Каждое десятилетие минувшего века готовило для модников сюрпризы. Только они привыкали к одним правилам и нормам, как мир менялся, и все его сферы претерпевали преобразования. Но то, что случилось в семидесятые, стало потрясением даже для настоящих fashion-­­­гуру. Дело в том, что вплоть до конца шестидесятых дизайнеры продумывали буквально каждую мелочь за конечного потребителя, и стилягам оставалось лишь выбрать тот или иной комплект. Но общество быстро устало от четкой геометрии, синтетических тканей, безумства, на которое создателей готовой одежды толкнуло покорение человеком космоса. Как устало оно и от постоянных военных конфликтов, локально вспыхивающих то тут, то там на фоне мировой «холодной вой­­­ны».

Радикальным ответом на ситуацию во всех сферах стал протест — протест такой мощи, что к этому оказались не готовы и те, на кого был направлен гнев бунтарей, и сами бунтари. В моду, как это ни странно, вошла… антимода! Следовать за кем-­­­то стало моветоном. Все, что было хоть немного похоже на готовое платье от кутюр, отвергалось, взамен же предлагалось самостоятельно сочинять ансамбли. Самые выдающиеся из них вошли в историю модной индустрии. Какими они были?

Мир вам!

Жесткий, выверенный силуэт, созданный из плотной синтетики, совсем не подходил людям нового десятилетия. Им хотелось свободы, равноправия, хотелось ощущать жизнь всеми доступными способами. Напряженный, застывший в ожидании вой­­­ны мир устал от постоянных противостояний, и на улицы больших и малых городов вышли они — молодые люди, называвшие себя пацифистами, антимилитаристами, словом, теми, кто выступал за мир во всем мире. Юношам совершенно не хотелось проводить свои дни с винтовкой наперевес в чужих странах, вдали от дома, а девушкам — ждать своих возлюбленных на образцово­­­показательных кухнях. Рождалась новая модель общества, смещались представления о мужественности и женственности. Дамы начали осознавать, что могут быть равными своим спутникам, а спутники — принимать это.

Начало пути к равноправию сказалось на модных предпочтениях. Женщины, которые уже отвоевали себе право носить брюки, утвердились в этом; повсеместно они начали предпочитать джинсы юбкам. Впрочем, крой у штанов был свободный, расслабленный, расширяющийся книзу — ну чем не подол? Те самые клеши, которые на самом деле не были изобретением эпохи (в них щеголяли моряки аж с начала века), пришлись по душе и мужчинам. Первыми воспел их эксцентричный Дэвид Боуи, который впоследствии с легкостью носил и платья, и туники.

С подачи певца поднимает голову стиль унисекс, и связано это как раз с доступностью джинсовой ткани и легендарной «голубой» моделью Леви Стросса. Ее носили все прогрессивные студенты и студентки; последние — не только из соображений удобства и комфорта, но и чтобы подчеркнуть свой новый статус: перед вами — не просто хорошенькая нарядная «кукла», а будущее науки или культуры.

Униформой молодежи помимо джинсов стали свободные блузы из натуральных тканей, вязаные мешковатые свитера или кардиганы — создаваемый ими силуэт скрывал очертания женской фигуры и служил все той же цели: подчеркнуть, что «слабый пол» — не просто объект вожделения. Совершенно ожидаемо сексуальная и дерзкая длина мини, не скрывающая дамских достоинств, медленно, но верно начала терять свою популярность. На смену ей возвращались макси и миди — правда, в новой интерпретации. Вместо пышных юбок с бесконечным количеством подъюбников девушки начали носить длинные, разлетающиеся модели, не сковывающие движения. Вместо вискозы — хлопок и лен, вместо крупных геометрических узоров — мелкий цветочный принт.

С любовью к флоре связана одна из самых влиятельных субкультур семидесятых. Речь о хиппи, получивших свое название от английского глагола to be hip, то есть «быть в курсе». По второй версии, имя нового движения образовалось путем слияния этого глагола и слова happy («счастье»). Именно «дети цветов» пропагандировали отказ от благ мировой цивилизации, ратовали за свободу человека в ее самых мирных проявлениях, призывали заниматься любовью, а не вой­­­ной; именно с них начался масштабный эко-­­­активизм. «Детьми цветов» их прозвали неспроста: хиппи вплетали ромашки и васильки в свои длинные волосы (отращивали их не только женщины), вставляли бутоны в дула автоматов, направленных на них в ходе уличных конфликтов.

Несмотря на то что официальные государственные СМИ обычно отзывались о коммунах хиппи пренебрежительно, обвиняя их в анархизме, неопрятности и увлечении наркотическими препаратами, дизайнерам образ бунтарей-­­­пацифистов очень нравился. Одним из главных творцов этого направления стал легендарный японский кутюрье Кензо Такада, который подарил традиционному кимоно новое прочтение. Модели его коллекции — изящные туники, летящие платья-­­­халаты и платья с запахом, свитера с узнаваемыми рукавами, похожими на рукава кимоно, — попали на страницы самых популярных глянцевых журналов, и малоизвестный Такада стал популярным буквально в один момент.

Так начался путь эстетики хиппи в высокую моду. Рваные джинсы (которые у «детей цветов» были такими просто потому, что они уделяли не слишком много внимания внешнему виду) появлялись на моделях в Париже и Милане; футболки, будто выкрашенные в собственной ванной, в тазике с «Белизной», с гордостью носили самые влиятельные модные иконы десятилетия — Дайана Китон, Шер и Мерил Стрип. На великосветских раутах и вечеринках появлялись юноши и девушки в тонких бисерных и тканевых «фенечках», с тонкими повязками вокруг головы. В моду вошла смелая эклектика: дизайнеры начали сочетать несочетаемое ранее, миксуя цветы и геометрию, крупные и мелкие узоры, строгость и небрежность, шерсть и шелк.

На некоторое время в fashion-­­­индустрии воцарился хаос, которым, как казалось, было невозможно управлять. Но, как известно, если не можешь остановить бунт, возглавь его — и этим занялся Ив Сен-­­­Лоран, который оказался удивительно способным создавать эклектические, но элегантные комплекты, в которые влюблялась даже Катрин Денев, известная своей верностью классике.

Крутятся диски

Музыкальная индустрия не могла остаться равнодушной к изменениям, происходившим в мире моды. И здесь сразу образовались два лагеря, противостояние которых затянулись на десятилетия. С одной стороны, выступали своеобразные консерваторы. Они делали ставку на стиль… диско! Вот уж сюрприз, не так ли? Как же все эти безумные цветовые сочетания, странные материалы вроде винила, искусственной кожи, лайкры и люрекса можно назвать консерватизмом?

Дело в том, что диско — это ожидаемый результат метаморфоз футуризма, которым в шестидесятые бредила влюбленная в космос молодежь. Так что весь этот блеск и глянец был похож на ностальгию, но не прорыв. Правда, ностальгия была чрезвычайно популярна. Лучшего варианта досуга, чем поход на дискотеку, где гремели хиты групп Abba, Boney M и Bee Gees, было не найти. Светящийся шар, мигающие лампы и подсвеченный танцпол, в центре которого — разномастно одетая, веселая толпа, стали вдохновением для ряда режиссеров, создававших фильмы вроде «Лихорадка субботнего вечера».

Совершенно иначе выглядели панки. Вот уж кто был далек от сентиментальных вдохов по прошлому! Кумиры семидесятых (и всех панков всех времен) Сид Вишес с группой Sex Pistols предпочитали… впрочем, это не совсем верное слово. Настоящие анархисты, они издевались над устоями общества, прожигали молодость, давали концерты в подпольных клубах, страстно любили — когда уж тут выбирать себе костюмы! Они носили то, что буквально попадалось под руку: те самые рваные джинсы, утратившие популярность и остромодность мини, потертые кожаные куртки, самые простые футболки, списанную армейскую форму — словом, действительно все, что могли найти. Клетчатые вещи, вышедшие из моды и пылившиеся на задворках гардеробов, также пришлись по душе разудалым панкам — в конце концов, какая разница, в чем ходить? Чтобы спасти разваливающиеся брюки или драную майку, они пускали в ход булавки: тратить время на то, чтобы зашивать прохудившуюся одежду, панк-­­­музыкантам и их поклонникам, конечно, не хотелось.

Девушки не пренебрегали ярким, агрессивным макияжем, который потом взяли на вооружение глэм-­­­рокеры. Начесы, ставшие прародителями тех, что будут шокировать нас в восьмидесятые, ирокезы, выкрашенные в самые причудливые цвета и давно не знавшие расчески, — так выглядели головы и мужчин, и женщин. Их небрежность, вызов, причудливость очень полюбились Вивьен Вествуд. Английская бунтарка от мира моды до сих пор считается главной певицей панк-­­­эстетики и остается верной своему фирменному стилю десятилетиями. Александр Маккуин считал «старушку Вивьен» своим учителем.

Сегодня, внимательно изучая показы на Неделях моды, можно сразу понять, какой эпохой вдохновлялись современные творцы. Этнические узоры и расслабленные силуэты, цветочные принты, макси, всевозможные плетеные аксессуары, бахрома и «косички», украшающие ультрамодные сумки-­­­мешки, микс гороха и клетки, агрессии и утонченности, расслабленности и собранности, ставка на натуральные ткани…

Если вы давно хотели почувствовать себя свободным и смелым «ребенком цветов», нет лучшего времени, чем сейчас. Бохо-­­­стиль от Missoni или джинсовое помешательство от Stella McCartney и Givenchy, а может, «бабушкины» вещи кроше?

Атмосфера семидесятых годов прошлого столетия ощутима, и дух бунтарства и свободы буквально витает в воздухе. А вы готовы присоединиться к модному протесту?