Глядя на Марьяну Спивак, вспоминаешь некрасовскую поэму про русскую женщину. Статная, красивая, с сильным характером — очень похожая на свою бабушку, народную артистку Жанну Прохоренко. До недавнего времени представительницу актерской династии знали в большей степе-ни театралы — Марьяна много лет служит в театре «Сатирикон». Но картина Андрея Звягинцева «Нелюбовь», где у актрисы главная роль, вызвала большой резонанс не только у нас в стране, но и на фестивалях в Европе. У самой же Марьяны эта работа всколыхнула детские воспоминания и заставила ее еще трепетнее относиться к своей собственной семье.

— Марьяна, в судьбе актера случаются такие работы, которые очень резко меняют их жизнь, дают толчок карьере. Я считаю, что такой для вас стала «Нелюбовь» Звягинцева. Появились ли сейчас какие-то новые предложения?

— Конечно, их стало больше. Видимо, это новый виток популярности. (Улыбается.) К тому же сейчас мы ездим с картиной по Европе, проходят фестивали в Испании, Ирландии, Израиле. Скоро премьера во Франции и Англии. Фильм смотрят иностранные режиссеры, продюсеры, и мы получаем периодически вести с полей, что наша работа вызывает массу положительных откликов. Конечно, это какое-то пересечение границ реальности для меня. Но я бы не сказала, что жизнь моя кардинально поменялась. Рабочих предложений стало больше — это да. А так чтобы я проснулась знаменитой… Нет, все так же в рабочем порядке продолжается: Театр, съемки, семья, дом…

— Раз смотрят в Европе, значит, есть шанс заинтересовать кого-то из европейских режиссеров?

— Я даже боюсь об этом думать. Но вдруг, мало ли что. Как стану сейчас Анджелиной Джоли мирового масштаба! (Смеется.) Когда открываются новые границы — это всегда интересно.

— А было ощущение, что картина так «выстрелит»?

— Звягинцев — облюбленный европейский режиссер, поэтому было ясно, что картина поедет на фестивали. Но ты никогда не знаешь заранее, окажется фильм успешным или нет. Всегда присутствует волнение, страх и ответственность большая. Я очень хотела поработать с Андреем Петровичем. Я бы не сказала, что это была моя большая мечта, но, понимаете, ходишь-ходишь по кастингам, а тебе все время говорят «спасибо, позвоним» — и не звонят. А тут вдруг такой великий режиссер, как Звягинцев, приглашает на пробы. А потом еще раз. И еще… И ты думаешь: «Да и хорошо, и пусть я буду на эти пробы полгода ходить, пусть это не заканчивается никогда. Даже если он меня не утвердит». Это большое актерское счастье — с ним поработать.

— А что вам лично эта роль дала?

— Я стала еще трепетнее относиться к своей семье. Моя героиня сама растет в нелюбви и потом так же воспитывает своего ребенка. У меня-то все как раз хорошо в этом смысле: в нашем доме царит и правит любовь. Но приходилось что-то вытаскивать из своих потаенных уголков души, оживлять какие-то воспоминания. Я бы не сказала, что моя героиня резко отрицательная, законченная негодяйка. Она обычная женщина, несчастная просто. И я не играла ее как негодяйку, представила, как бы сама вела себя, окажись в подобных обстоятельствах.

— Вы правильно сказали, что все начинается с детства. У вас какие воспоминания о том периоде?

— Много ярких воспоминаний. Были и счастливые моменты, и не очень. Ребенку ведь достаточно какой-то ерунды, чтобы обидеться. Я сейчас смотрю на своего сына Гришу, которому два с лишним года, и понимаю, что на самом деле то, что нам, взрослым, кажется ничего не значащей ерундой, для детей настоящее горе. Вот ему не разрешили взять с собой на прогулку большого плюшевого кота, потому что его некуда положить, — и ребенок стоит на лестничной клетке и рыдает в голос. Конечно, в итоге мы берем с собой кота, потому что он тоже хотел погулять. Бывает, мы отмахиваемся от детей, думаем: «Сейчас поплачет и успокоится». Ну глупость же: почему он хочет идти в кепке, а не в шапке? Он маленький, я лучше знаю, в чем ему идти. А ему кепка нравится, и у него вселенское горе. Если не уметь договариваться и не обращать внимания на то, что расстраивает твоего ребенка, вы так и будете отдаляться друг от друга.

— Вы не чувствовали недостатка внимания в детстве?

— Нет. За исключением вот таких глупых переживаний, у меня было абсолютно счастливое детство.

— Актерские дети часто жалуются на это.

— Несмотря на то что мои родители расстались, у меня было внимание со всех сторон. Может, потому что взрослые как раз понимали, что от недостатка внимания мне будет плохо, они делали все, чтобы этой проблемы избежать.

— Вы ездили с мамой на съемки?

— Когда была маленькая, да. Помню, в Ялту она меня брала с собой. А потом в кино грянул кризис, у мамы начался период простоев. Она зарабатывала деньги синхронными переводами, дубляжем фильмов и редко уезжала куда-либо на длительный период. Я запомнила, когда она уехала на несколько месяцев в Болгарию на озвучку сериала «Просто Мария». Я дико скучала, хотя и осталась с любимой бабушкой. Но мамы ведь всегда не хватает. Я помню ту ночь, когда она вдруг приехала. Я спала на раскладном кресле в бабушкиной комнате, проснулась и услышала тихий мамин смех. Он у нее такой красивый, заливистый… Я лежала и боялась пошевелиться — вдруг ослышалась. Потом все-таки решилась выйти из комнаты, а они сидят на кухне с моей бабушкой, Жанетиком, и разговаривают. И я прижалась к маме и дышала ее запахом. А она говорит: «Ты чего замерла? В туалет нужно? Ну иди, иди». А я же встала не для этого. (Улыбается.)

— Оказывается, вы были нежной девочкой…

— Не то что сейчас. (Хохочет.) Обнимашки всегда имели значение. Хотя бабушка у нас была с характером и не любила телячьи нежности. Но в какой-то момент я ее переломила. Когда у мамы появилась другая семья, она родила мою сестру Ксюшу, мы остались жить вдвоем с Жанетиком. Это произошло, когда я уже училась в старших классах школы, перед поступлением в институт. И я очень часто стала лезть к бабушке с объятиями и ласками. Когда после обеда она лежала на диванчике, разгадывая кроссворды-судоку, я тихонечко пристраивалась рядом. Она, конечно, немножечко ворчала для порядка, но я видела, что ей приятно.

— Вам часто говорят, что вы похожи на бабушку. Речь идет о внешнем сходстве или характер у вас тоже в нее?

— Ой, я не знаю. Мне бы очень хотелось быть похожей на нее во всех смыслах. Но начать с того, что она была на две головы ниже меня. (Смеется.) Я в папу выросла высокая. В принципе, вся наша женская часть семьи: и мама, и я, и моя сестра Ксюша — очень похожи на Жанетика. Это наша порода такая, прохоренковская. Особенно на фотографиях заметно. Но я похожа и на маму тоже. Очень часто многие пытаются понять, где же они меня видели, а потом вспоминают, что они смотрели фильм «Вам и не снилось», где снималась моя мама. А что касается характера, то у нас в роду все люди серьезные, так просто не подъедешь на хромой кобыле. Можем задать жару, дать сдачи. И я привыкла руководить, брать на себя ответственность. В нашей семейной женской коалиции так принято, чтобы все уметь самой. На всякий случай.

— Утюг починить, лампочку прикрутить?

— Лампочку прикрутить, разобрать и собрать розетку. Мама у нас сама строила крыльцо, забор, калитку. Все, что в деревне и дома требовало ремонта, могла починить. И не то чтобы меня специально чему-то учили, просто, глядя на нее, я понимала, что подобные умения могут в жизни пригодиться.

— А как же постулат, что сильная женщина все равно хочет видеть рядом сильного мужчину?

— Хочет. Но при этом прекрасно, если твой сильный мужчина еще и позволяет тебе что-то делать самостоятельно, не полагаясь на него. А если вдруг его нет в данный момент? У меня сейчас муж на съемки уехал на месяц, мечется между Крымом и Белградом. (Актер Антон Кузнецов. — Прим. авт.). И что мне делать, если вдруг розетка сломалась? Ждать его? Хотя, конечно, приятно, если проблемы будет решать мужчина. Обычно так и происходит, когда он дома.

— Я так понимаю, в школе вы тоже не были нежным цветочком…

— Пальмой была. (Смеется.) Что вы имеете в виду? В драку я не лезла, если меня не провоцировали. А сдачи дать могла. Наша команда была хулиганистая, но тем не менее мы проявляли себя творчески: организовывали какие-то театральные постановки, капустники. Все во мне уживалось: я писала пронзительные романтические стихи и в то же время носила мешковатые штаны и пела панковские песни под гитару.

— Были тайно влюблены в старшеклассника?

— Всякое бывало, но внешне это никак не проявлялось. Все мои страдания выливались исключительно дома, на бумаге. У меня есть подруга, которая живет в Санкт-Петербурге. Мы виделись с ней исключительно летом на каникулах в нашей деревне. А все остальное время переписывались. И вот, как потом выяснилось, мы с ней были влюблены в одного мальчика. Естественно, ни одна, ни другая этого никак не показывала. И предмет нашей симпатии даже ни о чем не догадывался. Вообще, чем больше нравился мальчик, тем интереснее было его, например, бить по голове. (Смеется.)

— Обычно это как раз мальчики так поступают. А личными секретами вы с кем делились — с мамой или с бабушкой? Кто мог понять вас лучше?

— Подруга. Хотя маме тоже можно было практически все рассказать. Обычно она говорила: поступай так, как сердце подсказывает, главное — чтобы тебе самой было хорошо.

— Сильной ли была опека со стороны бабушки?

— Она очень мудро себя вела. Понимала, что у меня этот страшный подростковый период, когда, если тебе что-то запрещают, надо сделать наперекор. Поэтому не было никакой диктатуры, она не запрещала, а направляла. Например, она курила очень сильные, тяжелые сигареты, но я понимала, что сама никогда не стану курить. Жанетик давала понять: это не та привычка, которую следует от нее перенимать. И какие-то другие вещи, которые касались воспитания: как вести себя с людьми, общаться в обществе, были мне не навязаны, а тонко и аккуратно привиты.

— Вы понимали, что у вас все-таки необычная семья, творческая?

— Конечно. Но у меня никогда не было сознания собственной исключительности: мол, вы тут все дети инженеров, а я ребенок артистов. Наоборот, я никогда этим не кичилась, не рассказывала, что у меня бабушка народная артистка, и папа с мамой тоже не последние люди в кинематографе. Как бывает у многих актерских детей, наоборот, хочется доказать свою независимость от семьи. В институте, например, только к концу первого курса однокурсники узнали, что моя мама — актриса Екатерина Васильева, и только потому, что она пришла на наш показ.

— Вы чувствовали ответственность? Довлело, что надо быть в профессии не хуже?

— Конечно.

— Наверное, поэтому и не сразу выбрали этот путь.

— Всегда хочешь от очевидного уйти. Если в семье все врачи, значит, ты тоже должен поступать в медицинский. А если в семье все артисты — идти на сцену. Мне хотелось попробовать что-то другое, я смотрела, выбирала разные гуманитарные вузы: журналистика, иняз. Но к тому моменту, когда надо было поступать, поняла, что именно актерская профессия нравится мне больше всего. Никто из моих родных не был против. Пробуй, поступай, никто тебе не препятствует, но и помогать не станет.

— С театром у вас все складывалось хорошо с самого начала, а в кино не звали?

— У меня не было возможности сниматься как раз потому, что все так хорошо складывалось в театре. У меня было по двадцать спектаклей в месяц. Меня периодически приглашали в какие-то большие проекты, но, когда я озвучивала свою занятость, говорили: «Зачем вы вообще сюда пришли?» Как ни парадоксально звучит, возможностей для съемок стало больше, когда родился ребенок. Хотя мой декретный отпуск оказался небольшим, у нас уже были введены составы в те спектакли, где раньше играла я одна. А какие-то спектакли вовсе ушли из репертуара: театр закрылся на ремонт, а на арендованной площадке нет возможности поставить все. Поэтому сейчас у меня больше свободного времени.

— Большей популярностью все же пользуются те актеры, кто мелькает в телевизоре. Для вас это важно?

— Узнаваемость приятна. Но пока я не чувствую себя свободно в этой сфере, не могу сказать, что на светских мероприятиях я как рыба в воде. Не умею общаться с полезными людьми, завязывать знакомства ради корыстных целей. Все мои друзья могут быть уверены: я с ними абсолютно искренне. (Улыбается.)

— Чувство профессиональной зависти не свойственно вам?

— Не знаю, буду ли я лукавить, если скажу, что нет. Наверное, присутствует– даже не зависть, а амбиции какие-то. Но я думаю так: всему свое время. Сейчас появилась у меня эта картина «Нелюбовь» — и пошла новая волна в плане творчества. Не будет этого… ну что ж, подожду. Как раз потому, что я из актерской семьи, я понимаю, что у всех случаются и взлеты, и падения. Я была к этому готова, когда сюда шла: сегодня ты звезда, а завтра никто. И очень спокойно ко всему отношусь. Самое главное, есть семья, которая сможет меня поддержать.

— Но говорят, актерские браки в зоне риска из-за профессионального соперничества.

— Мне повезло с мужем, мы очень хорошо друг друга понимаем и никакой ревности между нами нет. В театре мы играем в одних и тех же спектаклях, и я очень радуюсь, когда у него идут съемки. А он переживает и радуется за меня. Когда у меня случился двадцатисерийный сериал, Антон у нас был за маму. Он ездил со мной и маленьким Гришей в Ярославль. Четыре месяца, как няня, сидел с ребенком. Так что мы с мужем меняемся ролями: то он мама, то я. (Смеется.)

— Сколько вы уже вместе?

— Восьмой год.

— Пока не чувствуете необходимости оформить отношения?

— Я не зарекаюсь, что когда-нибудь на это решусь, и уверенность в наших чувствах крепнет с каждым днем. Но расписаться просто ради штампа в паспорте не считаю нужным. Закатывать какую-то пышную церемонию с голубями и с баяном… у меня это уже в жизни было. (Актриса была замужем за однокурсником Кириллом Петровым. — Прим. авт.). И это не гарантия того, что вы будете вместе. Сейчас лучше потратить деньги на какое-нибудь прекрасное совместное путешествие. (Улыбается.)

— Вы находите время, чтобы провести его вдвоем?

— У нас нет такой потребности — уединиться вдвоем, оставить ребенка. Нет, как раз хочется куда-то уехать всем вместе.

— Где уже успел побывать Григорий?

— Он у нас путешественник! Ему три месяца исполнилось, а мы уже поехали на машине за восемьсот километров в деревню, потом ездили в Черногорию, потом слетали на Кипр, на Гоа. И не собираемся останавливаться на достигнутом. Сейчас у Гриши такой возраст прекрасный, все время вспоминаешь что-то интересное, с ним связанное: то как на Гоа он в первый раз попробовал арбуз или кокос пил из трубочки и ел рисовую кашу, а на Кипре, не спотыкаясь, прошел первые два шага. А в деревне стал говорить слово «чуть-чуть». Смотришь, был такой маленький, ничего не умел, и уже такой взрослый в свои два года. Все понимает, соображает.

— Есть такая тенденция: молодые родители, чье детство пришлось на голодные девяностые годы, сейчас очень балуют своих детей. Вы тоже?

— Да, есть желание скупить все! (Хохочет.) Уже давно себе ничего не покупаешь, хочется порадовать ребенка. И денег, конечно, стоят немереных все эти необыкновенные костюмчики, комбинезончики. А дети же растут стремительно, он, может, и наденет все это великолепие пару раз. Поэтому мамочки отдают друг другу вещи «по наследству», и это хоть как-то спасает. Но все равно не можешь устоять от покупки новых игрушек при такой их красоте и многообразии. Вчера, например, я купила Грише кота на винтиках. К нему прилагаются шуруповерт и отвертка. И сын второй день от этого кота не отлипает: развинчивает его, завинчивает. Гриша — фанат котиков, поездов и футбола. Страсть к футболу — это от папы. А к котам не знаю, откуда такая любовь.

— Живых котов нет дома?

— Есть кот, но в основном у нас собаки.

— Подарки — это проявление любви? Как вы считаете?

— Ну а чего еще? Здесь только два варианта. Желание сделать приятное или извинение за невнимание. Наверное, бывает и то и другое. Особенно когда ты уезжаешь надолго по работе, не видишь ребенка и хочется чем-то порадовать его помимо своего присутствия. Но это не должно превращаться в то, что тебя ждут только ради подарка.

— Вы хотели стать именно мамой мальчика?

— Да, я хотела мальчика. Притом что у нас в семье в основном девчонки рожаются. Мама, когда узнала, что у меня будет мальчик, пришла в ужас. Все говорила: «А что же мы с ним будем делать?» (Смеется.) Как что? Растить, любить.

— Думаете уже о каких-то секциях, кружках, куда хотели бы отдать ребенка?

— Он парень активный, поэтому его надо обязательно отдавать в спорт. Любит танцевать и играть в футбол. Бадминтон тоже в последнее время у него стал получаться. Еще Гриша очень музыкальный, но я по себе помню, каково это — заниматься музыкой! Мое обучение закончилось тем, что я написала синим фломастером на белых клавишах пианино ноты. Получила за это по пятой точке и ревела. Мне-то казалось, я так здорово все придумала! (Смеется.) Он еще такой въедливый, этот фломастер, был, не оттереть. А обучение сольфеджио свелось к тому, что я научилась рисовать скрипичный ключ и решила, что этого вполне достаточно. Сейчас я понимаю, что это здорово — играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Гриша любит музыку, особенно ему нравятся свистки, дудочки и губная гармошка. Поживем — увидим. У меня еще есть запас времени, чтобы подумать, стоит ли отдавать ребенка в музыкальную школу.

— Были уже такие моменты, когда вам было неловко, неудобно перед сыном?

— Каждый раз, когда я сорвусь и рявкну на него. Уже через полсекунды мне становится стыдно. Помню самый первый раз, Гриша был совсем маленький. У нас был этот жуткий мамский период, когда ребенка мучают колики, и я не спала двое суток, он все время плакал. В какой-то момент я схватила его и закричала: «Ну чего ты хочешь?!» А он вдруг замолчал и посмотрел на меня такими удивленными глазами, что я поняла: какая же я тварь, ведь ему больно! А я, вместо того чтоб защитить, помочь, на него наорала. Надеюсь, он простил меня и уже не помнит тот страшный момент. Никто же не учит быть мамой, не рассказывает, как и что делать. Вспоминая свои детские обиды, боишься повторить ошибки своих родителей. И наоборот, думая о чем-то хорошем, что было в детстве, стараешься привнести это в жизнь своего ребенка. Когда Гриша только родился, моя мама предлагала переехать к ней. Но я отказалась. Мне хотелось делать все самой, вдвоем с Антоном. Он помогал мне с самых первых минут рождения Гриши и при родах присутствовал — Антон прекрасный отец.

— Есть ли у вас с Антоном личные праздники?

— Это секретные дни, но да — они есть. (Смеется.) Мы актеры, поэтому в нашей жизни всегда присутствуют цветы от поклонников, нам дарят их после спектакля, выступления. Цветы — это не что-то такое особенное. Но при этом так здорово, когда вдруг ни с того ни с сего на кухне появляется букетик от мужа. Просто так. Это гораздо приятнее, чем получить дежурные цветы на Восьмое марта. Хотя очень обидно, если вдруг этих дежурных цветов не окажется. (Смеется.) Помню, с Днем всех влюбленных у нас однажды возникла проблема. Хотя оба мы относимся к этому празднику скептически, я очень расстроилась, не получив валентинку. Прямо скандал закатила, готова была разорвать отношения из-за того, что у меня не было валентинки на 14 февраля. (Смеется.)

— Вам нравится дарить подарки или получать?

— Я люблю дарить. Хотя и получать, конечно, тоже приятно. Мы с Антоном стараемся друг друга удивить. У нас есть традиция: на Новый год и дни рождения мы дарим друг другу часы. Хотя это вроде бы какая-то не очень хорошая примета, но я в нее не верю. У нас уже целая коллекция, самых разных цветов и моделей.

— Вы вообще следите за имиджем друг друга?

— Антон у меня очень стильный, он и меня воспитывает в этом плане. Я же человек-панк, как влезу в одни джинсы, так и хожу в них. А сейчас я пытаюсь ему соответствовать, но это трудно. (Улыбается.) У него же сто пятьдесят пар носков разных цветов, которые подходят под трусы того же цвета, кепочку того же цвета или под рисунок на футболке! У мужа вещей гораздо больше, чем у меня. В этом смысле у нас девочка — он. (Смеется.)

— Были какие-то периоды жизни, когда вам казалось, что любовь если не ушла, то стала меньше. И что тогда делать?

— Наши отношения с Антоном развиваются только в лучшую сторону. Прошло уже много лет, но любовь меньше не становится. И я надеюсь, так будет и дальше. Что касается предыдущего брака… Какое-то время я пыталась спасти, реанимировать, потыкать палочкой этого «дохлого хомячка». Но практика показывает, что, если любовь начинает уходить, как бы ты ее ни возвращал, — значит, что-то подгнило в вашем датском королевстве. В этом смысле спасти вас может появление ребенка, который прибавляет любви и дает силы. Так что если я почувствую, что что-то не так, буду рожать еще. А если все будет хорошо — тем более буду рожать! (Смеется.)