Не секрет, что успех фильма зависит не только от умения режиссера, сценариста и актеров, но и от качества картинки. Талант оператора Влада Опельянца признан ведущими отечественными кинематографистами и отмечен наградами престижных фестивалей. Недавно в Каннах в спецпрограмме «Особый взгляд» Россию представлял фильм Кирилла Серебренникова «Ученик», который снял Влад. Это стало поводом познакомиться с именитым оператором поближе и узнать, что происходит по ту сторону камеры.

— Владислав, явно, что в профессии вы пошли по стопам отца, тоже оператора, но телевизионного, который всю жизнь трудится в «Останкино»…

— Именно. А вот младшая сестра Карина стала торговым работником, как и мама. (Улыбается.) Но я, естественно, просто не мог не стать оператором, потому что с ранних лет наблюдал за деятельностью отца, брал хорошую, качественную камеру в руки, мне нравился запах целлулоидной пленки. Когда мы в течение трех лет жили в корпункте в Германии, я имел непосредственный доступ к творческому процессу, что называется. Не говоря уже о том, что меня буквально зачали во ВГИКе: мама приехала к отцу на сессию, а вернувшись домой, поняла, что беременна. Так что все было предрешено. (Улыбается.)

— Вы в Берлине школу закончили, значит, с ранних лет Европа оказывала на вас воздействие…

— Наверное, на подсознательном уровне — там же совсем другое изображение. Из домашнего окна тебе открывается вид не на безликие окраины спального района, а на гораздо более привлекательный архитектурный пейзаж. Берлин один из любимых мною городов: динамичный, зеленый, модный, с отличным кинопроизводством. В Германии я оценил живопись. Папа учил меня правилам композиции и для этого отвозил в знаменитую Дрезденскую галерею. Многие часы мы там проводили. Я и сейчас могу сказать, что справа от «Сикстинской мадонны» Рафаэля висит «Мальчик в красном» Пинтуриккио, а в следующем зале — «Спящая Венера» Джорджоне. А от «Старухи с жаровней» Рубенса я не мог оторваться, рассматривал, как великолепно на полотне изображен нижний свет. Я тогда, в пятнадцать лет, все впитывал словно губка. Это был момент формирования личности, первой влюбленности, которая совпала с влюбленностью в изобразительное искусство. Наверное, если бы я обладал определенными финансами, то собирал бы картины. Восхищаюсь теми, кто пишет кистями. Я рисую светом, а в свободное время посещаю различные галереи, вернисажи. Вы не поверите, но в экспедициях, где после работы принято душевно посидеть за столом, выпить, я со своими операторами, не игнорируя общие традиции, все равно урываю часы, чтобы отправиться в местный музей. Вообще, доскональное знание мировой живописи чрезвычайно важно в нашей профессии. К сожалению, мало кто этому уделяет должное внимание. От Никиты Михалкова я впервые услышал о живописи на съемочной площадке. Был такой толковый разбор изображения.

— Вы сотрудничаете с режиссерами, которые не отличаются легким нравом…

— У меня с ними проблем не было — только захватывающий азарт. Любой художник — человек со сложным характером, своим мировоззрением, и это как раз и привлекает. Михалков — это целая эпоха, я его считаю одним из своих учителей. С ним мы сняли «Утомленные солнцем−2», «Солнечный удар», «12» (фильм, получивший специального «Золотого льва» на Венецианском фестивале). Гарик Сукачев, человек, с которым я снял свой первый фильм «Кризис среднего возраста», не только гениальный музыкант, но и талантливый режиссер. Филипп Янковский, с которым невероятно просто работать, и с этой легкостью мы создали картину «Статский советник». Рената Литвинова — чистая эмоция, непредсказуемость, интеллект, движение вне правил. Я ее обожаю! Рената мне доверяла полностью и позволяла так много, как никто из режиссеров. При этом мы с ней держали дистанцию, называли друг друга принципиально по имени-отчеству. Глеб Орлов, с которым мы сняли ленту «Поддубный», — суперпрофессионал. Кирилл Серебренников отличается детальной проработкой, видимо, сказывается театральный опыт. Какие-то вещи в «Ученике» мы снимали одним долгим кадром. А недавно в Грузии на ленте «Заложники» я работал с Резо Гигинеишвили и уверен, что этот опыт — один из интереснейших и лучших в моей жизни. Резо — необычайно эрудированный человек, тонкий. И этот фильм — не комедия, какие он делал ранее, а глубокая, драматическая история, затрагивающая за живое. Так что с разными режиссерами получается и кино разное.

— Случай, когда режиссер Андрей Тарковский поругался со своим оператором Гошей Рербергом, который позволил настаивать на своей точке зрения, известен многим. Вас выделяют столь именитые режиссеры еще и потому, что у вас нет режиссерских амбиций?

— Не могу вам сказать. Хочется думать, что мои способности, отношение к работе их вдохновляют. А режиссерские амбиции у меня действительно отсутствуют: я поглощен сугубо своей профессией и у меня пока нет желания лезть куда-то еще.

— Наверняка у вас все началось с фотографии?

— Да, лет в восемь начал фотографировать. Правда, до этого занимался музыкой, учился играть на фортепьяно, но с такими внутренними усилиями, что в один прекрасный день бросил эти муки и отправился в фотокружок, о чем не жалею по сию пору. Теперь на пианино могу сыграть исключительно «цыганочку», и все. Правда, чувство ритма сохранилось. Помимо этого я, как многие мальчишки, проявлял интерес к спорту, ходил на вольную борьбу, на карате. Но все равно довольно быстро и эти занятия забросил, осознав, что в целом я далек от спорта. Сегодня в моей жизни присутствуют только горные лыжи и то не катался уже несколько лет.

— Снятые вами фильмы, будь то «Утомленные солнцем», или «Статский советник», или «Богиня: как я полюбила», отличаются по картинке, подаче, но виртуозность операторского мастерства очевидна везде. Вы максималист по сути?

— Перфекционист. В школе учился средне, но в последние два года от испуга, что не поступлю во ВГИК с такой успеваемостью, поднажал. В том, что я стану оператором, даже не сомневался. Хотя в детстве еще выбирал между космонавтом и сторожем папиной киностудии. Можно сказать, что в итоге выбрал второе. Я довольно легко, с первого раза, поступил в институт, хотя папа отговаривал под предлогом, что я еще не совсем готов. Учился там с радостью первые два года, а потом бывал уже в стенах ВГИКа реже, потому что начал активно осваивать профессию на практике. Например, работал оператором для голландского телевидения в Москве. А моей дипломной работой стала картина «Статский советник», которую мы сняли вместе с моим студенческим другом, режиссером Филиппом Янковским, с которым учились на параллельных курсах. С Филиппом мы были не разлей вода. Помню, как нам звонила Оксана Фандера и просила немного отвлечься и по дороге купить памперсы для их сына Ивана, которому ныне уже двадцать пять лет. (Улыбается.) Сейчас мы, конечно, видимся не так часто — время раскидало, но все так же тепло общаемся.

— Основы ремесла вам заложил гуру отечественного операторского цеха Вадим Иванович Юсов. Что самое главное он вам дал?

— Научил крайне разборчиво относиться к проектам. Физически можно снимать три картины в год, но зачем?! Посмотрите, я вот скоро уже двадцать лет снимаю кино, а у меня не так много фильмов на счету, и ни за один мне не стыдно. Вообще, это счастье, что мне довелось учиться у такого мастера. Я ведь изначально не в его мастерскую поступил. Но так получилось, что, проучившись немного, ушел в армию, где служил два года. Даже успел побывать в Чернобыле, где снимал репортаж спустя год после трагедии. Почетную грамоту получил за этот поступок от Министерства обороны. Удачно, без всяких последствий для здоровья обошлась поездка, видимо, минимальные дозы облучения радиацией даже помогают. (Улыбается.) А что касается Юсова, то этот человек — мой кумир. Именно он сформировал мое отношение к профессии. А помимо этого я еще и баловень судьбы. Кто-то наверху ко мне благожелательно относится, и мне невероятно везет на режиссеров, которые меня выбирают. Понятно, что в первую очередь я смотрю на сценарий, на идею, на команду и на режиссера. Я довольно щепетилен в этом вопросе. Вот на днях отказался от проекта, который совершенно точно будет громким. Не потому, что мне жаль терять на него время, нет — любой опыт полезен. Но тренироваться я могу и на рекламных роликах. Просто это совсем не мой материал и не мои люди.

— Перечисление исполнителей, для которых вы снимали музыкальные клипы в контексте эпохи, впечатляет. Это и Пугачева, и Орбакайте, и Басков, и Земфира, и Лагутенко, и Алсу, и Меладзе… Отчего сейчас вас реже приглашают в эту сферу?

— Вероятно, насытились моей персоной. Появились юные, креативные ребята, которые лихо снимают так, как это диктует сегодняшнее время. Это законы рынка — ничто не стоит на месте, везде ценится молодость.

— И знания. А вас уже вполне можно отнести к категории мэтров. Когда начнете преподавать?

— Ближе к пенсии, скорее всего. Пока я сам полон энтузиазма снимать. Понимаете, мы, кинематографисты, как дети. Вот я смотрю на моих молодых и более старших товарищей — и вижу, что мы живем играя. Нам трудно взрослеть. Несмотря на то что внешне я довольно рационален и практичен, внутри — абсолютный мальчишка. Эмоциональный. Мне нравится радоваться жизни, приезжать на съемку в солнечную погоду или быть довольным, оттого, что идет дождь, когда он нужен.

— Почти все ваши работы были номинированы на всевозможные премии…

— Да, у меня дома стоит и «Золотой орел», и приз, полученный мною на кинофестивале в Шанхае за «Солнечный удар». Есть также награда MTV Russian Music Awards за клип Насти Задорожной, который мы снимали на Мальдивах.

— Вам явно всегда требуется находиться в эпицентре событий… Квартира у вас в центре Москвы?

— Нет, живу на природе, за городом. У меня такой дом кочевника, эклектичный интерьер, в котором собраны вещи из разных странствий. Я же в столице бываю наездами, поэтому в меру хозяйственный, гвоздь забить сумею, а вот электричество уже вряд ли починю. (Улыбается.) Пока пса еще себе не завел, но так как всю жизнь у меня были собаки пород бультерьер, шарпей, мальтипу, то обязательно это сделаю в ближайшем будущем.

— Киношная тусовка в наши дни не только творческая, но и достаточно гламурная, сродни шоу-бизнесу… Как сказал кто-то из великих: «Плаща золотая подкладка прикроет все недостатки»…

— Так было всегда. И, знаете, мне нравятся шумные компании. Раньше я тусовался постоянно. Сегодня меньше, поскольку мои товарищи-ровесники заняты семьями, детьми и внуками, и я уже не готов к круглосуточному празднику. Кроме того, если в девяностые были какие-то тематические клубы, бары, где можно было что-то обсудить с коллегами, то сейчас все усредненно. И атмосфера в киношной тусовке чуть-чуть трансформировалась, стало очень много новых лиц. Хотя в корне ничего не изменилось: красивые девушки, алкоголь, гениальные мысли…

— А вы конфликтны?

— Наличие шрама над бровью показывает, что да. Неоднократно я попадал в ситуации, где приходилось драться. Раз остались шрамы, значит, защищался не слишком хорошо — рано карате бросил. (Улыбается.)

— Хотелось бы вам, чтобы и ваши дети продолжили операторскую династию?

— У меня их пока нет, к сожалению. Но когда они появятся и подрастут, я точно буду не против.

— Как правило, операторы — очень привлекательные парни, и актрисы обязательно стараются им понравиться…

— В последнее время я себе взял за правило, подходя к актрисам, заранее предупреждать, что специально я на них свет ставить не стану, они будут существовать в заданной ауре. Я строгий оператор (улыбается), и актрисы со мной соглашаются. В результате все они выходят фантастически прекрасными в своих образах, даже с морщинками. Никто еще из девушек у меня не капризничал. Возможно, потому, что я делал фильмы, подчиненные определенной идее, и никогда не работал над кино, где требовалась обыкновенная выхолощенная глянцевая картинка. Кстати, иногда, вспомнив былое, я берусь и за фотоаппарат. Вот Ренату не так давно снимал для какого-то женского журнала… Но в основном фотографирую в путешествиях.

— Давным-давно у вас был шестилетний роман с певицей и спортсменкой Полиной Иодис, которая пела еще в первом составе группы «Блестящие». Как вы упустили столь лучистую, жизнерадостную девушку?

— Все сложно. Когда я снимал ролик группе, я заметил восемнадцатилетнюю Полину. Но на тот момент был не один, поэтому наши отношения завязались позднее, когда мы пересеклись у друзей. Я принял самое непосредственное отношение в ее становлении. Мы весело колесили по миру… Очень теплые воспоминания сохранились. Однако что ни случается, к лучшему. Сегодня Полина — мама двух дочек, замужем, живет в Португалии. Серьезно увлечена дизайном драгоценностей, фотографией, серфингом, снимает фильмы об экстремальном спорте для телевидения. Иногда мы созваниваемся, поздравляем друг друга с праздниками, она приглашает в гости. Знаете, я — человек увлекающийся, и мне положительно везет на спутниц жизни. Я еще ни с кем не расставался врагами. (Улыбается.)

— И каких же женщин вы выбираете? Блондинок, судя по всему?

— Это не закон, просто чаще я почему-то влюблялся в светленьких. А вот наличие собственного дела мной приветствуется. Тоскливо ведь, когда девушка сидит дома и ничем не занята.

— Прочитала в Интернете, что шесть лет назад, в сорок два года, вы впервые официально женились на студентке операторского факультета ВГИКа Евгении…

— Год назад я уже развелся. Не смогли два лидера быть вместе. Но мы остались друзьями, поскольку прожили вместе замечательные годы. Конечно, не двадцать лет, как мои родители, но в конце концов они же тоже развелись… Евгения Александровна — потрясающий оператор, между прочим. Вот скоро будет с Михаилом Хлебородовым снимать сериал для Первого канала. Мы с ней познакомились на съемочной площадке, потом дома, безусловно, постоянно обсуждали кино… Эффектная, изящная блондинка с камерой — здорово! Кстати, просматривается тенденция, что все больше девушек идут в нашу профессию.

— Ныне вы холостяк?

— Относительно. Не сторонник я рассуждений о настоящем и будущем своей личной жизни. Но как бы то ни было, свобода — это новые горизонты. Плюс я не слишком семейный человек — постоянно в разъездах, в дороге, на чемоданах. У меня все подчинено работе. Я даже в отпуск лечу в зависимости от проектов. Все знают, чтобы прибыть к началу длительного съемочного процесса свежим, я перед экспедицией всегда еду беззаботно отдыхать недели на три, чтобы произошла полная перезагрузка. А уж если дело сделано — тем более. Когда нет реальной работы, чего в Москве сидеть?!