Светлана Антонова завоевала сердца поклонников еще со времен блокбастера «Охота на пиранью». Тем не менее актриса признается, что она совсем не публичный человек: «Иногда, если нужно ехать куда-то на интервью или сниматься для журнала, я думаю, что лучше бы я это время провела дома, играя с детьми». Их у нее уже трое, причем младшему, Арсению, всего два года. По словам Светланы, семья для нее всегда на первом месте, но когда на съемочную площадку ее пригласил муж, режиссер Александр Жигалкин, она с радостью согласилась. Об этом Антонова рассказала в интервью журналу «Атмосфера».

— Светлана, вы сейчас снимаетесь в двадцатом сезоне известного ситкома «Воронины». Помнится, вы должны были участвовать в проекте с самого начала, но что-то не срослось?

— Меня пригласили на пробы, утвердили, и была снята пилотная серия со мной в главной роли. Но тогда с проектом не сложилось, зато мы встретились на площадке с моим будущим мужем, Александром Жигалкиным. Вообще-то мы были знакомы еще со Щукинского училища. Он преподавал на курсе моей сестры Наташи, мы встречались каждый год 23 октября на дне рождения училища, и у нас было много общих знакомых.

— А что это за традиция — день рождения театрального училища? По-видимому, очень давняя?

— Настолько давняя, что даже не скажу, когда берет свое начало, думаю, со дня основания училища. 23 октября ежегодно собираются выпускники всех лет. Это главный праздник для тех, у кого юбилейный курс. И эта традиция только у нас, больше нигде. Первокурсники — девушки в вечерних платьях и юноши во фраках — на первом этаже встречают гостей, угощают шампанским со словами «добро пожаловать». Потом на сцене поздравляют выпускников-юбиляров. Это всегда веселые капустники, сделанные силами студентов и педагогов. Долгие годы традицию сохранял заведующий кафедрой актерского мастерства Альберт Григорьевич Буров, сейчас кафедру возглавляет Павел Евгеньевич Любимцев, и это лежит на его плечах. Ректор училища Евгений Владимирович Князев, конечно, тоже поддерживает ее. Вот на этих традиционных вечерах мы с Жигалкиным периодически и встречались.

— С тех пор прошло почти десять лет. За это время у вас произошли большие перемены. Вы вышли замуж за Александра, родили ему дочь и сына.

— Да, прошло время, мы с Сашей поженились, он все эти годы помимо других проектов продолжал снимать «Ворониных» и однажды сказал мне: «Мне на роль новой начальницы нужна актриса, которая могла бы сыграть стерву. Не совсем твое амплуа, но ты сделаешь это здорово. Давай попробуем?» Симона Альбертовна получилась острой, стервозной, но обаятельной. Саша был доволен. Мне в принципе по душе характерные персонажи, и пока я работала в Театре сатиры, этого было достаточно. А теперь есть, конечно, определенная нехватка, потому что в основном предлагают играть героинь. И каждый раз, когда есть возможность сделать что-то подобное Симоне, я соглашаюсь.

— Судя по вашим интервью, у вас довольно критическое отношение к жизни. Вроде бы актрисам, небожительницам, не свойственно ходить по земле. Откуда в вас это?

— Мне кажется, такими рождаются. Муж мне говорит, что я зачастую принимаю близко к сердцу то, что не нужно. А недавно мне сказали, что у меня нет защиты и что нужно бетонную стену перед собой ставить. А я просто так устроена — воспринимаю жизнь такой, какая она есть. Например, если вижу, что на съемочной площадке какой-то конфликт, кто-то с кем-то ругается, мне сразу становится некомфортно. Поэтому это не критическое отношение к жизни. Просто я реалист и не могу жить с закрытыми глазами.

— Такое же отношение к действительности вы прививаете и своим детям или стараетесь их как-то закрыть?

— Стараюсь, конечно, но, к сожалению, это невозможно, и все равно со временем им придется набивать собственные шишки. Главное, чтобы они выросли справедливыми и порядочными людьми. Раньше, в моем детстве, например, школа была первоначальным источником добра и нравственности. У нас не было расслоения, что кто-то пришел пешком на занятия, а кого-то привез водитель, кто-то ходит в форме, а кто-то в фирменной одежде. А сейчас это расслоение, к сожалению, появилось, и ребята от него страдают. Я стараюсь, чтобы у моих детей формировалась правильная позиция.

— Вы признаетесь, что вас расстраивает до слез тот негатив, который наблюдаете вокруг себя. Что делаете в подобной ситуации? Пассивно пережидаете или стараетесь что-то предпринять, какую-то проблему решить?

— Не люблю об этом говорить, но максимально, что может зависеть лично от меня, стараюсь делать. Нам, артистам, в силу публичности нашей профессии люди доверяют, часто обращаются с просьбами о помощи. И необходимо оправдывать это доверие. Мы с коллегами собираем средства для больных детей. Очень многие из актеров с радостью и безоговорочно откликаются на такие акции. Помогают многие мои друзья: и Амина Зарипова, и Алексей Кортнев, и Саша Панайотов, Лена Лядова, Марина Александрова, Оля Медынич, Ира Горбачева. Мой муж занимает пост директора-распорядителя Центрального дома актера, в котором проходит очень много различных благотворительных вечеров.

— У вас трое детей. Как вы разделяете дом и работу? Одна моя знакомая говорит: «Я очень люблю свою семью, но если ушла на работу — все, о доме забыла». Мне кажется, это счастье, когда можешь так себя распределить. У вас это получается?

— Сначала получалось, но со временем у меня на первом месте оказалась семья, я стала жить больше сердцем, чем головой. Все предложения о съемках рассматриваю только в пределах Москвы и области, чтобы не покидать родных надолго. Первый раз за все время на две недели уехала в Киев: был хороший проект и меня всей семьей уговаривали развеяться немножко, заняться творчеством — так это была катастрофа. С детьми общалась по скайпу. Младшие плакали, просились ко мне. Я тоже к ним рвалась. Мы решили, что видеозвон-ки — это очень тяжело морально. Я очень нужна семье. Нужна старшей дочери, которой сейчас четырнадцать лет, нужна и младшей, пятилетней, а двухлетнему сыну — в особенности. Он скучает без меня. Когда мы все вместе — это невозможное счастье, и почему-то мне кажется, что работа никуда не убежит. Хотя сейчас у меня три проекта, тоже немало. Поэтому помогают няня и мама.

— Но бывает, что актрисы берут детей с собой в киноэкспедицию.

— Мне предлагали: бери с собой няню и ребенка. На одном проекте я попыталась так сделать, но не смогла спокойно работать. Я слышала, как ребенок плакал, режиссер ругался, что я звоню домой в каждый перерыв и волнуюсь, как там остальные: как поели, пришли ли из школы. Когда Маша была маленькая, я ее с собой на съемки таскала, но поняла, что пропускать уроки в школе — не лучший вариант. Дети не понимают, что это роль, и переживают, когда мама, к примеру, плачет. Я считаю, неправильно брать их с собой на работу. Мне хочется, чтобы у них было и детство, и хорошее образо-вание, и развитие в студиях и кружках. И этим надо заниматься. Мы с сестрой Наташей (актриса Наталия Антонова. — Прим. авт.) сидели на продленке или она со мной дома оставалась, потому что мама-учительница была весь день занята в школе.

— У вашей мамы шестеро внуков. У Наташи ведь тоже трое детей. Как она между вами разрывается?

— Немножко разрывается, конечно. Но сейчас мы уже так сильно ее не загружаем, бережем. Есть няня, и старшие дети помогают. Мы все живем неподалеку, так что мама успевает и ко мне, и к Наташе. У нее одни мальчишки, а я мечтала-мечтала о сыне, и вот он появился наконец.

— Старшему сыну Наташи сколько лет?

— Ему уже двадцать. Огромный парень, разговаривает басом: «Тетя Света», — а я помню, что еще совсем недавно пупок ему зеленкой мазала. Окончил Театральную школу Олега Табакова, и у него уже съемки, спектакли…

— Как зовут артиста?

— Артем Вершинин.

— Значит, скоро буду делать с ним интервью?

— Безусловно! Помню, мама говорила, что время пролетит так быстро — не успеешь опомниться. И вот теперь я начинаю это понимать. Когда одноклассники напоминают, что уже двадцать один год, как мы выпустились из школы, я только ахаю: не может быть! Моя Маша говорит: «Мама, мне почему-то кажется, что, когда ты была маленькая, у вас все было черно-белое, и жизнь тоже?» «Нет, — смеюсь я, — жизнь у нас была цветная, просто мы любим с тобой смотреть старое черно-белое кино».

— Маша уже проявляет какие-то наклонности, кем хочет стать?

— Она очень творчески одаренная девочка. Снимает пластилиновые мультфильмы в стиле Гарри Бардина, монтирует клипы с младшей сестрой и братом в главных ролях. Говорю: «Надо уроки делать, Маша, а ты с пластилином возишься». А она: «Мама, я тебе вечером покажу!». И приносит телефон, а там художественное произведение с полноценным сюжетом и саундтреком. Она знает все программы для монтажа, и иногда даже Саша обращается к ней за помощью. Я порой не понимаю, когда она начинает рассказывать про эти программы, сижу, слушаю, а мой ребенок говорит на каком-то непонятном мне языке. (Смеется.) Плюс ко всему в этом году Маша заканчивает музыкальную школу по классу фортепиано, сочиняет музыку.

— А младшая, Таисия, тоже будет музыке учиться?

— Говорит, что да, но сейчас она все хочет: и гимнастику, и шахматы, и петь, и даже в первый класс, хотя ей только пять лет. Мы провожали Машу в школу 1 сентября. Стоим во дворе на торжественной линейке. И когда Машин класс пошел в школу, Тася вдруг так разрыдалась: «Можно я с ними? Я буду тихо сидеть! Мама, пожалуйста, договорись!» Она могла бы уже и в нулевой класс пойти. Но мы с мужем решили, что пока она будет заниматься в подготовительной школе, где всего понемногу. Если что-то не понравится — отпадет само собой. Но пока ей нравится все и на все хватает времени. Правда, днем уже спит не всегда.

— А Арсений, наверное, пока еще не раскрылся, слишком мал?

— Сеня только говорить начал на своем языке. Себя называет Сека. Помощник мамин растет. Любит пол шваброй мыть, пылесосить, а больше всего — «водить» папину машину. Посидеть у отца на коленях и покрутить руль — первое удовольствие. Любит мыть посуду. Сам ставит табуретку к раковине, залезает и губкой трет тарелки. Кричит «отдай!», если тарелку у него заберешь. Девчонки смотрят на него с удивлением. Я им говорю: «Он на вашем месте должен сидеть, а вы — мыть посуду». Они недоумевают: зачем, ведь есть посудомоечная машина? Я дочек растила, надеялась, помощницы будут, а им все некогда. Зато Сеня теперь помогает, и это радует.

— У Саши ведь от предыдущих браков есть две дочери. Они с вами общаются?

— Конечно. Мы переехали жить за город, и девчонки, Полина и Настя, часто приезжают к нам в праздники и выходные, когда свободны. Они большие уже, и забот у них тоже много. Саша очень любит, когда все дети собираются вместе. К 50-летию мы сделали в подарок папе фотоальбом. Он не понимал, куда это мы два вечера подряд уезжаем. А мы делали фотосессию. Получилось очень здорово.

— А ревность не мешает общению? У девочек ведь есть матери.

— Какая может быть ревность, если у всех полноценные, счастливые семьи! Если бы у их мам жизнь не сложилась и они видели бы, что те страдают, а у нас бесконечное счастье, тогда да, возможно, была бы ревность. Но их мамы состоялись в личной жизни, и когда в семье порядок, то по ребенку это всегда видно.

— Ваш брак с Олегом Долиным, отцом Маши, длился десять лет. Что должно было произойти, чтобы столь длительные отношения разрушились?

— Это была веская причина, но все в прошлом. Олег нашел свое счастье, и я рада за него. У него в другом браке уже три дочери и четвертый малыш на подходе. Мы поженились, когда мне было двадцать лет. В двадцать три года я родила Машу. Было трудно. Работы нет, маленький ребенок. И я тогда была совсем другая, строила воздушные замки и совсем по-другому расставляла приоритеты. Но жизнь нас воспитывает, и мы меняемся. Я благодарна Олегу за дочку. Маша — вся моя жизнь. А к браку с Сашей я пришла уже осознанно. Я понимала, что буду только с тем человеком, которого сильно полюблю и с которым захочу провести вместе всю жизнь. И таким человеком оказался Саша. Мне многие говорили, что никогда мужчина не полюбит чужого ребенка как своего. И я долго сомневалась, смогут ли они с Марусей принять друг друга. Маше тогда было пять лет, и конец моим сомнениям положила именно она. В очередной раз, когда Саша после ужина собрался уходить, дочь вдруг сказала: «Хватит уходить, оставайся!» И Саша сразу окружил нас такой теплотой. Теперь я точно знаю, что если мужчина любит женщину, то любит и ее ребенка.

— Вы сказали, что ушли из Театра сатиры, но скучаете? А почему ушли?

— Потому что устала, устала не успевать. Меня не хватало на все. Я скучаю по людям, по этому дому. Театр сатиры был для меня домом.

— Вы ходите в театр как зритель?

— Как правило, хожу, если кто-то из друзей приглашает на премьеру. Я обожаю Театр имени Вахтангова. Я училась в Вахтанговской школе, в этом театре работает мой мастер, Юрий Вениаминович Шлыков, много моих друзей и однокурсников.

— Теперь ведь не бывает так, чтобы конная милиция разгоняла толпу жаждущих попасть на спектакль, и по ночам не стоят за билетами в кассу. Духовная пища не так важна стала, а жаль, правда?

— Да, мне рассказывали, как в Театре сатиры записывались в очереди за билетами, чтобы попасть на «Женитьбу Фигаро» с участием Андрея Миронова. Люди теперь избалованы Интернетом и телевидением, и нет нужды гоняться за билетом в театр. А я люблю пересматривать старые фильмы и спектакли. Кусочек уходящей эпохи я все-таки застала. Еще подростком ходила в Театр Советской Армии на Владимира Зельдина, Людмилу Чурсину, смотрела фильмы с участием Михаила Ульянова. С нашими театральными педагогами тоже ушло многое. Мы делаем документальные фильмы о них, чтобы сохранить память. Бывает, первокурсники училища имени Щукина на праздновании дня рождения училища спрашивают: а какой он, Буров Альберт Григорьевич? Расскажите о нем. А как передать то нематериальное, духовное, что вложил в тебя твой педагог? Какими словами обрисовать эту глыбу, мастера? Такие вещи вообще нельзя потрогать. И это все уйдет вместе с нами в вечность. Мне страшно об этом думать. Честное слово, если бы не было компьютера, то, наверное, можно было бы надеяться на книги и театр. Но он, мне кажется, уйдет совсем, потому что нечем будет удивлять. Кино останется. Я показываю Маше все старые фильмы с участием Олега Табакова, Михаила Ульянова. Дочка поражается: «Мама, у нас в классе даже никто и не знает, что есть такие классные картины!». А тут дала ей посмотреть «Унесенные ветром». И Маша опять заволновалась: «Мама, а почему нет такого ремейка? Спектакля или фильма? Эти артисты уже умерли?» — «Эти артисты давно умерли, — сказала я, — но ты теперь о них знаешь». Если бы каждый из родителей смог донести до своих детей эту духовность, то мы смогли бы спасти будущее. Но, к сожалению, то количество информации, которое наши дети сейчас получают, не предполагает другого, и то поколение, которое придет сильно после нас, не знаю, чем будет питать душу. Но моя дочь, я уверена, будет своим детям показывать старые фильмы и читать те книги, которые я сейчас читаю ей.