорит: постойте, а кажется, там трое… И вот когда я уже начал потихонечку по стеночке сползать, она «успокоила»: показалось. Ну какие чувства? Нормальные человеческие, слезы радости на глазах, идиотская улыбка во весь рот. Мне кажется, в такие моменты мужик становится мягким, эмоциональным существом, вся женская сущность, в нем запрятанная, наружу выползает. Помню, мы с Ирой хохотали, радовались, строили планы, как будем детскую обустраивать, что купим в первую очередь.

— Насколько далеки оказались представления о роли отца от реальности?

— Я думаю, большинство мужиков, за исключением отцов-одиночек, все-таки играют эту роль. У кого-то это воспоминания о том, как их воспитывал отец, у кого-то дедушка или дядя со стороны. Многие роль отца «учат»: читают разные заумные книги по психологии, воспитанию детей. Вот спроси любого мужика: на что он опирается в воспитании своих отпрысков? Ни один не скажет, что на собственные инстинкты. А почему? Да потому, что мы сами про них забыли. Мы читаем труды каких-то психологов, берем на веру опыт человека, которого в глаза не видели. А если углубиться в биографии этих знаменитых психологов-астрологов — окажется, что половина из них покончили жизнь самоубийством или в психушке лечились. Я начинал читать, потом понял, что большинство рекомендаций — полный бред. Жену спрашиваю: «Ты вот штудируешь книгу этого автора, ты хоть знаешь, как он жил, скольких детей воспитал? Вообще что-то про него знаешь?» — «Нет». Зачем тогда его читать? Поезжай лучше куда-нибудь в Брянскую область, встреться с многодетной семьей, посмотри, как эти люди воспитывают своих детей. Вот они живут по инстинктам, там необходимо, чтобы ребенок с раннего детства самостоятельным был, к труду приобщался, родителям помогал, а от нас комфорт и цивилизация многое закрывают. Надо хоть иногда к природе возвращаться: ходить по траве босиком, чтобы тебя пчела укусила, сквозняк продул. А не в какие-то схемы надуманные себя и своего ребенка загонять.

— То есть в воспитании детей вы исключительно инстинктами руководствуетесь?

— Не на сто процентов, но к каждому ребенку должен быть индивидуальный подход. Точно так же, как сына и дочку надо воспитывать по-разному. Мы с самого раннего детства не относились к ним как к детям, а именно как к девочке и мальчику.

— А сейчас Саше и Веронике уже пять лет. Говорят про мистическую связь между двойняшками. Вы что-то подобное замечаете?

— Само их появление на свет было связано с мистикой. Так случайно не происходит. Пять лет мы с Ириной их ждали, вымаливали, ездили по святым местам. И если проанализировать все, что мы тогда делали, то даже мурашки по коже пробегают, насколько все было предопределено. И знаки нам тогда подавали, что детей будет двое. Только не сразу мы их смогли «прочитать». Вот хотя бы одна история. Как и мы, мой приятель Дима с женой вымаливали дочь. И, как и мы, ездил по святым местам, в Иерусалим. И как-то я его спрашиваю: «Дима, а вы с Ольгой вдвоем к Стене плача ходили?» — «Нет, Ольга одна». А наших записочек было две — на мужской и на женской стороне. И то, что у нас родились двойняшки, не совпадение, не случайность. Да, безусловно, между ними прочная связь. Сашка где-то один гуляет, а Вероника уже проявляет беспокойство. Мы смотрим на них и понимаем, что она будет всю жизнь носиться с братом как с писаной торбой: защищать его, оберегать. На самом деле мне не очень нравится, что Сашка растет флегматичным мужичком в женском царстве. Но вокруг него действительно одни дамы: мама, две бабушки, сестра, и даже кошка — и та женского пола. И все его любят и за ним ухаживают. Он как в малиннике живет.

— Не стараются пока Саша с Вероникой дистанцироваться друг от друга?

— Нет, я этого не замечаю. Случаются какие-то мелкие стычки на уровне «моя кукла!», «моя машинка!», но серьезных разногласий между ними нет. Вместе это банда! Расскажу смешной случай. Как-то раз мы с женой отпросились вдвоем в кино и оставили их с бабушкой. И уже в дверях я услышал фразу: «Вот вы не слушаетесь, а папа с мамой вас преду-преждали, сейчас я их назад-то верну». А Вероника отвечает ехидно: «Бабуля, а ты хорошо подумала? Они же все равно потом уйдут, а мы-то останемся…» Я очень смеялся. Вероника у нас заводила. Причем если Сашка очень прямолинеен, «в атаку, за мной!», то Вероника подходит к делу с дамской хитростью и дипломатией: спокойно всех организует, и все в итоге следуют за ней. Они очень разные. Сашка раздолбай у нас, частенько приходит домой с ободранными коленками. Хотя и Вероника недавно с самоката навернулась, я очень испугался. В общем, скучать не приходится.

— В ком-то из детей себя узнаете, свои черты?

— С этим тоже очень забавно. Нам с Ириной подарили на свадьбу компиляцию моего и ее детского фото. Оба снимка были сделаны на Новый год. Мы стоим вдвоем спина к спине, я в каком-то новогоднем колпаке, а Ира держит на руках кролика. Все, кто в гости приходит, спрашивают: а вы что, знакомы с детства? И еще отмечают, что мы очень похожи внешне. Вообще, психологи утверждают, что, если между супругами есть внешнее сходство, это двадцать процентов успешного брака. Вы, что называется, нашли свою половинку. А если по примеру этого снимка так же, спиной к спине, поставить Сашу и Веронику, возникнет то же ощущение, что это одно лицо. Я недавно в Инстаграме выставил фото семьи на рыбалке, и люди писали в комментариях про Сашку: «Мордашка-то папина!». А Вероника у нас хамелеон: неделю она может быть похожа на меня, неделю на Иру. Причем, как мне кажется, она делает это специально. (Смеется.)

— Говорят, что дочка всегда папина принцесса…

— Да, так и есть. Моя принцесса, фея Динь-Динь. Подойдет, обнимет — и сердце тает. А сын должен за нежностью и любовью идти к матери. К отцу он должен обращаться по делу либо с какой-то проблемой, которую не может решить.

— Сурово у вас все.

— Да, я никогда с ними не сюсюкался, разговаривал как со взрослыми людьми. И бабушкам строго-настрого запрещал всякие «муси-пуси». Поэтому Вероника уже в год и восемь месяцев заговорила нормальным языком, четко выговаривала все буквы и строила нормальные логичные предложения. Я не лютый зверь и понимаю, что в какие-то моменты с детьми надо быть жестким, в каких-то — проявлять мягкость, но даже логопед в школе-студии МХАТ предупреждал меня: никогда с ними не сюсюкаться, малыши должны слышать нормальную речь. Тогда они быстрее и говорить научатся, и мыслить.

— В одном интервью вы рассказывали, что отец воспитывал вас как мужчину. А что сейчас можно вкладывать в это понятие?

— Как минимум мужик должен уметь делать что-то по дому: починить, построить, приколотить, копать землю лопатой, не говоря про то, чтобы лампочку поменять. С этим уже даже любая женщина справляется, потому что многие мужики не умеют. Или лень им, или не хочется время свое тратить — пусть лучше жена вызовет еще одного «мужа на час». Печально все это.

— Вы сына учите домашним делам?

— Конечно. Он мне помогает на участке траву косить. Я калитку сделал, а дети ее красили вместе со мной. Если надо полить цветы — пошли поливать. Не лишаю их детских игр, и мультики они смотрят, но когда надо что-то сделать по дому — всегда готовы. У Сашки есть свой маленький набор инструментов, который он тут же достает, когда я принимаюсь что-то чинить. И не важно, пойдет ли он дальше вешать со мной этот карниз, главное — он открыл свой ящичек. Пусть в свои четыре года он даже две минуты потратит на это дело — хорошо. Он видит, что отец, мужчина, решает какую-то проблему по дому. Мама попросила нас повесить вешалку — пожалуйста, она висит. А если сын и сам принял хоть какое-то участие в процессе — еще лучше.

— А отношение к женщине сын видит? Папа еще приходит домой с цветами?

— Безусловно. Цветы в доме периодически появляются, не только по праздникам. И Саша знает, что по правилам этикета он, как мужчина, должен пропустить даму вперед. За исключением лифта, куда мужчина входит первый, поскольку это место повышенной опасности.

— Сейчас у многих скептическое отношение к браку. Что вы по этому поводу скажете?

— Хорошее дело браком не назовут. (Смеется.) А кроме шуток, это серьезная, тяжелейшая работа. Не по исправлению себя, а по адаптации друг к другу. Мой уважаемый коллега и новый художественный руководитель «Табакерки» (Московский театр Олега Табакова, — Прим. авт.) Владимир Машков апеллировал к Толстому: человек текуч и потому может меняться. Я с этим не соглашусь: люди не меняются. Что генами заложено и воспитанием родительским в детстве, то и прорастет. В течение жизни человек накапливает опыт, знания, но его суть, стержень остаются неизменными. Под текучестью, как мне кажется, классик понимал умение приспосабливаться, искать компромисс. И в браке это очень важная штука. Если ты не дурак, не будешь разрушать то, что сам же создал. И еще требуется огромное терпение — тоже великая вещь и помощник. Терпеть волосы на раковине, незакрытую зубную пасту, невымытую посуду — если любишь человека. Разумеется, есть вещи, на которые закрывать глаза нельзя, но какие-то бытовые косяки всегда можно простить. Я не говорю, что у нас с Ириной все было идеально, вы даже не представляете, до чего у нас доходило порой.

— А вы аккуратист в быту?

— Нет, я раздолбай. Но я приучен за собой ухаживать: могу себя кормить, обстирывать и содержать дом в чистоте. В этом смысле я не зависим от бабы. И благодарен за это своим деду и отцу — они были для меня примером.

— Вы с Ириной женаты уже десять лет. Определили для себя формулу успешного союза?

— Спустя десять лет брака я могу сказать своей жене без всякого лукавства: «Ты у меня умная, красивая, замечательная женщина, которую я безумно люблю». Я не хочу сейчас раскрывать, за что именно. Недавно Ирина даже на меня обиделась: когда в телепередаче мне задали вопрос, за что вы любите свою жену, я не стал отвечать. А может, я просто не хотел рассказывать об этом всей стране? Главное, что я знаю за что. А другим, и даже самой Ирине, это необязательно. Ей нужно лишь наслаждаться результатом моей любви. Вообще, мы с ней недавно вывели формулу идеальных семейных отношений — в браке женщине важно слышать от мужа три слова: «люблю», «куплю», «поедем»; а мужчине от жены: «Ты у меня молодец!» Так и живем. (Смеется.)