— Мерьем, как вы попали в «Великолепный век»?
— У меня есть подруга, с которой мы вместе работали в гамбургском театре. Она и рассказала авторам сериала обо мне. Меня спросили, не хочу ли я прийти на пробы. Я пришла, хотя и плохо понимала, что это за проект. При этом не особо надеялась на что-то, потому что, сколько ни порывалась работать в Турции, мне всегда говорили: «У тебя турецкое имя, но ты не похожа на турчанку. Да еще и турецкого языка не знаешь». Но решила снова рискнуть. И вот после проб мне позвонили и сказали: «Возможно, тебе придется остаться в Турции на несколько лет. Мы тебя берем». Я встретилась с остальными участниками проекта, будущими партнерами по съемочной площадке. И влюбилась в ту Хюррем, о которой они мне рассказали. Можно ли поменять свою жизнь за один день? У меня с собой были только зубная щетка, пара джинсов, несколько футболок. Но я осталась. И вот снимаюсь уже который сезон.

— Вы ведь немка с турецкими корнями?
— Я родилась в Германии. Моя мать — немка, а отец — турок, родом из Стамбула. История их знакомства удивительная, если учесть, что еще мой дедушка «проложил дорожку» в эту страну. Мой дед по папиной линии когда-то работал в Германии. Потом вернулся обратно в Турцию, женился, и у него родились четверо детей, мой отец — самый старший из них. Папа всегда мечтал учиться в Европе и приехал в Германию. К нему в гости приехал младший брат, который первым познакомился с моей мамой, а потом познакомил ее с отцом. И мама влюбилась в него. Они вместе закончили университет, поженились, а потом родилась я. Еще у меня есть два старших брата, Денни и Кристофер, и младшая сестра. Мои детские годы прошли в домике с садом, где всегда царило веселье, всегда было шумно. (Смеется.)

— Брак между турком и немкой в то время был редкостью? Разные культуры, религии — все это сказалось на вашем воспитании?
— С самого начала между мамой и отцом были доверительные отношения, они всегда проговаривали многие проблемы, что называется, «договаривались на берегу» и все решения принимали совместно, находя компромисс. Моя мама — сильная женщина, но какая-то природная чуткость и мягкость отца сглаживали конфликтные ситуации. На первый взгляд может показаться, что мой отец — нетипичный турок. Но теперь я понимаю, что главное в их отношениях — это по-прежнему любовь, несмотря на годы совместной жизни.

— Вы никогда не чувствовали себя зажатой между двух культур?
— Нет, никогда. Я себя всегда ощущала немкой. В Турцию мы приезжали летом только недели на две. Я получила образование в Германии, да и вообще я на турчанку-то не очень похожа. Но стоило мне услышать турецкую музыку или кто-то рядом говорил по-турецки — мне становилось так хорошо! И я не понимала почему, пока не переехала в Стамбул. Получается, это давала о себе знать моя турецкая половина.

— Каким вы были ребенком?
— Застенчивым, замкнутым, живущим в собственном мире. Вот сестра — полная моя противоположность. Она всегда была активной, общительной девушкой. Когда к нам приходили ее друзья, я через полчаса спрашивала: «Когда же они уйдут? Я хочу побыть одна». Но, взрослея, я поняла — быть такой замкнутой, нелюдимой не всегда хорошо, тем более что подсознательно всегда хотела быть на виду.

— Актрисой стать мечтали?
— Тогда три вещи мне казались интересными: полицейская служба, врачебная практика и актерское искусство. Потом я подумала, что если стану актрисой, то охвачу все это разом.

— Родители одобрили ваш выбор?
— Родители всегда предоставляли нам разумную свободу, поддерживали нас, уважали наш выбор и решения. Мама поддержала меня в желании стать актрисой. Моя мама — потрясающая, как я говорила, сильная женщина! Ей сейчас 62 года, она и карьеру построила, и матерью стала замечательной. Если возникает какая-то непростая ситуация, мы все до сих пор с ней советуемся. Ей диагностировали рак на ранней стадии, она мужественно боролась с болезнью, несколько месяцев пролежала в больнице, похудела на 38 килограммов! Врачи говорили, что ей осталось самое большое два месяца. Я жила в больнице, рядом с ее кроватью поставили кровать для меня, днем ходила в школу, потом опять приходила к ней. И случилось чудо: мама поправилась. Меня тогда так потрясла мамина болезнь, что после того, как мама выздоровела, я год работала с детьми, больными лейкемией. Такой опыт многому человека учит.

— Журналисты пишут, что, начав сниматься в «Великолепном веке», вы поправились.
В Германии ваша фигура была стройнее.
— Я стараюсь не обращать на это внимания. Во-первых, экран делает человека толще. Хотя я на самом деле сейчас больше, чем была еще недавно. Я бросила курить и набрала девять килограммов. Три сбросила, с шестью все еще борюсь. И они потихоньку уходят. Но я не зацикливаюсь на этом, для меня самое главное — быть здоровой. В Турции, как и в Америке, все помешаны на похудении. Местные актрисы очень худые. Я думала, что в восточной стране будут нормальные женщины, но я ошиблась.

— Чем еще вас удивила Турция?
— С каждым днем я все сильнее ощущаю свою привязанность к этому месту. Здесь люди живут эмоциями. В Германии такого нет. Здесь я познала турецкую сторону своего «я». Только вот очень одиноко. Первые недели я умирала от одиночества. Я никого здесь не знаю, кроме людей, с которыми мы работаем над сериалом. Да к тому же я теперь Хюррем — мне даже в супермаркет одной сходить тяжело. (Смеется.) Пройти по дороге не могу спокойно. Меня любят, но люди прямо бросаются на меня. Я не жалуюсь, но просто растеряна.

— Что вы делаете, когда нет съемок?
— От усталости я просто валюсь с ног. Делаю массаж. Никуда не хожу. Да еще и работать постоянно нужно. Сначала мне переводили эпизоды сериала, теперь я сама читаю; где не понимаю, прошу помощи. На это уходит много времени.

— На личную жизнь его не остается?
— У меня шесть лет были отношения с турком, его зовут Озджан. Он тоже родился в Германии, многие годы жил в Стамбуле, потом снова приехал в Германию. Но мы расстались и сейчас не общаемся вообще. Я с ним порвала после того, как узнала, что он продал наши фотографии с отдыха. Они сопровождались такими комментариями в прессе, что просто ужас берет.

— После этого вы романы не заводите?
— Нет. Но у меня такое чувство, что здесь, в Стамбуле, что-то подобное случится. Мне ведь не важны национальность, внешность или насколько будет богат молодой человек. Главное, чтобы возникло чувство.