По утрам Митя Фомин гуляет вместе со своей собакой, американским бульдогом Белоснежкой. Неподалеку от его дома на Фрунзенской набережной открылся кафетерий, куда певец заходит во время прогулки. Там мы и встретились, и Митя рассказал почти детективную историю о соглашении с Юрием Лужковым и о том, как ему удалось превратить свою маленькую квартирку в роскошный двухэтажный пентхаус.
— Митя, вы купили эту квартиру шестнадцать лет назад. Как подошли к ее выбору?
— В то время я еще был участником группы Hi-Fi. Хотя гонорары у нас были не такие высокие, но концертов давали много, и мне удалось накопить кругленькую сумму. Я нашел риелтора и обозначил свои требования: «Мне важна близость к метро, мне нужен парк, нужен центр и чтобы квартира была не маленькой — в общем, мне нужно все! И у меня есть полсотни тысяч долларов». Риелтор рассмеялся и сказал, что ничего не получится. Я ответил, что слышать ничего не хочу и пора приступать к поискам. Мы начали искать, смотрели разные варианты, но все они меня не устраивали. Помню, была очень интересная квартира с колоннадой, с балконом, у Курского вокзала. Там есть два красивых сталинских дома, которые смотрят друг на друга, как бы зеркальное отражение друг друга. На последнем этаже — огромный общий балкон, в римской стилистике. Я уже готов был купить эту квартиру, но риелтор сказал, что не может позволить, чтобы звезда жила на вокзале. И в этот момент «выскочил» вариант на Фрунзенской набережной. Сорок метров. Помню, как я возмутился: «Ну хотя бы шестьдесят! Где жить-то?» Но пришел. Увидел из окна Нескучный сад… это была ранняя весна, на улице все зеленело. А потом эта квартира приснилась мне ночью, и я решил ее купить. Она была странная, буквой «Гриша», такая необычная.
— И как сорокаметровая квартира превратилась в двухэтажный пентхаус?
— Подо мной долгое время жил дворник с большой семьей, его квартира являлась муниципальной. Эти этажи надстраивались над уже имеющимся домом, и крыша старого «съела» остальные окна. За стеной — шахта лифта, пока его не поменяли, он бряцал, как старый дирижабль. Слышно было каждый шорох, каждую шестеренку. Но вот дворник съехал, и я решил выкупить его квартиру. Правда, это оказалось непросто, по закону она должна была отойти очередникам, семейным парам. Три года я переписывался с жилищным фондом Москвы, с префектами, написал письмо даже тогдашнему мэру Юрию Михайловичу Лужкову. Самое удивительное, что он мне ответил! «Мы можем рассмотреть вопрос об обмене этой жилой площади на другую, пригодную для жизни». Тогда я озадачился оформлением юридического лица, так как к тому времени мэрия уже запрещала обмен с физическими лицами. Пришлось обзавестись ООО, которое мне верой и правдой служит по сей день. Меня попросили купить двухкомнатную квартиру большей площади в другом районе Москвы. И спустя еще полгода мне сообщили, что мы можем совершить обмен, доплатив в кассу города существенную разницу. Я был страшно рад, ведь осуществилась мечта, к которой я шел три года!
— А потом вы начали объединять квартиры…
— Да, ходил в Проектный институт Москвы, утверждая перепланировку. Это же сталинский дом, Фрун-зенская набережная… Здесь были настоящие катакомбы. Узкий коридор, через который ты попадаешь на кухню, а уже через кухню — в маленькую спальню без окна. Это выглядело как в новостях на НТВ, когда показывают преступление, совершенное где-нибудь на окраине Магадана. Все было в такой эстетике.
— И кому вы поручили дизайн интерьера?
— Дизайном занималось архитектурное бюро, которое возглавляет Лела Кавтарадзе. Это девушка с художественным образованием и хорошим вкусом. Изначально я хотел, чтобы интерьер был проще, более аскетичным, практичным, ведь здесь бывают гости, живут собаки, коты. Но сейчас, по прошествии нескольких лет, я понимаю, что Лела была права, когда настаивала на каких-то цветовых сочетаниях, технических решениях.
— С чем вы были не согласны?
— Ну, например, в кабинете цвет стен нежно-фисташковый. Я хотел, чтобы он был абсолютно белый. Лела настаивала, что стены должны отличаться, отвлекать от белизны бумаг, документов. В выборе цветового решения она ориентировалась на картину, которую мне подарил отец, а к нему она, в свою очередь, перешла от моего двоюродного дяди, народного артиста России, актера Бориса Хмельницкого. Картина висит в кабинете, на ней изображено место, где отец некоторое время жил, — река Амур, Благовещенск, на другой стороне — китайский Харбин.
— В доме есть другие семейные реликвии?
— Да, бронзовый набор для письма, он стоит на столе в кабинете. Я его очень люблю. Он появился у меня еще в Новосибирске, достался в наследство от дедушки, Павла Павловича Шевцова. Мой дед воевал на фронте, работал на заводе. Этот роскошный пишущий набор — память о нем.
— Зачем творческому человеку свой кабинет? Обычно артисты делают дома студию…
— Студию я не могу позволить в жилом доме. Я и так довольно громко слушаю музыку — бывает, за полночь. Соседям это не нравится, поэтому мы сделали звукоизоляцию. В кабинете проходят все мои встречи, переговоры, работа с документами, песнями, когда я их получаю. Здесь прекрасная атмосфера: спокойно, красивый вид, все располагает к работе.
— У вас в кабинете стол из красного дуба?
— Я даже не знаю. Лела сказала: «Продается стол, мы должны поехать и купить его».
— Так было со всей мебелью в доме?
— Да. Я полностью полагался на художественный вкус дизайнера. Теперь у меня есть загородный дом, который делает архитектор Андрей Карпов, он также ведущий программы «Новая жизнь» на СТС.
— В кабинете представлена ваша коллекция наперстков. С чего началась эта страсть к коллекционированию?
— Это началось очень давно, мне был двадцать один год. Я только уехал в Америку и оказался в маленьком городке в Алабаме. В одном из магазинчиков увидел наперсток, он мне понравился, и я его купил. И уже потом решил из каждого города привозить наперстки в качестве сувенира.
— Повсюду стеллажи с книгами, своя домашняя библиотека. Вы любите читать?
— В основном это книги из квартиры в Новосибирске. Мама периодически пересылает мне их. Что-то дарят люди, которые пишут. Но, к сожалению, часто их произведения невозможно читать. Я предпочитаю классику. Это прекрасный русский язык, вечные истории. Сейчас, правда, ничего не читаю. Принялся за норвежского писателя Ю Несбё, у которого несколько литературных премий, но довольно быстро потерял интерес. Потом взялся за «Доктора Живаго» Пастернака, но, видимо, был не в том настроении, отложил. Начал «ПП для ТП» — это популярная сейчас книга про здоровый образ жизни, — скучно. Так что я в поисках книги.
— Почему вы решили сделать спальню аскетичной?
— Ну, это же не будуар императрицы. (Улыбается.) Здесь все, что нужно в спальне: пришел, упал, взял книгу, попил воды, посмотрел в окно. Над кроватью крест — подарок крестного отца, дона Убальдо Орланделли, который приезжал в Новосибирск с католической миссией и крестил меня.
— На кухне и в коридоре я заметила фотографии Леди Гаги…
— Мне нравится Леди Гага. В коридоре еще есть черно-белая фотография Beatles, это просто красивая фотография культовой группы. Я восхищаюсь ими как родоначальниками поп- и рок-музыки, но их пластинки слушаю редко.
— В одном из интервью вы сказали, что главные обитатели вашего дома — это домашние животные…
— Я не представляю свою жизнь без собак, они были у меня всегда. В этой квартире полноправная хозяйка — мой американский бульдог Белоснежка. На вид она может показаться боевой, но все, кто с ней знаком, знают, что спокойнее, меланхоличнее и равнодушнее собаки не найти, она настоящая буддистка и никаких лишних движений предпринимать не готова. Еще у меня живет кот породы мейнкун по прозвищу Бармалей. С собакой они ладят прекрасно, иногда он любит ее подразнить, хотя, учитывая ее характер, это не так просто.
— К вам часто приходят гости. И говорят, вы даете друзьям ключи от квартиры?
— Да, если нужен ночлег или они приезжают в Москву из других городов. Это вполне себе в порядке вещей. Всем своим близким друзьям говорю, что они могут приезжать и ко мне на дачу в Италию.
— Такое чувство гостеприимства в вас заложено с детства?
— Мое детство пришлось на советские времена, тогда дистанцироваться от людей, от соседей считалось неправильным. Я всегда с теплотой вспоминаю нашу квартиру в Новосибирске. У нас прекрасная дружная семья: мама Тамара Павловна, которая навсегда осталась для меня символом женственности, папа Анатолий Данилович — душа любой компании, старшая сестра Светлана — классический скрипичный музыкант, сейчас живет в Италии и играет в европейских оркестрах. Самое яркое воспоминание детства — это наши воскресенья, когда по Центральному телевидению показывают программу «Воскресная почта», а мама печет блины. Сейчас дом — это история более приватная, частная. Дом как крепость, и ты сюда приглашаешь только тех людей, кого действительно хочешь видеть.