Сын дипломата и переводчицы, он с детства подолгу жил за границей, получил самое лучшее образование и сделал блестящую карьеру: сначала как специалист по внешней политике, затем как телеведущий. Кроме того, Алексей Пушков — профессор МГИМО, постоянный эксперт Мирового экономического форума в Давосе, член Президентского совета по развитию гражданского общества, глава Российского совета по стратегическим приоритетам. В общем, человек очень и очень серьезный. Рациональность изменяет ему только в одном случае — когда речь идет о его коллекции, в которой наряду с кувшинами присутствуют кофейники и чайники. Эта своеобразная страсть Алексея Константиновича вот уже много лет служит причиной ироничных словесных дуэлей, возникающих между ним и его женой Ниной. Она пытается донести до супруга мысль, что пространство даже самого большого дома все же конечно, а он лишь отшучивается.
Алексей Константинович, у вас сохранился кувшин — первооткрыватель коллекции?
Алексей Пушков: «Да, конечно. В 1992 году я оказался в Петре, в Иордании. Петра — это очень древний город, известное чудо света. И она произвела на меня такое сильное впечатление, что мне захотелось привезти что-то на память. Тогда там еще не появилась туристическая индустрия, была только одна гостиница, рядом с которой несколько старых арабов торговали всякой всячиной. Ржавые кинжалы меня не привлекли, а вот старый потертый кувшин показался интересным. Я предложил за него продавцу пять долларов, тот потребовал пятнадцать. В итоге сошлись на шести. А потом мы полетели из Петры в Дамаск, и там на красочном и шумном базаре я купил небольшой полукувшинчик-полукофейничек. Когда я привез свои приобретения домой, жена сначала удивилась — зачем? А после говорит: раз их теперь два, то надо собирать. Вообще я с детства что-то коллекционировал — сначала солдатиков, потом марки».
А чем вас так привлекли именно кувшины?
Алексей: «Когда приезжаешь в экзотическую страну, скажем в Марокко, хочется забрать оттуда все, но это невозможно. Поэтому начинаешь искать что-то такое, воплощающее хотя бы часть магии этой страны. Мне нравится форма кувшинов. Как все дети, я любил сказочную литературу, например, „Пещеру Али-Бабы“ и „Волшебную лампу Аладдина“. Наверное, меня привлекало то, что завораживало еще европейских путешественников, а до них крестоносцев, которые везли с Ближнего Востока не только золото и эзотерические знания, но и предметы искусства. Восток — это всегда сказка, искушение, что-то далекое и вместе с тем доступное и вдохновляющее».
Нина Васильевна, а как вы относитесь к увлечению мужа?
Нина Пушкова: «Меня поражает то, как человек становится собирателем. Он не просто что-то решил, а возникла некая эмоциональная вовлеченность. Предмет тебя как будто зовет: «Я твой, неужели ты этого не чувствуешь?» Наш дом напитан Востоком, Азией. Вы знаете, что Алексей Константинович родился в Пекине? Похоже, любовь к восточному миру у него в крови. Удивительно, как кувшины находят свое место в нашем доме. Приобретенные давно, они ждут своего часа, когда их выставят на всеобщее обозрение. Конечно, в квартире их сложно было разместить — коллекция требует воздуха и пространства. А в этом доме места достаточно, чтобы показать все самые достойные экспонаты. И получилось очень интересное сочетание европейского стиля с восточным. Сейчас, правда, Алексей Константинович подвергается репрессивному воздействию с моей стороны. Я стараюсь лимитировать его приобретения. Говорю: не можем же мы жить как в скобяной лавке — окруженные медными предметами! Даже предлагала ему устроить торги. Думала, он обидится, а ему, наоборот, понравилась идея: «А что, давай часть кувшинов продадим, а потом купим еще новые».
Алексей: «У жены появился неэтичный, но очень действенный аргумент: «У тебя такой кувшин уже есть». Это вероломство, конечно. (Улыбается.) Но оно действует».
В основном экспонаты расположены на открытых полках, стеллажах. Сложно содержать в порядке такое количество предметов?
Нина: «Сейчас у нас есть помощница. Конечно, надо иметь медитативный характер и не-
заурядное терпение, чтобы все это протереть и ничего не уронить».
Есть здесь хоть один кувшин, который достался вам с какими-то трудностями или приключениями?
Алексей: «Пожалуй, расскажу историю одного кувшина из Индии. Он большой и тяжелый — около пятнадцати килограммов. И дошел до нас еще из эпохи Великих Моголов, то есть из XVIII века. Допускаю, что основа здесь действительно старинная, это можно определить по внешнему виду: медные пластины не сварены, а сшиты между собой, видны заклепки. Раньше ведь не существовало технологии единого литья. Но кроме этого кувшина мы накупили в Индии много других сувениров. В результате наш багаж оказался совершенно неподъемным. И мы попросили российского посла в Индии оставить кувшин у себя на время. Прошло месяцев восемь, я, честно говоря, уже забыл про него. И в один прекрасный день звонит посол: „Вам кувшин-то нужен?“ — „Да, нужен, очень ждем!“ Так кувшин прибыл в Москву почти год спустя после того, как мы его приобрели».
У вас есть любимый экспонат?
Алексей: «Наиболее интересный кувшин мы с женой купили в Марокко. Никто ни разу не угадал, каким материалом он инкрустирован. Похоже на оранжевый камень или янтарь, да? На самом деле кувшин украшен кусочками верблюжьей кости, вымоченной в хне. Так вот, он мне понравился, но торговец запросил за него баснословную цену. Я снизил ее вдвое и сказал, что за пятьдесят процентов куплю у него два. Он долго не хотел уступать, но в итоге бежал за нами по городу несколько километров, чтобы мы купили у него два кувшина за полцены одного».
Нина: «Да, это целая психологическая игра. А вот этот кувшин в виде яблока я привезла с Кипра, он сделан из оникса. Сочетание цветов в одной породе этого минерала бывает заворажива-юще красивым. Считается, что оникс впитывает в себя окружающую среду. Меня иногда до слез трогает мастерство, с которым были изготовлены некоторые кувшины. Их ведь не гениальные люди делают, а обычные ремесленники, но у них получаются вещи, которые приковывают взгляд, хоть и стоят порой копейки».
Расскажите, пожалуйста, а что это за сосуды в средневековом стиле в отдельном шкафчике?
Алексей: «Вообще-то это кубки, из которых раньше пили вино. Голландская или швейцарская работа. Они сделаны из цинка. На одном из них даже есть клеймо: «1887 год».
Нина: «Алексей Константинович как истинный аналитик сухо и лаконично излагает факты, а я хотела бы добавить эмоций. В Средневековье Швейцария не была такой благополучной и процвета-ющей, как сейчас. Бедное государство, в котором ничего, кроме сыра, толком не производилось. Однако там знали об особых свойствах цинка, раз делали из него посуду. Цинк очень нужен для правильного развития организма. Когда его не хватает, возникает куча болезней. Кроме того, цинк обладает бактерицидными свойствами, он обеззараживает еду или питье — все, что хранится в этих емкостях».
У вас есть отдельная полка, где стоят фарфоровые кувшинчики, отличающиеся особым изяществом…
Алексей: «Это знаменитая фирма Mason’s — английские чайники и кувшины, принадлежащие Дому Мэйсонов, который начал делать их в 1810-х годах. Эти экземпляры я нашел в Оксфорде и Кембридже, а вот этот — в США. А вот тут, чуть ниже, крупный желтый кувшин из Умбрии — итальянского региона. Он монастырского производства, такие сейчас уже не выпускают».
Вы всегда сами покупаете экспонаты для своей коллекции или вам иногда их дарят?
Алексей: «Другой человек вряд ли сможет точно определить, что мне надо. Думаю, коллекционирование — дело довольно интимное. Это отдых, который отвлекает от профессиональных и домашних дел. Другое измерение. Когда человек что-то собирает, он отключается от проблем, успокаивается».
Сколько экземпляров сейчас в вашей коллекции?
Алексей: «Думаю, около ста шестидесяти. Как-то раз я подсчитал, что у меня есть кувшины из двадцати пяти — тридцати стран».
Вы много путешествовали. Когда-нибудь подсчитывали, какое количество стран посетили?
Алексей: «Наверное, семьдесят или семьдесят пять. Естественно, без учета транзитных стран, где я делал пересадку в аэропорту. Хотелось бы попасть в Австралию, Новую Зеландию и Бразилию. Вообще меня всегда привлекали места на краю света. Например, самая западная точка континентальной Европы — мыс Кабо де Рока в Португалии. Или пролив Гибралтар: стоишь на европейском берегу, а на другом уже видишь Африку. Очень необычно. Еще одна крайняя точка, где я побывал, — это мыс Доброй Надежды на юге Африки, я пролетал над ним на вертолете. И видел, как внизу сливаются два океана, они разного цвета. Атлантический — серо-голубой, а Индийский — бирюзовый. А еще я мечтал встретить 2000 год на островах Кирибати в Тихом океане. Один из них расположен в самой восточной точке двенадцатого часового пояса — то есть он первым встречает каждый новый день. Именно там мне хотелось встретить с Ниной восход солнца третьего тысячелетия».
Нина: «Но я сказала, что мы будем очень долго добираться туда, устанем и совершенно точно проспим восход солнца. В итоге мы встретили миллениум на Шри-Ланке».
Понятно, кто главный реалист в вашей семье.
Нина: «Не считаю, что я такой уж реалист. Скоро нашему союзу будет уже тридцать пять лет, и за это время я пришла к такому выводу: мужчине, особенно творческому, важно сохранить в себе впечатлительного мальчишку. Непоседливого, беспокойного, которому везде хочется побывать. Это стремление мужчины выйти за пределы ойкумены надо поддерживать и поощрять, так же как и некоторые увлечения».
Алексей: «Не очень-то ты поощряешь мою любовь к кувшинам». (Улыбается.)
Кстати, случайно не за вашу ли огромную коллекцию некоторые друзья называют вас графом Монте-Кристо?
Алексей: «Это произошло с подачи нашей знакомой, одной известной актрисы…»
Нина: «Алексей Константинович любит белые рубашки и носит их даже дома. Он очень элегантен, поэтому знакомые и называют его графом Монте-Кристо. А к кувшинам это никакого отношения не имеет».