Forbes назвал Эмму Стоун самой высокооплачиваемой актрисой в мире. Правда, разговаривая с ней, забываешь, что перед тобой мировая знаменитость — с виду обычная девчонка, которая когда-то сбежала из Аризоны, чтобы прославиться в Голливуде. И ей это удалось. Сначала мы заметили Эмму в подростковых комедиях, потом она стала новой пассией Человека-паука, а теперь за ее плечами «Ла-Ла Ленд» (за роль в котором она получила свой первый «Оскар»). Только мало кто знает, что для покорения Голливуда ей сначала пришлось справиться с самой собой — победить маниакальную тревожность и склонность к паническим атакам.

— Эмма, привет! Так непривычно видеть тебя без фирменного рыжего цвета волос. Расскажи, что случилось? Ты перекрасилась ради роли или он тебе просто надоел?

— Нет, это скорее возвращение к истокам: я на самом деле блондинка. В первый раз сменить цвет волос меня уговорил продюсер Джудд Апатоу для роли в «SuperПерцах». Это было в 2007 году. На кастинге я вообще была брюнеткой. Джудд зашел в комнату, бросил на меня взгляд и сказал: «Эту сделайте рыжей, нужна изюминка». А теперь меня по-другому и не воспринимают. (Cмеется.)

— Насколько я знаю, ты сейчас живешь в Нью-Йорке. А почему не в Лос-Анджелесе, как в «Ла-Ла Ленде»?

— Раньше я обожала Лос-Анджелес, даже называла его домом, но теперь как-то к нему охладела. Тяжело жить там, где люди делят одну мечту. То же самое можно сказать и про Вашингтон: все работают во власти и только о ней и говорят, больше никаких тем, ни одной свежей мысли — как болото. В то время не было кучи альтернативных способов заявить о себе, все просто ходили на прослушивания. Это теперь можно снять короткометражку и запустить ее в социальных сетях или сделать ролик на YouTube. Вариантов стало множество, но поначалу Лос-Анджелес был просто клоакой: сплошные актеры, которые не знают, куда себя пристроить. Поэтому я переехала. В Нью-Йорке можно спокойно пойти в театр вечером или поужинать с друзьями. К примеру, недавно была у Дженнифер Лоуренс. Мы смотрели «Фокус-покус» с Бэтт Мидлер и Сарой Джессикой Паркер. Старье, конечно, зато отлично провели время.

— Почему ты вдруг переключилась на мюзиклы? Ведь изначально в твоей фильмографии ими даже не пахло.

— — Знаешь, в Нью-Йорке есть то, чего нет в Лос-Анджелесе — это Бродвей. Когда мне было лет девять, мы с мамой поехали смотреть «Кабаре». Денег хватило только на стоячие места, но я была в восторге. Так что нет ничего удивительного в том, что через несколько лет меня снова занесло на сцену «Кабаре», правда, уже в качестве актрисы. Рецензии были неожиданно блестящие, Daily News даже написала, что я сверкала на сцене. И вот в зале оказался режиссер Дэмиэн Шазелл. Его «Одержимость» как раз недавно взяла три «Оскара», и теперь он искал актрису для нового проекта — романтического мюзикла, где все, понятное дело, будут радостно петь и танцевать. Ну и я со своим «Кабаре» пришлась очень к месту. Дэмиэн потом сказал мне, что хотел актрису с комедийными способностями, но в то же время способную быть ранимой и нежной, показывать сильные эмоции. Кстати, изначально он планировал на главные роли Эмму Уотсон и Майлза Теллера. Но Уотсон «отдалась» Диснею, а переговоры с Теллером ничем не кончились, поэтому он обратил внимание на меня. Мы ужинали с Дэмиэном на День благодарения в 2014 году в Бруклине и обсуждали «Ла-Ла Ленд».

— Еще один мюзикл? Не испугалась?

— Я тогда все еще играла в «Кабаре», и, честно говоря, идея сняться в еще одном мюзикле казалась мне просто безумной. После «Кабаре» я вообще думала, что больше никогда не буду петь и танцевать на сцене. Но Дэмиэн настаивал. Он снова встретился со мной в гримерке перед шоу, привез демозаписи, рассказал, как он представляет себе каждый номер, ну и, конечно, «вишенкой на торте» стало то, что он ведет переговоры с Райаном Гослингом. Я снималась с ним уже два раза — в «Этой дурацкой любви» и в «Охотниках на гангстеров». Не буду врать, я просто обожаю работать с Райаном. Он один из моих лучших друзей — кажется, что с ним можно преодолеть все. А тут еще Дэмиэн добавил, как ему нравится идея взять на роли двух актеров, которые уже снимались вместе, как в золотой век мюзиклов, когда Джинджер Роджерс и Фред Астер были самой любимой экранной парой. Дэмиэн хотел добавить в фильм «химии», а у нас с Райаном ее хоть отбавляй. Ну и мое сердце растаяло.

— Сердца академиков тоже растаяли: целых четырнадцать номинаций на «Оскар» и, конечно же, твоя победа! Как ты ее восприняла?

— Это было потрясно, что скрывать. Но вообще я про «Оскар» даже не думала, победа стала сюрпризом. Тем более что помимо меня номинировались Изабель Юппер, Натали Портман и Мэрил Стрип. Я больше болела за них. Да и теперь стараюсь не думать о том, что у меня есть эта статуэтка. Намного важнее двигаться вперед и не прикидывать все время, за какую роль тебя снова наградят. Просто выбирать проекты по душе.

— Давай вернемся немного к тому, как все начиналось. Расскажи о своей семье.

— Мы обитали вчетвером: я, мой младший брат, папа и мама. Папа работал подрядчиком, а мама была домохозяйкой. Не шиковали, но и копейки не считали. В основном жили на кредиты. Когда мне было восемь, бизнес отца неожиданно пошел в гору. Ничего принципиально не изменилось, но мы все задышали как-то свободней. Родители воспитали нас с братом в лютеранской вере и очень поддерживали во всем, многое разрешали. К примеру, могли сказать: «Если выпьешь на вечеринке, набери — мы тебя заберем». К слову, меня зовут Эмили, а не Эмма. Но потом, когда мы проверили списки Гильдии актеров, оказалось, что Эмили Стоун там уже есть, пришлось стать Эммой.

— На шоу Стивена Кольбера ты призналась, что с семилетнего возраста страдаешь от панических атак. Удалось ли тебе их победить?

— Да, все верно. Хотя мое детство было довольно тихим и спокойным, я выросла очень тревожным ребенком — все время просчитывала на тридцать шагов вперед и доходила до худшего варианта развития событий, так начиналась паническая атака. Когда мне было семь, мне показалось, что дом горит. Я прямо ощущала запах дыма и гари. Это не было галлюцинацией, просто в груди сдавило, я не могла дышать, казалось, что сейчас умру. Это была, наверное, первая моя паническая атака. Но тревожность не покидала меня никогда. Я десятки раз интересовалась у мамы, какие у нас планы на день, когда она подвезет меня до школы или где будет сама, что мы будем есть на обед и всякое такое. Было просто тошнотворно. Я не могла пойти в гости и порой даже просто выйти за порог дома. В итоге в девятилетнем возрасте родители решили отправить меня к психотерапевту, и это очень помогло. Я тогда написала книгу «Я больше, чем моя тревога», она и сейчас со мной. Еще я нарисовала маленького зеленого монстра, который сидит у меня на плече и нашептывает в ухо всякие нелепицы. И каждый раз, когда я доверяю ему, он растет. Если постоянно прислушиваться к нему, монстр меня раздавит. Но если отвернуться и просто его не замечать, он побормочет еще немного, а затем исчезнет. Недавно я начала сотрудничать с Child Mind Institute. Эта организация помогает детям бороться с психологическими расстройствами. Мне хочется рассказать им, что я пережила на собственном опыте, как научилась контролировать свои эмоции, хотя я до сих пор очень мнительна.

— Что тебе больше всего помогло?

— Как выяснилось, актерские курсы стали для меня лучшим способом победить монстра. Погружаясь в иллюзорный мир, я перестаю выдумывать глупости в реальном. Я начала выступать в молодежном театре, делала импровизации. Мне кажется, импровизация — это антипод тревожности. Именно зарисовки позволили мне меньше беспокоиться о трудностях в настоящей жизни и научили общаться с другими людьми. Думаю, родители тоже заметили, как благотворно на меня повлияла актерская игра.

— А как ты справляешься сейчас? Не переживаешь ли перед интервью?

— Конечно, публичность добавила стресса в мою жизнь. После «Отличницы легкого поведения» я поняла, что по-настоящему известна, ко мне стали подходить на улице. Это поначалу пугало, но постепенно я научилась справляться со страхом, так что панических атак больше не было. И встречи с журналистами меня тоже уже сильно не пугают. Перед каждым интервью я минут пять глубоко дышу и привожу мысли в порядок, чтобы не нервничать. Вообще интервью — это что-то вроде психотерапии для меня, разница только в том, что твои ответы запишут и где-то напечатают. Мне бы хотелось как-нибудь самой провести интервью и почувствовать, как это — разбирать другого человека по косточкам. (Улыбается.)

— Как ты перебралась в Голливуд, уже решив проблемы с паническими атаками? Помогала ли тебе семья?

— Мне было четырнадцать. Я как раз сидела на уроке истории и вдруг подумала, а почему бы не переехать в Лос-Анджелес и не попробовать стать актрисой. Знаю, звучит дико. И ведь надо было еще убедить родителей, что моя идея не полный бред! В общем, я приехала домой и создала презентацию в PowerPoint под названием «Проект Голливуд». Позвала маму с папой в спальню и показала им свой план, по которому мы с мамой переезжаем в Голливуд, где я перехожу на домашнее обучение и хожу на прослушивания, а папа остается здесь и занимается своим бизнесом. Я была в шоке, когда они согласились! Нормальные родители лишь махнули бы рукой, но мои уже были приучены к логичности моего странного мышления. Ведь в двенадцать лет я создала другую презентацию, в которой доказала, что мне стоит перейти на домашнее обучение. Тогда они тоже приняли мои доводы. Так что сразу после моего пятнадцатого дня рождения в 2004 году мы с мамой собрали вещи и перебрались на ранчо Ла Бри в Голливуде. Изначально мы планировали остаться на пилотный сезон, чтобы я ходила на прослушивания для сериалов. Три месяца я только этим и занималась, но ничего не вышло. Меня уже хотели отправить обратно домой, но я решила остаться — даже устроилась в кондитерскую для собак. Да-да, для собак! Параллельно снялась в эпизодах «Малькольм в центре внимания» и «Медиума». Ничего серьезного, но на плаву кое-как держалась. Заодно я познакомилась с Дагом Уолдом, который до сих пор работает моим
менеджером.

— Когда же пришел успех?

— Это случилось в 2007 году, когда мне было девятнадцать. В «SuperПерцах» мне досталась роль пассии персонажа Джоны Хилла. Роль была крошечная, но меня наконец заметили. Видимо, не зря Джудд Апатоу перекрасил меня в рыжий. Предложения посыпались как из рога изобилия, в основном это были комедии: «Призраки бывших подружек», «Добро пожаловать в Zомбилэнд» и, наконец, «Отличница легкого поведения». Главная роль в комедии — это был мой бенефис! В то время я познакомилась с кучей людей, которые теперь являются большими звездами. Тогда они только начинали, как и я. В это время я и переехала в Нью-Йорк, в Голливуде стало как-то тесновато.

— На съемках «Нового Человека-паука» ты встретила Эндрю Гарфилда, и ваша любовная история перетекла с экрана в реальную жизнь. Как так вышло?

— Мы познакомились еще на кастинге. Эндрю утверждает, что глаз от меня не мог отвести. Типа любовь с первого взгляда и всякое такое. Ради того, чтобы быть вместе, мы разорвали свои прошлые отношения: я тогда встречалась с Кираном Калкином, а Эндрю — с Шэнон Вудвард. Скрывались от папарацци как могли, но долго свой роман в секрете не удержали. Только в 2012 году мы решились вместе появиться на красной дорожке, до этого нас разве что пару раз ловили на улице. Потом мы снимались в продолжении «Человека-паука» и уже более открыто появлялись на публике, но через пять лет все же начались сложности. Мы то сходились, то расходились.

— Вы казались идеальной парой. Прости, пожалуйста, за такой нескромный вопрос, но почему вы все-таки расстались?

— Наверное, я была отчасти виновата в нашем разрыве. Все же пять лет — большой срок, и Эндрю уже хотел двигаться дальше, заводить семью и детей. А я пока не была готова к такому шагу. Но я по-прежнему очень тепло отношусь к нему и готова поддержать во всем, хотя мы уже не вмес-те больше двух лет.

— Давай поговорим о твоем последнем проекте — «Войне полов», где ты сыграла теннисистку Билли Джин Кинг, а Стив Каррел — теннисиста Бобби Ригса. Матч между ними был огромным событием.

— Это случилось сорок четыре года назад. Бобби Ригсу было тогда пятьдесят пять, а Билли Джин всего двадцать девять, но уже тогда она была ракеткой номер один в женском теннисе. И вдруг этот шовинист предложил ей межполовой матч (понятно, чтобы унизить женщин и показать, что им место только в спальне и на кухне). Вот только он просчитался — Билли Джин сделала его в трех сетах. Матч смотрели двадцать девять миллионов человек. Это стало событием национального масштаба и началом больших перемен. Так что Билли Джин по праву считается одной из главных фигур, борющихся за равноправие.

— Ты впервые играла реального человека. Встречалась с Билли Джин лично?

— Да, мы даже ходили вместе на теннисные матчи US Open. Весь матч я слушала ее едкие комментарии, другой комментатор был просто не нужен. Тем более что рядом с нами никто не сидел, так что все досталось одной мне. (Смеется.) Это было просто супер! Кстати, перед тем как сыграть Билли Джин, я вообще не занималась никаким спортом. Это мой брат был квотербеком в школьной команде, я же не умела ничего.

— Но ты же готовилась? Или все делали дублеры?

— Что ты, у нас был целый тренировочный лагерь! Куча тренеров следили, чтобы я не облажалась на площадке. К тому же Билли Джин как-то сказала мне: «Когда выходишь на корт, паника остается позади. Сейчас время шоу». Мне это очень помогло справляться с тревожностью. Плюс я читала статьи того времени, смотрела ее интервью и матчи. Не хотелось провалиться в таком важном проекте.

— Чему ты научилась у Билли Джин Кинг?

— Думаю, основный посыл ее феминизма — это равноправие. Она любит мужчин и женщин совершенно одинаково. Все дело в равном уважении и одинаковом отношении. Когда мы осознаем, что человек перед нами больше похож на нас, чем отличается, становится намного проще его понять. Это может быть сложно, учитывая, что все мы воспитывались по-разному, но стоит принять: равноправие — это основополагающая вещь. Мы все люди, и все стремимся к своим мечтам. Иногда проигрываем, иногда выигрываем, но всегда делаем все от нас зависящее. И не нужно быть идеальным, чтобы быть великим. Вот что больше всего вдохновило меня в выступлениях Билли Джин того периода и чему нужно следовать и сейчас. Она была очень храброй, говоря о таких вещах, когда место женщины действительно было лишь на кухне и в спальне. Теперь только в наших силах не дать ее словам затихнуть.