Предвкушение невероятно заразительно. И когда делаешь интервью с человеком с очевидным потенциалом не на пике карьеры или на ее спаде, а именно на взлете, это особенное состояние. Имя Марии Луговой теперь на слуху. С каждым новым шагом — сериал «Рыжая», «Бесы», «Охота на дьявола», «Мурка» — ее позиции в кинематографической сфере все более укрепляются. А тенденция, что когда с работой все в порядке — не все хорошо в личной жизни, здесь, к счастью, не проявляется. Она любит и любима.

— Мария, вы редкая петербурженка, которая действительно полюбила Москву и намерена «оседлать этого огнедышащего дракона», по вашему выражению…

— Да, у меня здесь уже давно появились свои любимые места, ну и, естественно, свои стоматолог, массажист, мастер по маникюру. А что касается того, что уроженцы города на Неве недолюбливают столицу, то это, пожалуй, от незнания. У нас же частенько люди спешат делать выводы, толком ни в чем не разобравшись, ничего не прочувствовав. На сегодняшний день мне правда здесь очень хорошо, но к этому состоянию я пришла далеко не сразу. Как-то мне очень образно сказали, и я согласилась с тем, что Москва — это как айфон. Ты сам собираешь себе свой город путем выбора нужных программ, которыми в дальнейшем будешь ежедневно пользоваться.

— И недвижимостью здесь вы уже обзавелись?

— У меня было довольно бедное детство, которое научило экономить, правильно расставлять приоритеты. Поэтому я давно начала копить на квартиру и купила ее два года назад в старом сталинском доме с высокими потолками в районе «Динамо», рядом с парком. И только постфактум узнала, что это творческий район, где раньше жили многие знаменитые деятели культуры и искусства. Причем несколько лет назад я была с Александринским театром, в котором тогда работала, здесь на «Золотой маске», и мы жили в гостинице прямо напротив моего нынешнего дома. Я с радостью обустраивала свое жилище, сделала себе такой уютный прованс, с нежными, чуть припыленными, акварельными красками. В моей берлоге никогда не включается телевизор, я отдыхаю в тишине, читаю художественную литературу для души. Увы, часто уже после бездарных сценариев. Если есть настроение, могу плясать в трусах под Майкла Джексона или играть с моим абрикосовым пуделем Моникой. (Улыбается.)

— И от вас самой исходит ощущение некой воздушности: все-таки занятия балетом в детстве и музыкальная школа по классу скрипки дают о себе знать. Судя по всему, вы были просто образцовым ребенком, отличницей ко всему прочему…

— Верно! Такой девочкой-ромашкой. (Улыбается.) С раннего детства я была натурой увлекающейся: «драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота» — это все про меня. Рано начался мой роман с музыкой (выбор пал на скрипку) — и это стало моим убежищем, моим первым путешествием в бесконечные миры фантазии, ведь когда играешь музыку — никто не знает, что у тебя в голове.

Что касается балета, иногда мне кажется, что танцевать я начала раньше, чем говорить… Меня завораживают это совершенство движений, выверенность жеста, нет ничего лишнего в классическом танце, никакой суеты. В училище меня не отдали — я тогда еще не могла принимать решений, поэтому поздно об этом говорить. Но любовь к балету у меня сохранилась, я и по сию пору болею им.

Как бы то ни было, ребенком, затем подростком я была занята круглосуточно, и меня совершенно не тянуло на дворовую романтику. Понятно, что нравились какие-то мальчики, но это не имело никакого продолжения. Мне казалось, что ребята в классе не обращали на меня абсолютно никакого внимания, и это было обидно, разумеется. Наверное, они меня побаивались: отличниц же не любят в школе. Помню свой ужасный выпускной, к которому я долго готовилась, сделала прическу, мы с мамой приобрели роскошное розовое платье… Мне на этом торжестве вручили золотую медаль, поручили сказать прощальную речь за все классы, а потом я целый вечер просидела в одиночестве, поскольку меня не пригласил на танец ни один мальчик. Я сидела и думала о том, что в данную минуту готова отдать эту медаль за то, чтобы стать настоящей принцессой на балу. Возможно, теперь парни локти себе кусают… (Улыбается.)

— Наверняка! Вы быстро стали заметной в своей профессии. Удачно учились у Семена Спивака в СПбГАТИ, вас — единственную со всего курса — сразу взяли в прославленный Александринский театр, сейчас одна за другой выходят громкие телепремьеры с вашим участием… Но у вас же были и альтернативные области для карьеры — отчего их не избрали?

— У меня родители — философы по образованию. Отец преподает в университете ГПС МЧС, мама тоже — в Университете кино и телевидения и в Академии русского балета им. А. Я. Вагановой преподает философию танца, являясь единственным специалистом в этой области на данный момент. Вообще мама с детства привила мне вкус к слову, любовь к литературе, поэзии. Мама научила, что слово — это жест, действие, иногда оружие, что словами можно играть. Их сочетание может быть вкусным, как десерт, а может быть острым, как кинжал… Я ужасно это люблю, поэтому думаю, что могла бы стать филологом или тоже философом. Но пока эта страсть у меня преобразовалась в хобби, и я иногда пишу какие-то заметки для себя. Это нельзя назвать дневником, так как факты там неважны. Я обожаю Петра Вайля и Александра Гениса и пишу в похожем стиле: размышления, зарисовки…

Вот в последнее время просыпаюсь с мыслью, что ощущаю активное внимание к своей персоне, анализирую и убеждаюсь, насколько это далеко от того, как я представляла себе успех. Что такое успех? Чем, оказывается, он пахнет? Мне казалось, что это радость необычайная, в которой я купаюсь, меня обнимают, говорят: «Молодец!», мы все сливаемся в общем танце радости и гордости от проделанной работы. А оказалось, что это серьезное испытание. Допустим, для моей бабушки я была всегда ее Машей, а теперь эта девочка в телевизоре какая-то совсем другая, не такая, какой она привыкла меня видеть. У родственников, видимо, включается защитная реакция, и они не могут это принять. Я в «Мурке» бабушку просто возмутила. А папа мне даже не позвонил, чтобы поздравить. Зато мама была в восторге. Она меня понимает и как никто знает, что, если я на что-то нацелилась, отговаривать меня бесполезно. Я всегда знала, чего хочу. (Улыбается.)

— Видимо, вы закрытый человек, и у вас мало друзей?

— Очень узкий круг. В школе была всего одна лучшая подруга, и в институте я тоже не стала душой компании. Меня единственную на четвертом курсе пригласили работать в театр — так я потеряла связь со своими однокурсниками, начав уже взрослую жизнь. При этом я нуждаюсь в общении, поддержке. Со своими людьми я открыта, щедра — отдам последнюю рубашку, но с чужими достаточно сдержанна, кому-то может показаться, что холодна, — я не терплю панибратства. И, собственно, мне комфортно наедине с самой собой. Нередко я даже путешествую в одиночестве. За мной давно все наблюдают лихую спонтанность в поездках. Частенько, если накрывает стресс с головой, я прямо вечером решаю куда-то направиться, покупаю билет и уже утром следующего дня улетаю. Четыре дня в Европе мне дарят прекрасный релакс: я отстраняюсь от ситуации, меня отпускает, и сразу становится ясно, за что надо бороться, а за что — нет.

— За Голливуд — стоит?

— Разговариваю на английском, но довольно скептически отношусь к данной идее. Если представится шанс — не упущу. Но в целом, чтобы состояться за океаном, следует там родиться. Я реалистка.

— А влюбчивая?

— Влюбчивая. Это необходимая энергия для творчества. Практически всегда мои чувства не перерастают в роман, но они обязательно должны зарождаться. Я могу влюбиться в мужчину на улице в чудесных брюках, буду идти и представлять, какой он на самом деле, а потом пойму, что на лицо его даже не взглянула. А как здорово влюбиться в талант! Когда вижу виртуозное мастерство — мгновенно очаровываюсь! Бесспорно, к любви это не имеет никакого отношения, скорее, к завораживающей магии очарования.

— Первая любовь у вас случилась в институте?

— Как у многих. Но это был, к счастью, не однокурсник. И, несмотря на то что меня захватили эмоции, учеба никак не страдала от этого. Все гармонично происходило. Вообще, оборачиваясь назад, понимаю, что все сделала правильно. Если бы у меня уже была семья, дети, я бы, с моим гипертрофированным чувством ответственности, не решилась все бросить и в двадцать пять лет, уйдя из престижного в Питере театра, рвануть в Москву. А сделала я это по зову сердца, не ради какого-то лучшего будущего: меня сложно назвать карьеристкой, для которой играют роль статусные вещи. Здоровые амбиции присутствуют, но при этом буквально всепоглощающая любовь к профессии, которая меня гармонизирует, помогает прийти к самой себе.

Мне повезло рано найти свое дело. Я всегда тяготела к иллюзорному, воображаемому миру моих фантазий и уже в старших классах стала посещать Театр юношеского творчества, а дальше стремилась лишь развиваться. Я благодарна Александринке, в которой меня многому научили за шесть лет, но когда я осознала, что для меня там больше нет никакого роста, покинула эту территорию. Ныне служу в МТЮЗе — и довольна.Театр всю жизнь держал меня за руку, и пополнять ряды «свободных художников» пока еще не было желания. Понимаете, меня интересует творчество как таковое, когда время словно останавливается, и я везде ищу пространство для него. Театр — это как спортзал для спортсмена: там есть возможность поддерживать хорошую форму, это ежедневный тренинг. Многие молодые, современные актеры отказываются от стационарного театра в пользу постоянных съемок ради приличного заработка и известности. Такой путь часто только изнашивает, ничего не давая взамен. И это не имеет ничего общего с искусством. Ведь что такое деньги и слава? Мыльный пузырь. Слава сиюминутна, и деньги имеют свойство исчезать — что же тогда останется?..

— Все-таки погиб в вас философ. Вы полностью кладете себя на алтарь актерства: ради драматической роли способны освоить приемы рукопашного боя, конный спорт, стрельбу…

— Кстати, стрелять мне очень понравилось, иногда даже удавалось попадать в цель. Это так захватывающе! Видите, я все стараюсь делать качественно, хотя, надеюсь, комплекс отличницы, желание произвести впечатление, угодить всем без исключения — это давно позади. Жизнь неоднозначная, не черная или белая — она как раз в промежутках. И своим персонажам я пытаюсь придать объем, неоднозначность. В моей собственной природе подчас объединяется несовместимое, как тот же низкий, чуть с хрипотцой голос, причем буквально с детства, и внешняя хрупкость, миниатюрность… Оттого, когда мне навязывают определенное амплуа, я отчаянно сопротивляюсь, поскольку там не помещаюсь. В наше время существует привычка приклеивать стикеры, накладывать на артиста какое-то клише. Я вот теперь наверняка — молодая работница правоохранительных органов с маузером наперевес?!

— Но вы не можете пожаловаться на однообразие ролей: играли и дворянку, и купеческую дочку, и слепую пианистку, и агента НКВД…

— Мне везет на великолепные проекты, впрочем, как и на партнеров, у которых я учусь. Я ведь снималась и с Богданом Ступкой, и с Сергеем Гармашем, и с Сергеем Маковецким, и с Михаилом Пореченковым, и с Сергеем Безруковым, и со многими другими. Вот скоро выйдет сериал «Наше счастливое завтра», где зритель будет следить за моей героиней с пятнадцати до сорока пяти лет, а сейчас снимаюсь в фантастическом сериале «Лучше, чем люди» с Паулиной Андреевой. И пока все, к чему я шла, исполнялось. За исключением мечты — роли Жанны д`Арк. Буду надеяться. (Улыбается.)

Правда, недавно узнала, что обо мне ходят слухи как об актрисе со сложным характером, а все потому, что я исключительно требовательна к качеству, не переношу непрофессионализма. Для меня важно, чтобы получилась не только моя роль, но и каждая сцена в отдельности. Это неверно, видимо, не стоит лезть в чужую кухню. Моя роль — это моя территория, но не более того. В режиссуру меня никогда не тянуло. Одновременно я крайне благодарный зритель. Когда вижу игру экстра-класса, счастью моему нет предела. Вон взгляните на ту же Мерил Стрип — она же богиня!!!

— Вы еще и самоотверженная: в первом же дубле «Охоты на дьявола» один из актеров в сцене пыток не рассчитал силу удара, и вы тут же отправились на «скорой» в больницу с сотрясением мозга — выходит, пострадали на службе…

— О, ну это случайность. Парню, конечно, досталось из-за меня. Он же не специально. Все бывает, ничего страшного — производственная травма. (Улыбается.)

— Вы благополучно ориентируетесь в реальной жизни? Насколько к ней приспособлены?

— Нередко чувствую себя маленькой, взволнованной, растерянной. Беззащитная детская нота во мне звучит до сих пор. Но я не демонстрирую это публично: для всех я сильная, ведь стержень у меня на самом деле есть. А гиперчувствительность к нему прилагается. Любовь я считаю главным ориентиром в жизни… Я же Рак по знаку Зодиака, поэтому любовь, семья для меня стоят на первом месте. Как и дом, который должен быть крепостью, неким священным гнездом, куда не допускаются посторонние. Так что я не кочевник. И, при всей преданности профессии, не больна ей настолько, чтобы видеть себя старенькой юбиляршей на вечере в свою честь на сцене какого-нибудь легендарного театра. Лучше вместе со своим старичком, в окружении детей и внуков, у себя дома где-нибудь на побережье…

— А одно другого не исключает.

— Бессмысленно что-то загадывать. Жизнь пишет самые гениальные сценарии — посмотрим, как там дальше будет.

— Ваше сердце уже занято?

— Да, семь месяцев, как мы вместе, и я до сих пор не могу поверить в это чудо! (Улыбается.) Поэтому не готова делиться личным, которое берегу, тем более что мой мужчина, хотя и связан с искусством, далек от популярной актерской тусовки. Для меня сексуальность — это не модельная внешность, а интеллект, чувство юмора, живость характера, индивидуальный взгляд на мир, и все эти качества я с лихвой обнаружила в своем избраннике. Мы с ним говорим на одном языке. Когда я пишу ему стихи собственного сочинения, он мне так же отвечает. Мы переписываемся стихами! Притом что оба до встречи друг с другом не могли похвастаться способностью к стихосложению. (Улыбается.) На прошедший Новый год я вручила ему подарок — нашу совместную поэтическую книгу. При этом он не изнеженный романтик, а стопроцентный мужчина — сильнее меня, мудрее, талантливее, и с ним я ощущаю себя настоящей женщиной. Именно женщиной, подругой, партнером, а не девочкой, которая ищет в любимом отца. Я прошла через такой подход. Мой папа развелся с мамой, меня не воспитывал, и я поначалу требовала от мужчин возместить мне то, что недополучила в детстве, тем самым нарушая баланс, делая ношу непосильной, и это способствовало быстрому окончанию того или иного романа. Надеюсь, что данную ошибку я исправила. Сегодня усердно работаю над собой, занимаюсь духовными практиками со своим учителем, медитацией, читаю много книг по раскрытию женственности. Так что я только по экрану могу бегать с маузером, а дома — мягкая и пушистая. (Улыбается.)

— Неужели прямо и обед готовите из семи блюд?..

— Мы с моим любимым человеком пока не живем вместе, поэтому передо мной не стоит такая задача. Скорее, это он меня любит удивить каким-нибудь изысканным блюдом. Ему в удовольствие меня накормить. Но если нужно, я и борщ могу сварить, и даже испечь что-то на десерт.

— Любопытно, пресловутая искра пробежала между вами при первой встрече?

— Наверное, с нашего рукопожатия началась какая-то химия, и, приехав потом к подруге, я только о нем и говорила. А теперь я стараюсь быть заботливой, понимающей, чтобы наши отношения с каждым днем становились все глубже и глубже. Теперь мне в радость жить настоящей жизнью, а не лихорадочно пережидать, когда из одного захватывающего проекта я наконец нырну в другой.