Ее назвали в честь героини романа Достоевского, и ей посчастливилось встретить своего Федора Михайловича. Федор Воронцов и Аглая Шиловская усмотрели в этом некий символ и 11 августа этого года втайне от прессы официально оформили свои отношения. Не только в загсе, но и в церкви. О переплетении художественного вымысла с жизненной драматургией — наша беседа с молодоженами.

— Ребята, как я понимаю, вы мне не случайно назначили встречу в спортбаре, где постоянно транслируют футбол, потому что Аглая смотрит матчи теперь с мужем, как раньше с отцом…

Аглая: Я не фанатка, но разбираюсь в игре и продолжаю смотреть чемпионаты — только дома, на большом экране. И в нашей, и в родительской квартире в телевизоре постоянно можно наблюдать зеленый фон газона. Причем если мы с папой болеем за «Динамо», то Федя — за ЦСКА. Хорошо, что не за «Спартак».

Федор: Если бы было по-другому, отец просто не отдал бы Аглаю замуж за меня.

Аглая: Да, по секрету скажу, что я встречалась с молодым человеком, болельщиком «Спартака», и вот все расстроилось. А тут, наоборот, срослось. И даже сын Федора восьмилетний Матвей обожает Криштиану Роналду, занимается футболом, ходит в школу олимпийского резерва, и мы верим, что однажды он станет звездой.

Федор: Правда, пока он больше подает надежды в комментаторском искусстве, что, собственно, тоже неплохо.

— Аглая, получается, впервые вы с ребенком познакомились, когда он был совсем еще крохой?

Аглая: 14 февраля будет семь лет, как мы с Федей вместе, а с Матвеем я впервые встретилась, когда ему было года полтора, и он стоял тогда посредине комнаты с пылесосом. А потом где-то через год запер меня в туалете…

Федор: Это очень смешная история. Я выпускал с Юрием Петровичем Любимовым спектакль «Бесы» в Театре Вахтангова, у нас были долгие репетиции, и я Глашеньку попросил посидеть с сыном…

Аглая: Глаша — мое уменьшительно-ласкательное домашнее имя. Так меня называют близкие. Вообще, в семье мне чуть ли не каждые полгода придумывают новую кликуху. А тогда Матюша меня действительно ради смеха закрыл в санузле. Ситуация была экстремальной: входная дверь заперта изнутри — никто не спасет, а в соседней ванной комнате набирается вода в ванну — и ребенок точно не дотянется до крана, чтобы его закрыть. Я впала в дикую панику, рыдала, кричала, но некоторое время спустя Матвей справился со сложным замком, догадался потянуть старую дверь на себя, и я была освобождена. Та стрессовая ситуация, надо сказать, нас объединила, и теперь мы друзья. Так что у ребенка совершенно нет травмы, что родители разошлись и теперь у папы новая женщина. Я даже с мамой Матвея Ренатой в нормальных отношениях, мы созваниваемся.

Федор: Когда мы Матвея провожали в первый класс, а потом все вместе — я, Аглая, Рената, крестная сына Маша — оказались на одной кухне, были очень довольны, что все шероховатости улажены и мы в любом случае одна семья.

— Мы чуть-чуть забежали вперед, познакомились вы ведь в «Щуке», верно?

Аглая: Да, я попала в институт пятнадцатилетней, а Федя, несмотря на нашу с ним разницу в возрасте в семь лет, учился лишь на курс старше меня.

Федор: Я вырос в актерской семье, но об этой профессии изначально не задумывался. Не считал ее мужской. Поэтому сначала пошел в РГГУ на факультет рекламы и пиара и параллельно занимался небольшим бизнесом. Но прогорел и пришел к выводу, что это, к сожалению, не мое. Позже подумывал о спортивной журналистике, но в МГУ требовались уже напечатанные материалы, и я решил, что в театральный вуз поступить проще. Так и случилось. И главное, мне понравилось. Страшно сказать, но я бы играл даже бесплатно. Работа мне доставляет такое же удовольствие, как спорт, которым занимаюсь в свободное время. Мне же повезло — в помещении Театра Вахтангова, где я имею честь служить, есть прекрасный тренажерный зал, баня, бассейн. К тому же я из-за травмы спины вынужден по медицинским показаниям ежедневно делать специальную гимнастику. Раньше меня это раздражало, а теперь я даже благодарен данному обстоятельству за отличный режим, позволяющий держать себя в форме.

Аглая: Я же к спорту не склонна — безумно ленивая. Только плавание в радость. Мое настоящее увлечение — музыка. На досуге играю на флейте и на электронном пианино, которое подарил Федя.

— Федор, вы не делали попыток перетащить жену к себе в популярный и, как выясняется, со всеми удобствами репертуарный театр?

Аглая: Пока я не готова служить в труппе. Согласна играть лишь на контракте, на разовых постановках. Как у меня было в Театре оперетты, где я отработала шесть лет с мюзиклами «Граф Орлов» и «Монте-Кристо». Я же в основном снимаюсь в кино, и согласовывать график в случае постоянной работы сложно. Тем более я свободолюбивая, мне это качество досталось от отца — режиссера Ильи Шиловского, который тоже терпеть не может зависимость от кого-то. Вообще, моя мечта — чтобы Федор написал пьесу, папа ее поставил, а я бы ее сыграла, и мы все вместе ездили бы на гастроли. Мы уже делаем первые шаги в этом направлении. Федя сочинил пьесу, а папа ее сейчас как раз ставит в Театре Вахтангова. Дай бог, в следующем году выпустят премьеру.

— Актерский союз, на ваш взгляд, благо?

Аглая: Совсем в этом не уверена. Элемент соперничества неизменно будет присутствовать. Мы знаем примеры и не хотим их повторять. По этой причине я и толкаю Федю в другую область.

Федор: Откровенно говоря, поначалу ревность к Глашиной медийности, ее успеху, заработкам у меня была. Но потом я в себе это чувство убил, поскольку ощутил, как классно делать что-то вместе. Возможно, кинематограф у меня еще впереди. Размениваться абы на что я не хочу, благо театральная зарплата мне это позволяет, а в те картины, куда стремлюсь, не утверждают. Прославиться — это не самоцель. Я не привык из себя что-то строить. Не из тех актеров, которые, выходя вечером на сцену в роли Отелло, отказываются утром выносить мусор и мыть посуду. Я могу и полку прибить, если необходимо. Хозяйство меня не пугает. В будущем, возможно, займусь фермерством, построю дом…

— Судя по всему, быт вас обоих никак не напрягает…

Аглая: Я плохая хозяйка. Терпеть не могу убирать, вытирать пыль. Это папа меня разбаловал — всегда мне маленькой прощал творческий беспорядок и защищал перед мамой, когда та призывала все положить на место. Теперь вот Федор Михайлович из-за этого страдает.

Федор: Это не так. Аглая и стирает, и гладит, и готовить научилась. Когда мы только начали встречаться, как-то раз пригласили моего товарища в гости, и она угостила нас «глашманом», так это блюдо назвал мой друг. Это была переваренная, полухолодная каменная гречка. Мы с трудом пытались проглотить пару ложек, чтобы не обидеть, но это было настоящее испытание. Теперь же Аглая потрясающе варит борщ, это ее коронное блюдо. И с другими тоже справляется. В принципе, мы четко не распределяем обязанности по дому: кто сейчас не занят, тот и выполняет что нужно. Мы не ругаемся по таким пустякам.

Аглая: Даже уставший, приехав со спектакля, Федя всегда мне поможет вытащить вещи из стиральной машинки, развесить их… Он идеальный. (Смеется.)

— Ваши отношения, по сути, выросли из дружбы. На ваших глазах Федор стал отцом, вы были в курсе дел друг друга…

Аглая: Помню, как поздравляла его с рождением первенца, мы рассматривали фотографии. Я обратила внимание, насколько Федя сдержан и порядочен — даже когда в его семье все было совсем нехорошо, он оставался абсолютно закрытым для всех других женщин. Прямо энергетически захлопнут — не пробиться. Лишь когда он ушел из дома, что-то стало постепенно меняться. Он пригласил меня в гости…

Федор: Здорово, что Глаша проявила инициативу в нашем сближении. Мы неожиданно по-другому увидели друг друга.

— Если это не любовь с первого взгляда, спрашивать о первом впечатлении не имеет смысла…

Федор: Отчего же! Я помню, как зашел в аудиторию и увидел какого-то мужика с ребенком. Это была семнадцатилетняя Глаша. Но тогда со своим однокурсником она смотрелась именно так. Глаша улыбалась детской улыбкой, на нее падал свет из окна, и она напоминала мадонну.

Аглая: А у меня картинка: сижу на первом этаже института, Федя заходит в помещение, его сразу буквально облепляют однокурсницы, что-то говорят, а я про себя думаю: «Какой красивый парень!» Затем я оказалась у него на показе, где вдруг выключился свет, и Федя, импровизируя, довольно смешно отыграл этот момент. Чувство юмора Федора Михайловича — одно из самых мощных орудий.

— Аглая, в интервью вы не раз признавались, что в отношениях вам нравится быть такой капризной девочкой и отдавать пальму первенства мужчине…

Федор: Это истинная правда. Я — директор театра, но делаю вид, что Глаша — главный режиссер и художественный руководитель. Аглая ведь обладает крепким стержнем и ясным пониманием, чего она хочет. Именно это сочетание женственности и силы помимо красоты и всего прочего меня и привлекло. При неуемном желании контролировать все и вся Глаша все-таки воспитывалась в классической семье, где мужчина главный, поэтому мечтает, чтобы ее водили за руку. Я со всем этим мучаюсь. И с девочкой, и со стержнем. Но вместе с тем обожаю и боготворю.

Аглая: Знаете, мы люди нематериальные, не концентрируемся на предметах роскоши, на какой-то стильной обстановке и живем другими ценностями. Нам важно, какой человек рядом. Я вот когда к Федору переехала, мне было все равно, что у него временно проживал однокурсник, причем мне не симпатизирующий. Федор пообещал ему приют на некоторое время и не мог не сдержать слово. Пришлось мириться с чужим человеком. А еще мыть посуду в ванной, так как раковина сломалась… Было трудно, но мы на этом не зацикливались.

— Федор, папины дочки обычно нелегко отрываются от очага, и глава семейства строго следит за кавалерами. Как у вас складывались отношения с будущим тестем?

Федор: Сегодня мы друзья. А тогда, спустя полгода, как мы начали встречаться с Аглаей, у меня еще была рана от предыдущего разрыва, никаких конкретных планов я не строил, и вдруг мне звонит какой-то человек, представляется ее отцом, требует встречи. Ну я, разумеется, согласился. Восемь часов мы разговаривали в Доме кино.

Аглая: Мне было восемнадцать лет, я уже сама зарабатывала деньги, а меня заставляли приходить домой к одиннадцати. Я психанула, ушла к Федору, в которого влюбилась раньше, чем он в меня, и таким образом неосознанно спровоцировала эту беседу. Не знаю, о чем там шла у них речь, но все сложилось наилучшим образом. Они и сейчас могут проговорить несколько часов по телефону.

Федор: Мне кажется, Илья Всеволодович убедился в моем максимально порядочном отношении к его дочери. Кроме того, его подкупила моя забота о бабушке. Во время нашего разговора она мне позвонила из Питера, я извинился, сказал, что это святое, и взял трубку, что явно вызвало уважение. Ну и футбол оказался нелишним. Вообще, через маму и папу Глаши я еще больше в нее влюбился, настолько они произвели на меня впечатление — неординарные, многогранные и при этом доступные, понимающие, честные.

Аглая: То, что Федю приняли и полюбили мои родные, тоже явилось определяющим фактором. Я бы категорически не смогла жить в перманентной вражде с родственниками. Ведь если тем, кому ты безоговорочно доверяешь, не нравится твой избранник, значит, адекватные причины все-таки имеются. А сегодня я, если мы ссоримся, кидаемся предметами (а это случается нередко — мы итальянская семья по темпераменту), мои мудрые родители при условии, что я не права, доказывают мне это аргументированно, заняв сторону мужа, и это приятно. Безусловно, мы ведем себя эгоистично, вмешивая их в наши отношения, но они первоклассные психологи и умеют мгновенно нас помирить. Я же в принципе особа, склонная к депрессии, паническим атакам, у меня даже в райдере прописано, что везде на съемках со мной должна присутствовать мама. Федора же я не могу везде таскать с собой! А мама меня успокаивает своим присутствием. Так что если я пятнадцатилетняя кайфовала, что, как взрослая, еду одна в съемочную экспедицию, то в настоящий момент мне трудно оторваться от семьи, которая дарит тепло.

— Аглая, родителям Федора вы, девушка из знаменитой семьи, тоже пришлись по душе?

Аглая: Да, и я не боялась ответственного свидания с Федиными родителями — мы ведь коллеги! С Фединой мамой сложились исключительно теплые взаимоотношения, я могу ей позвонить, поговорить и пожаловаться на что-то. И с папой, который в этом году, увы, ушел из жизни, у нас была просто отдельная любовь. Когда я спела ему на грузинском языке «Тбилисо», Михаил Иванович был покорен. А как мы весело справляли день рождения Щукинского училища — все вчетвером напились до чертиков!

Федор: За три дня до того, как папы не стало, я попросил его благословения на наш с Глашей брак, и он мне его дал.

Аглая: У нас была тихая свадьба, и по грандиозности эмоций она не сравнится с 23 марта, тем днем, когда Федя попросил меня стать его женой. Это было настолько красиво! Как в кино! Я даже представить себе ничего подобного не могла, хотя и ждала уже давно предложения. Дело было так: я снималась в Крыму, и в один из выходных мы договорились с мамой поехать посмотреть дворец царской семьи в Ливадии. Мама уже дней за пять стала странно себя вести — погрузилась в телефонную переписку, но я не придала этому значения. По дороге я написала сообщения папе, а он мне не ответил, что явилось из ряда вон выходящим. В Ливадии мама стала усиленно звать меня почему-то сначала в церковь, а не во дворец. Там я поставила свечку — и тут увидела входящего с цветами Федора. Я была потрясена! Мы вышли из церкви, он вручил мне кольцо своей прабабушки, я увидела снимающего эту сцену папу и расплакалась… Комичности ситуации придало то, что проходящие в тот момент туристы, узнав меня, ринулись ко мне, ревущей, за автографами, но, увидев делающего предложение Федора с кольцом, остановились и с любопытством ждали, чем все закончится. Мы уже шесть лет жили вместе, и я полагала, что мы так же буднично и поженимся, но Федя смог меня удивить, устроил праздник. Сказку романтическую.

— Законное супружество что-то поменяло?

Федор: Для меня нет. Мои родители поженились очень поздно, и я никогда не понимал, зачем это нужно. Потом осознал, что если я люблю женщину и она хочет свадьбы, то не стоит сопротивляться. Когда папа уже уходил весной и лежал в больнице, ждал операцию по ампутации ноги, я приехал в их квартиру на Арбате, лег на кровать и стал размышлять, что мне надо сделать, пока он жив. Решение пришло само собой — попросить благословения на свадьбу с Аглаей.

Аглая: У нас были такие качели: наше счастье — и тут же трагедия… После венчания я сразу ощутила разницу в отношениях до и после. Я стала гораздо спокойнее, умиротвореннее, внутренне уже иду на уступки с самой собой. И Федя, может быть, не отдает себе отчет, но тоже стал более терпим и на какие-то вещи закрывает глаза. Для нас очевидно: это навсегда, и все трудности мы должны пройти вместе, костьми лечь, чтобы семья не распалась.

— Кроме творческих какие еще совместные планы строите?

Аглая: Теперь наша первоочередная задача — это дочка! Мы даже имя ей придумали. И еще один мальчик.

Федор: И чтобы из нашей совместной жизни никогда не пропадала игра. Чтобы эта внутренняя связь, живая эмоция, основанная на внимании друг к другу, порой ироничной провокации, никогда не оборвалась. Но это уже моя личная цель.