— Валдис, ну вот говорят, что дважды в одну реку не войти, а вы с успехом продемонстрировали обратное.
— Ну почему же «говорят»? Это Гераклит Эфесский сформулировал! И если уж говорить о неких философских высказываниях, то это — стихийная диалектика. (Смеется.)

— Ну, вам-то лучше знать!
— Однако дело в том, что мы не пытаемся войти в реку дважды, мы не ждали взрыва. Если вы вспомните, в 1995 году, через два месяца после старта программы «Угадай мелодию», мы были номер один на телевидении и оставляли за собою эту позицию достаточно долго. И даже вошли в Книгу рекордов Гиннесса как программа со 132-миллионной зрительской аудиторией. И мы не ждали, что это повторится вновь. Я уже несколько лет думал о том, что программу пора возвращать, потому что ее потенциал не использован, и, видимо, в какой-то момент мои интересы совпали с мнением руководства. И была придумана красивая история, что мы покажем несколько выпусков программы «Угадай мелодию» в качестве новогоднего подарка телезрителям.

— И как вам ваше возвращение к истокам?
— Это моя работа. Понимаете, я не думаю о том, как же мне это принять? Как вторую молодость? Как новый шанс? Да никак. Мне сказали, что программа возвращается на семь дней в первой декаде января. Замечательно! Готов? Готов. Проблемы есть? Нет. Что-то нужно? Нет. Всё, иди работой. Мне даже готовиться не нужно было! Был только один момент, который заставил меня поволноваться, это когда мой коллега Дибров взял и почему-то посадил меня на некую нервозность. Он сказал: «Старик, это очень большая ответственность. Ты понимаешь, что ты не можешь позволить себе не выстрелить еще раз, ты должен быть готов». И этот гад просто отнял 15 минут моей жизни, потому что я действительно стал думать: а готов ли я? Но потом мысленно послал Дмитрия Александровича к черту и после этого стал спокойно работать.

— Ну, на экране это выглядело так, что вы просто после стольких лет вышли и показали класс.
— Это выглядело так, что я просто на шесть лет вышел покурить. А потом мне сказали, что павильон готов к съемке, заходите, поехали кататься.

— Чаще всего говорят, что профессия актера очень зависима. Но получается, что-то же самое можно сказать и о профессии телеведущего. Она зависит от успешности проекта, от зрительского интереса к нему. Вы вели популярные «Угадай мелодию» и «Розыгрыш», а закончились проекты — и снова ждете своего часа, когда появитесь на экране.
— Нет. Во-первых, нужно проявлять инициативу, как это делал я и вел несколько проектов на других каналах. Но я согласен в том, что должна действительно сойтись масса вещей, чтобы проект стал событийным. Начиная от политической воли руководства канала, заканчивая какими-то творческими вещами. Нужно правильно подумать над адаптацией продукта к нашей публике. Потому что, допустим, с игрой «Русская рулетка», которую я вел, у нас это не получилось. А с «Угадай мелодию» — сработало. Мы немного изменили правила, придумали свои фишки; плюс, конечно же, режиссура, декорации, вся музыкальная и компьютерная одежда программы. Все сошлось, и продукт встал на свое место. Поэтому, если ваше шоу вышло на экраны, но не стало событием, это еще не значит, что оно было неудачным. Значит, что-то было в нем не так на уровне сценария или телевизионной съемки. Или на других этапах. Но результат всегда будет один и тот же. Зрителю никогда не объяснить: вы знаете, нам дали не очень много денег, поэтому у нас декорации такие фиговые. Его это не волнует.

— Вы не разочаровались в профессии шоумена? В том, что вообще стали этим заниматься?
— Нет, абсолютно. Во-первых, у меня сейчас лежат в работе несколько интересных проектов, причем абсолютно не связанных с развлекательным телевидением. А во-вторых, жизнь — это не только телевидение, помимо него происходит еще большое количество интересных вещей. У меня вот сын родился! Третий ребенок — это, я считаю, гораздо большее достижение, чем ведение какой-то программы на каком-то канале.

— Кроме воспитания детей у вас еще немало увлечений…
— Если вы правильно выстраиваете свой график, вам хватает времени и на ведение концертов, и на занятия парашютным спортом и дайвингом. Я вот недавно успел съездить на Галапагосские острова, мы там ныряли. Получил колоссальное удовольствие. Правда, я уже ушел из парашютного спорта, то есть участвовать в каких-то масштабных формациях для постановки рекорда больше не буду. Это лето было крайним для меня: мы пытались сложить фигуру 212, но рекорда не получилось. Теперь я буду прыгать только для собственного удовольствия. Тем более что в четырех рекордах я уже участвовал, можно и прекратить удовлетворять свои амбиции.

— Я бы на месте вашей супруги вообще с опасением отпускала вас на подобные мероприятия.
— Ну, это уже проблема супруги. (Смеется.) Хотя я достаточно искренен с нею и подробно рассказываю о том, что такое парашютный спорт и большие формации, это достаточно ответственное дело. Можно погубить не только себя, но и большое количество людей вокруг. Риск есть. Начиная с того, что рекордная формация засчитывается только в том случае, если все парашютисты, которые в ней участвовали, живы в течение 24 часов. Потому что даже если формация зафиксирована, гибель парашютиста на пилотировании или приземлении может перечеркнуть этот рекорд.

— Вы не подсчитывали, сколько примерно у вас прыжков?
— Точно могу сказать — 380.

— Ничего себе!
— Это не так много. В сезон я прыгаю от 40 до 60 раз. Не прыгаю только зимой, потому что ужасно холодно. Хотя два года назад мы решили сделать подарок Первому каналу, выложить в небе «единицу». И прыгали мы 19 февраля. Это был самый холодный день зимы: −32° на земле и −45° на высоте. А у меня в этой фигуре была роль флоттера — парашютиста, который выходит на внешнюю подвеску самолета и дожидается, пока его покинут остальные. И вот вы выходите наружу и моментально понимаете, что страшно замерзли! (Смеется.) И единственным утешением этого чудовищного дубака было то, что мы сложили очень красивую фигуру, и я привез Константину Львовичу Эрнсту большую фотографию «единицы», парящей в небе. Но он почему-то ее не вешает на стенку!

— В кино вы в последний раз снимались в 2011 году…
— Да, у меня была маленькая роль в фильме «О чем еще говорят мужчины».

— Которую получили, наверное, не без помощи вашего друга Алексея Кортнева?
— Нет, я просто подошел к Сереже Петрейкову (режиссер «Квартета И». — прим. авт.) и Леше Барацу и сказал: «Если вы меня не снимете в вашей следующей картине, то в спектакле „День выборов“ я играть не буду». (Смеется.) Потому что они совсем обнаглели! В фильме «День выборов» играл Вася Уткин, а в первом фильме «О чем говорят мужчины» мне вообще никакой роли не дали. И ребята сказали: «Все понятно, принято к исполнению». Да, это был шантаж, меня задело — а почему я не снялся ни в одной картине «Квартета И»? Что я, мальчик для битья? Сынок? И они выполнили свои обязательства!

— А сколько лет вашей дружбе с Алексеем Кортневым?
— С Лешей Кортневым, с «Несчастным случаем», мы дружим 30 лет. В этом году,
6 сентября, мы будем отмечать 30 лет с того дня, как мы с ним познакомились, а 13 сентября — 30 лет с того дня, когда мы решили основать группу «Несчастный случай». Конечно, эта дружба очень крепкая. Это уже как родители, как малая родина. То есть вы можете уехать из родного города, общаться с родителями по телефону, но ваша дружба или любовь к родителям от этого не становится слабее. Просто все идут своей дорогой, но не дай бог что случится — примчатся тут же.

— Даже если вместе вы уже не играете, каждый из вас все равно реализовался.
— С Лешей мы последний раз снимались в проекте «Две звезды». А до этого последний совместный концерт у нас был в 2003 году, к 20-летию группы «Несчастный случай», мы сделали шоу «Циркус». Вместе вышли, отработали, получили удовольствие от совместной работы и разошлись дальше по своим делам. Но мы все равно разговариваем с ним на одном языке, и именно поэтому я считаю эту дружбу очень значимой вещью. И для подтверждения этой дружбы нам не нужно общаться каждый день, каждую неделю или раз в месяц, она просто есть.

— Семьями вместе собираетесь?
— Редко, но собираемся. Опять же потому, что Леша — лыжный и гольфный, а я — ныряющий и парашютный. Я пытался как-то затащить Лешку в дайвинг, мы должны были поехать вместе нырять, но, к сожалению, некоторые семейные обстоятельства ему этого не позволили. Но ничего, еще успеем, какие наши годы.

— Я вот, пока готовилась к интервью, задумалась: вы единственный шоумен на ТВ с философским образованием?
— Нет, философский факультет еще закончила Арина Шарапова. Правда, она училась на вечернем, но все равно в МГУ. Хотя мы, выпускники дневного, все равно не можем признать вечерников равными себе.

— Теперь же, если вас позовут в родной университет читать лекции по философии, они, наверное, будут самыми веселыми в мире…
— Это уже невозможно! Я ушел из Института истории естествознания и техники Академии наук СССР в 1990 году, то есть покинул профессию 23 года назад, и я уже не в материале.

— А еще помимо того, что вы один из самых известных философов на телевидении, вы и один из самых известных латышей в России. Давно были на Родине?
— За прошедший год был в Риге 5 или 6 раз. Во-первых, я получаю удовольствие от пребывания в Латвии, а во-вторых, есть какие-то проекты, которые связаны с популяризацией Латвии в России, и я им по мере возможности помогаю. Тем более что у нас сейчас замечательный посол Латвии в России. Мне кажется, он великолепный человек, который многое делает для того, чтобы сблизить наши страны. И этой самоидентификации для меня вполне достаточно. Я не декларирую повсюду: а вы знаете, что я латыш? Нет? Более того, я не просто латыш, я латгалец. А что это такое? Да чего вам, дуракам, объяснять! (Смеется.)

— А дети у вас по паспорту — латыши или русские?
— Ну я же на самом деле тоже полукровка. По маме — русский, по отцу — латыш. Дети впитывают в себя и русскую, и латышскую культуру. Мне кажется, это великолепно. Единственный их крест — это то, что они не могут получить русские имена при рождении. Потому что «Сергей Валдисович» — звучит странно. Поэтому у них латышские имена, и дальше, думаю, будет точно так же. Во всяком случае, я стараюсь придумывать им красивые имена, поэтому они не особо расстраиваются.

— Давайте тогда их назовем, чтобы не ошибиться.
— Старшая дочь — Эйжена, средняя — Илва, и младший сын — Эйнер.

— С бабушкой, дедушкой они общаются?
— Конечно, тем более что дедушка сейчас здесь, в Москве. Но для них это тоже определенная сложность. Все-таки дети родились и выросли в Москве, и, несмотря на то, что происхождение у них латышское, некий ритм жизни и сознание у них, скажем, московское. Но если захотят вернуться на родину, они все имеют на это право, потому что являются этническими латышами.

— А старшая ваша дочь еще не стала англичанкой? Ведь Эйжена учится в Англии.
— Да, она учится на втором курсе факультета психологии университета в Лафборо, в Соединенном Королевстве, но пока, не знаю, радоваться этому или нет, она хочет вернуться в Россию. Во всяком случае, ей еще полтора года учиться, и дальше она сама будет решать. Но она должна понимать, что будет нести ответственность за свое решение. Я лишь постарался предоставить ей возможность получить то образование, которое она хотела, не ограничивая ее тем, что «мы не можем позволить себе этот университет, выбери другой». Она учится там, где хотела. Дальше — сама.

— Вы вообще в интервью редко распространяетесь о семье, и это, наверное, свидетельство того, что вы очень бережно к ней относитесь. Это характеризует вас как очень семейного человека.
— Дело не в этом. Просто есть люди, для которых пустить к себе в дом съемочную группу — естественно. Которые очень хотят это сделать, потому что им нужно, чтобы о них еще раз напомнили. Для меня это неестественно, и мне не нужно, чтобы обо мне еще раз напоминали. Тимур Кизяков, например, абсолютно справедливо назвал меня сволочью. Он сказал: «Валдис, мы пошли уже по третьему кругу. То есть в третий раз уже заходим в семьи, в которых были уже два раза. Пусти нас хотя бы один, не будь сволочью!» Я сказал: «Тимур, все что хочешь, только не это». Когда я вижу в глянцевых журналах «счастливую» пару, дерущуюся подушками на супружеском ложе, я понимаю, насколько все это неестественно, и у меня все это вызывает негатив. Я не хочу в этом участвовать.

— Тем не менее домашние заботы для вас наверняка не чужды, поскольку в другой программе, «Смак», вы уже десять раз продемонстрировали свои кулинарные способности.
— Я с полным правом присвоил себе звание одного из лучших кулинаров России именно потому, что единственный, кто был десять раз гостем программы «Смак». Более того, это одна из немногих передач, где мы — я, Леша Кортнев и Андрей Макаревич — достаточно откровенно выпивали в кадре. И нам за это ничего не было! Мы готовили новогодние коктейли, у каждого была задача принести по три рецепта, приготовили девять крепких алкогольных коктейлей, и там действительно была не вода и газировка. Так что я принес на алтарь победы программы «Смак» все что мог.

— Но дома-то вас застать у плиты можно?
— Теоретически да, но, опять же, вы это не сможете проверить. (Смеется.) Как и то, что у меня — четвертый нетрезвый разряд по шахматам.

— То есть?
— Ну, я как-то сыграл вничью с нетрезвым четвероразрядником. Значит, шансы у нас были равны? И теперь у меня — нетрезвый четвертый разряд по шахматам. Я его сам себе присвоил! (Смеется.) С шахматами на самом деле все просто: у меня папа очень хорошо играет, а на мне природа отдохнула. Папа меня делает минут за семь, из которых шесть я думаю. Природа отдыхает на детях, так что шахматист я фиговенький.

— Но интеллектуальными способностями все равно не обделены, что с успехом продемонстрировали, будучи капитаном игры «Что? Где? Когда?». А еще известно, что вы очень увлечены историей.
— Сейчас я достаточно серьезно увлекся одним документальным проектом, который мы делаем с группой авторов, посвященный истории авиации. И я бы хотел получить за этот документальный фильм Госпремию, потому что он будет о том, что является предметом нашей национальной гордости.

— Валдис, чем сейчас занимается ваша супруга?
— Дома, наверное, сидит. Но тут уже вы вторгаетесь в ту область, о которой я всегда говорю: без комментариев.

— Но по крайней мере в одном из интервью вы обозначили, что она уже давно не руководит агентством по подбору персонала.
— Это было сказано для того, чтобы нам прекратили звонить, в том числе известные люди, с просьбой помочь им найти работников по хозяйству. И я это сказал, чтобы за нами больше не тянулся этот ложный шлейф. Есть ли у вас еще какой-то важный вопрос? Например, читаю ли я «МК-Бульвар»? Да, читаю. А не хотелось ли бы мне появиться на его обложке? Нет, потому что на обложке «МК-Бульвара» я уже был. У меня было две нереализованных мечты. Появиться на обложке журнала «Огонек», потому что он был супержурналом в моем детстве, и на обложке журнала «Итоги». Обе эти мечты осуществились. Еще я хотел бы появиться на обложке разве что журнала Newsweek в бытность Леонида Парфенова его главным реактором. Но сейчас этот журнал не издается в России. Поэтому, как сказала героиня Таис Анатоля Франса: «Ты опоздал, монах. Мне ведомы все виды любви!» (Смеется.)

Благодарим ресторан Accenti (Кропоткинский пер., 7) за помощь в проведении съемки.