«Она сделалась таинственным преданием»
Луиза-Мария-Августа Баденская — императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра I
Не слишком удачная семейная жизнь, склонность к уединению, явное желание отстраниться от жизни двора и от какой-либо «политики» — вот основные штрихи к портрету Елизаветы Алексеевны. Не мудрено, что современникам эта «женщина на троне» казалась фигурой романтической, страдающей. «…Она как-то невидимо, какою-то таинственною тенью прошла поприще жизни и царствования своего. Весьма немногие допущены были в святилище, в это… царское затворничество, в котором она скрывалась… В первые годы царствования говорили о красоте ее, о невыразимой прелести, которою вся она была озарена. Поступь ее, малейшие движения, редкие, но всегда верные мыслям и чувствам слова — все в ней было пленительно-стройно. Приятность, грация сливались в ней с величественною осанкою. Говоря об этом времени, сказала она, что нередко, стоя перед зеркалом для убранства, когда готовилась на царский выход или на бал, она сетовала и почти досадовала на дары природы, которые должны обратить не нее общее внимание и приветливые глаза. Но эти годы торжества, светского и женского честолюбия продолжались недолго. Царица удалилась в свой терем. Все кругом него было тихо. Молва умолкла… Она заживо сделалась поэтическим и таинственным преданием…» («Воспоминания князя П. А. Вяземского», 1882 г.)
Елизавета много читала (она знала немецкий, французский, русский и английский языки). Ей были интересны самые разные области: изящная словесность, мемуары, книги по истории, искусству, философские трактаты. Из прочитанных книг часто делала выписки в своих альбомах.
Ее Величество любила музыку. Во время Венского мирного конгресса в 1815 г. ей был представлен знаменитый композитор Бетховен, которому императрица вручила 100 дукатов за три скрипичные сонаты, преподнесенные маэстро императору Александру I. В 1816-м Бетховен посвятил Елизавете Алексеевне фортепианное переложение своей Седьмой симфонии.
Конечно, ее императорский статус предполагал наличие у этой женщины обширного личного гардероба и богатого выбора драгоценностей. Сохранилась написанная рукой царицы записка о заказе платьев:
«№ 1. Платье длинное повседневное из розовой тафты с серебряным блеском… 4066 фр.
№ 2. Платье длинное нарядное из ткани со стальным блеском … 7774 фр. …
№ 5. Тюлевый капот, вышитый голубым шелком, на подкладке из белого атласа, украшенный двойным рюшем … 370 фр…
Итого:18 050 фр.»
Другой архивный документ — счет ювелирного дома Ф. Дюваля за заказ драгоценностей Елизаветой Алексеевной:
«1807 февраль
11-го. Перстень с изумрудом и бриллиантами — 1000 руб.
Перстень с рубином и бриллиантами — 1000 руб.
Медальон из аметиста с бриллиантами — 450 руб.
Медальон из хризолита с бриллиантами — 300 руб.
15-го. Медальон из аметиста с бриллиантами и с нитями жемчуга — 325 руб.
Марта 11-го. Пара серег с речным жемчугом — 40 руб.
Всего: 3840 руб.
Получена по счету вся сумма. С. Петербург 6 мая 1807 г. Дюваль».
Тем не менее после смерти своей эта императрица словно бы «растворилась в пространстве»: в отличие от других «коллег по профессии», от нее сохранилось очень мало личных вещей.
Единственным уцелевшим предметом из «елизаветинского» гардероба считаются перчатки из светло-коричневой замши. По преданию, их в свое время Елизавета Алексеевна подарила графине Софье Строгановой, с которой оказалась в «любовном треугольнике»: «Обворожительная красота графини Софьи Владимировны одно время сильно увлекла [императора] Александра Павловича, — вспоминал современник. — Графиня сумела, однако, с достоинством выйти из этого трудного положения и не только сохранить расположение Александра I, но и приобрести дружбу его царственной супруги, тесные отношения с которой прекратились для нее только со смертью императрицы Елизаветы».
Выставка продлится до 13 июня. Время работы — с 12.00 до 18.00. Выходные дни — понедельник, вторник. Адрес: г. Москва, ул. Большая Пироговская, 17.