Завидных женихов среди знаменитостей становится все меньше. Александр Олешко пока держится, но не исключено, что и у него в этом плане грядут большие перемены. Впрочем, поклонницам артиста не стоит отчаиваться заранее. Его судьба — яркий пример того, как можно добиться своего благодаря настойчивости. Сейчас он снимается в кино, играет в театре, ведет передачи, дает концерты, преподает актерское мастерство в трех учебных заведениях, берет интервью у людей искусства. Но были в его жизни и темные времена.

Капитан Сорвиголова

Давно ли вы были в Кишиневе, вашем родном городе?

Александр: «Этим летом, в день сво-его рождения, когда мне исполнилось тридцать пять лет. Хотел отпраздновать его с близкими. И это был самый приятный и правильный день рождения. Я очень люблю Кишинев. Это самый цветущий и зеленый город на свете. Кстати, в этот приезд в центральном парке нашел яблоню, которую посадил, когда меня принимали в пионеры. В двух шагах от дуба, посаженного когда-то Брежневым. Удивительно, но я хорошо помню день, когда он умер. Мне было шесть лет. Вырезал из газет его портреты и гуашью сделал черные рамочки. Мама была в шоке. Молча понаблюдала за этим процессом, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Брежнев казался мне сказочным персонажем. Я упросил маму сшить мне такой костюмчик-двойку, как у Леонида Ильича. И вот в скорбный день я надел этот костюмчик, на грудь нацепил бабушкины брошки — они заменили медали. У куклы отрезал клок черных кудрей и приклеил на свои брови. Бабушкины очки завершили образ. В таком виде бабушка меня и застала, вернувшись из магазина. Перекрестилась и молча пошла в ту комнату, где в растерянности сидела мама. На следующий день в первый раз бабушка повела меня в церковь. Батюшка, иконы, запах ладана, все сверкает — это произвело неизгладимое впечатление».

Необычным вы были ребенком…

Александр: «Да уж, но при всех своих странностях я всегда чувствовал уважение со стороны родителей, даже когда был маленьким. Если ребенок ощущает это, то соответствующим образом относится к старшим. У меня дома полный чемодан похвальных листов за примерное поведение и отличные оценки».

Когда вы осознали, что сцена — ваше призвание?

Александр: «Все как-то естественно складывалось. С детства я знал, что буду артистом. Все игры строились вокруг моей мечты. Хотелось всех удивить и порадовать. Собирал во дворе друзей, перевешивал ноги через перила и кричал: «Смертельный номер! Алле-ап!» Отпускал руки и со всей силы головой ударялся об асфальт. Вокруг в один голос: «Ах!» Я же, превозмогая боль, думал: «Вот эффект, ради которого стоит жить». В глазах темнело, и именно тогда родилась мысль: «Как же тяжела и трудна жизнь артиста!» Ради всеобщего удивления я проделывал этот трюк по несколько раз, пока у меня не обнаружили сотрясение мозга, которое я перенес на ногах. Когда я стал пионером, мама не могла понять, почему ее сын начал часто болеть. Я же, выходя на улицу, расстегивал куртку и разматывал шарф, чтобы был виден пионерский галстук. Казалось, на меня все смотрят и говорят: «Смотрите, пионер!» Счастье, когда шел дождь или снег, а еще лучше — и то и другое. Представлял, будто я партизан и должен донести важный пакет, чтобы спасти Родину. Если на пути попадалась открытая канализация, откуда валил пар, я становился на край, задыхаясь и глотая слезы, и повторял: «Я дойду, ждите, товарищи!» Мама недоумевала: «Чем пахнут твои вещи? Что вы там в школе делаете?» Спустя много лет, снимаясь с Александром Домогаровым и Владимиром Ильиным, лежа в грязи внутри сточной трубы, я был счастлив — мечта сбылась, я стал актером. А Домогаров говорил: «Господи, сейчас бы сниматься во всем белом, на берегу моря, с сигарой и бокалом виски!» Я с разочарованием отметил: «Ну что за человек? Как же не любит свою профессию!» А сейчас думаю: «Я был не прав!»

Вы поступили в Московское эстрадно-цирковое училище в четырнадцать лет. Родители, наверное, пытались отговорить? Все-таки чужой город, ни друзей, ни знакомых.

Александр: «Вообще-то в эстрадно-цирковое училище принимают с пятнадцати лет. Узнав о возможности поступить туда, я фактически поставил родителям ультиматум: если не отпустят в Москву — убегу. И они сдались. Я решил рискнуть, поскольку давно бредил цирком. Обожал его за сказку наяву, блестящие костюмы, живой оркестр, женщин с наклеенными ресницами».

На каком отделении вы учились?

Александр: «На эстрадном. Вообще-то я мечтал стать клоуном, но оказался достаточно плохим гимнастом и акробатом, а без этого в цирке никак. В общем, сделал свой ход конем на вступительных экзаменах: читал стихи, пел, танцевал, падал, на коленях полз к приемной комиссии, читая басню… Делал все возможное, чтобы показать им, что на все готов. За четыре года учебы я выходил на манеж как ведущий, подыгрывал клоунам. Кстати, моя детская мечта недавно отчасти реализовалась. Максим Никулин подготовил для телевидения представление «90 лет Юрию Никулину». Актеры примерили клоунские костюмы и сыграли знаменитые репризы. Нам с Женей Стычкиным досталась миниатюра «Стул и яйцо».

Москва испытывала вас на прочность?

Александр: «Встреча с Москвой — это и счастье от того, что мечта сбылась, и ощущение абсолютного одиночества. Родители запретили жить в общежитии. Мне сняли комнату на „Бабушкинской“. Началась самостоятельная жизнь. Поскольку я был студентом творческим, решил, что надо носить галстук и желательно — каждый день новый. Мне представлялось, у артиста должен быть плащ в пол, берет и очки. Зрение у меня стопроцентное, но я купил очки с диоптриями, отчего все время болели и слезились глаза. Плащ нашел размера на четыре больше, а шерстяной свитер заправлял в брюки. Галстуки на стульях, пустой холодильник и полное безденежье. Я решил не есть, а только пить чай. Когда упал в метро в обморок, понял: долго так не протяну. Стал каждый день варить манную кашу. Известный иллюзионист Рафаэль Циталашвили, дядя моего однокурсника Миши, взял меня подсадкой в свои концерты, которые проходили в Колонном зале Дома союзов. Меня, как бы случайного мальчика из зала, пилили на несколько частей, прокалывали трубами, а я оказывался живым и невредимым. На третьем представлении ко мне подходит парень: „О! Ты опять здесь! Мне тоже так понравилось, что я решил еще прийти. Здорово они тебя вчера!“ Сижу и дрожу, понимая, что он опять увидит, как меня будут кромсать на части. Помню, что-то рассказывал ему про теорию вероятности. Когда меня пригласили на сцену, он, конечно, все понял. После концерта бежал за мной по улице и кричал: „Расскажи их секрет, обманщик!“ К слову, Миша Циталашвили стал моим самым близким другом».

Звезда с подносом

Когда вы впервые ощутили вкус популярности?

Александр: «Не думаю, что я такой уж известный, просто я много работаю. Популярность — у Майкла Джексона. Никого, даже самого знаменитого артиста, сегодня не понесут на руках в его собственной машине по Тверской, как это было с Любовью Петровной Орловой. Вот это настоящая любовь
зрителей…»

Я имела в виду более скромные проявления успеха…

Александр: «Мне важно получать удовольствие от каждой работы, от каждой встречи и от жизни вообще. Если меня кто-то любит, то это большая радость и ответственность. К примеру, на днях мне сказали, что о моем существовании знает Галина Павловна Вишневская. Мне передали ее слова. Она сказала, что очень любит меня. Вы понимаете, какой это подарок! Я просто дар речи от счастья потерял».

А помните, как на заре своей карьеры вы вели программу «Шпилька» на коммерческом канале и сами признавались, что испытали что-то вроде звездной болезни? Вам ведь тогда казалось, что даже встречные собаки лают по той причине, что вас узнают?

Александр: «Как бы вам объяснить… Жил мальчик, которому было только семнадцать лет. Прошел кастинг в передачу „Шпилька“ и стал телеведущим. И буквально за неделю вся Москва начала его узнавать. Трудно тут голове не закружиться! Однажды, уже привыкший к комплиментам, я боковым зрением вижу — идут ко мне. Спрашивают: „Простите, закурить не найдется?“ Я в эйфории отвечаю: „Спасибо!“ Иду дальше и думаю: „Что-то со мной не то происходит“. Потом поехал навестить близких в Кишинев. Мама, наблюдая за тревожными симптомами, сказала: „Давай-ка не звезди, а поступай туда, где учился твой любимый Андрей Миронов. Нужно продолжать учебу“. Я бросил телевидение и стал абитуриентом Щукинского училища. Поступил на курс уникального педагога Владимира Иванова, который и сделал из меня артиста. Учиться у него — большое везение. Хотя поначалу было тяжело. Любой мой промах часто вызывал бурную реакцию. Худрук кричал: „Обратно в цирковое училище!“ Переживал я все это очень болезненно».

Правда ли, что в тот период вам пришлось подрабатывать официантом?

Александр: «Когда я поступил в театральный, закончились телевизионные деньги. В соседнем здании открылся ресторан. Там угощались олигархи, политики, артисты. С благословения Этуша мы, группа студентов, устроились туда официантами. Это стало фишкой ресторана: вас обслуживают будущие звезды. Смена длилась с пяти вечера до трех ночи. И так — три с половиной года. Пока я работал там, многое увидел и узнал. Люди, которых днем приходилось играть в училище, часто были подсмотрены ночью в ресторане».

Законы выживания

В каком театре вы оказались по окончании учебы?

Александр: «У меня был большой выбор, но Александр Ширвиндт, мой педагог, привел меня в Театр сатиры. Это место казалось мне волшебным: рядом гримерка Андрея Миронова, спектакль „Ревизор“, в который меня сразу же ввели… Очень пугали меня Ольгой Аросевой, но с ней первой мы и подружились. Ежедневно она со Спартаком Мишулиным придумывала вариации моей фамилии: Орлешко, Морошко, Полешка, Омлешка и так далее. После спектакля „Как пришить старушку“ у нее в гримерке по давней традиции собирались артисты и в складчину устраивали ужин. Вареная картошка, зелень, салаты, водочка. И до глубокой ночи — душевные актерские посиделки. И всегда — тост за ушедших артистов. Многих из тех, кто бывал на этих вечерах и кого я, к счастью, еще застал, сегодня уже нет в живых, а встречи у Аросевой продолжаются».

А как вы попали в «Современник»?

Александр: «Очень хотелось много играть. В Театре сатиры такой возможности не было. Поэтому я решил показаться в «Современнике» как студент — с другими выпускниками, среди которых были мои знакомые. Галина Борисовна Волчек меня выделила, попросила показаться еще раз — на следующий день, а потом пригласила в труппу. Когда я пришел на репетицию, Волчек сообщила: «Есть тут у нас роль, которую до тебя играл Костя Райкин, а потом Авангард Леонтьев, — Епиходов в «Вишневом саде». Репетируешь три дня, на четвертый — премьера. Главное, не стесняйся». Я от ужаса выпалил: «А я и не стесняюсь». Епиходов получался у меня плохо. За короткий срок я не смог правильно услышать Волчек, и она окунула меня в атмосферу абсолютной нелюбви и отчужденности. Мне было невдомек, что на примере наших с ней отношений она как режиссер смоделировала отношения Епиходова и Дуняши. Отчаяние легло на роль, благодаря чему я и сыграл ее отлично. Перед спектаклем был словно в бреду. Прославленная сцена, уникальные артисты, что ни фамилия — история. Вдобавок сообщили, что в зале — Наина Ельцина. В страхе я грохнулся мимо стула так, что на секунду потерял сознание. После спектакля Волчек подошла ко мне и с любовью сказала: «Все сделал правильно. Хорошей тебе, успешной жизни в театре! Кстати, Наина Иосифовна интересуется здоровьем актера, который так эффектно сел мимо стула».

Как вы думаете, почему у вас сейчас такие непростые отношения с театрами — в «Современнике» ролей не дают, из Театра Вахтангова выжили, хотя вы там блистали в «Мадемуазель Нитуш», «Чайку» за роль Флоридора-Селестена получили?

Александр: «Насчет Театра Вахтангова не совсем верно — я вновь играю в любимом спектакле. В „Современнике“ уже год не выхожу на сцену. Мне повезло, что я играл на легендарной сцене с великолепными партнерами. Сделал немало ошибок и в профессии, и в жизни прямо на глазах у Волчек. Помню, как во время спектакля получил на пейджер сообщение с адреса, где срочно нужна была моя помощь. Речь шла о жизни и смерти. Не доиграв до конца, я выбежал из театра в гриме и костюме ангела с крыльями, поймал такси и поехал спасать человека. Уже в машине понял, что недоговорил кусок текста и срываю финал спектакля. С точки зрения театральной этики Волчек должна была меня сразу уволить. Но как человек она меня поняла и простила. Надо отдать должное всем артистам спектакля, которые на ходу раскидали текст моей роли и спасли финал. Что же касается нынешнего положения дел… Театр — сложный организм, и он не всегда здоров. Я ни на кого не обижен. Однако знаю точно: если бы мне уделяли чуть больше внимания в тех театрах, где я служил, то вместе мы могли бы сделать очень много. Но когда я видел, что преданность не проживают, а играют, мне становилось противно. Когда мне нехорошо или неуютно — наверное, это у меня на лице написано. Зачем раздражать окружающих? Я тихонечко собираю вещи и ухожу».

А может, так происходит потому, что вы постоянно мелькаете на телеэкране и вам завидуют? В театре таких людей часто исподволь выживают…

Александр: «Бог судья тем, кто так поступает. Не нужно смотреть на дорогу своего соседа. Всем хватит в жизни места. Я благодарен телевидению — оно дало мне шанс проявить себя в разных жанрах. Конечно, и там не все гладко, но я стараюсь быть маленьким „анти-вирусом“. Где смогу — скажу доброе слово, напомню о прекрасных артистах, спою. Я верю в теорию маленьких дел, в данном случае добрых».

Самолетик счастья

Вы однажды сказали, что вам необходимо ощущение полета над действительностью. По-вашему, это совместимо с семьей, особенно с детьми?

Пока не думал об этом. Но знаю точно: я возьму их в свой самолетик счастья вместе с теми, кого люблю".

То есть вы видите это в таких радужных тонах? Наверное, вы никогда не проводили с маленьким ребенком целый день.

Александр: «Я прекрасно знаю, каковы дети, поверьте мне. У меня есть крестник и еще сто человек, которые каждый месяц предлагают мне стать крестным папой. Если ребенок — плод любви, то все, связанное с ним, — огромное счастье. Даже когда он орет, или задает глупые вопросы, или шалит».

Вы были женаты на актрисе Ольге Беловой, но развелись. Что вам дал этот опыт?

Александр: «Я уже устал об этом говорить. Ольга недавно родила ребенка, давайте оставим ее в покое, а наш брак — в прошлом. И не будем тащить эту полумертвую историю из одного интервью в другое. У Оли своя прекрасная новая страница жизни, у меня тоже… Ну что же, мы все время будем оглядываться назад?»

Кстати, о «новой странице». Совсем недавно вы представили публике свою девушку Викторию — талантливого дизайнера, которая оформляла ваши концерты с Нонной Гришаевой. Вам важно, чтобы близкий человек активно участвовал в вашей творческой жизни, или достаточно просто интересоваться ею и восхищаться вами?

Александр: «Ничего хорошего не получится из того, что дома мной будут только восхищаться, а я буду сидеть как памятник и внимать. Скука смертная! Мне бы самому восхищаться — так интереснее. И потом, давайте будем точны. Я не говорил, что это моя девушка, а сказал, что это девушка, которая рядом. Я согласился на то интервью только потому, что ее часто путали с Олей Беловой и, соответственно, неправильно подписывали наши общие с Викой фотографии. Вика должна учиться, заниматься своей судьбой. Что же касается творчества… Это такое счастье, когда два человека увлечены одним делом, живут вместе, гастролируют, находятся на одной волне! Я хотел бы такого».

А вам обязательно кого-то любить?

Александр: «Конечно! Странный вопрос. Я переполнен любовью к людям. А любви к человеку не может быть без любви к человечеству. И если ты не сможешь обнаружить в себе это чувство, как же его узнают в тебе другие? Как-то раз в „Современнике“ Марина Неелова, увидев меня в очередном депрессивном состоянии, подарила мне стихотворение для ежедневного использования перед зеркалом: „Ах, Саша, ты прекрасен, и я люблю тебя. И жизнь прекрасна тоже — цени ее, любя. И то, что тебе нужно, само к тебе придет. И тот, кто тебе нужен, тот сам тебя найдет“. С тех пор я так и делаю».

Думаю, ваше солнечное настроение может кому-то действовать на нервы.

Александр: «Я хотел стать артистом, нести радость людям, а когда у человека есть цель, он адаптируется ко всему — к холоду, голоду, несправедливости. И если кто-то злой или бездарный попытается в мою сторону плюнуть, это не сможет меня остановить. Однажды была чудовищная ситуация — на концерте в День работников автотранспорта мне из зала кричат: „Спой песню!“ Я к режиссеру — так и так, хочу спеть. А мне в ответ: „В сценарии этого нет. Если вы попробуете открыть рот, я выключу микрофон и закрою занавес“. Тогда я обратился к зрителям, и люди меня поддержали. Исполнил песню из фильма „Весна на Заречной улице“, которую раньше пел Алексей Рыбников, и весь зал мне подпевал. А когда я ушел за кулисы, там меня оскорб-ляли последними словами и угрожали дать в лоб — прямым текстом! Но мне все равно. Я работаю
ради зрителей».

Однажды вы сказали: «Чтобы лучше меня понять, надо послушать Второй концерт Рахманинова». Это произведение невероятно трагичное, как война, особенно его первая часть. Неужели в вашей жизни есть место таким страстям?

Александр: «Я знаю точно: война — не только там, где погибают люди. Она идет каждый день — между светом и тьмой, между ангелами и чертями, мы наблюдаем ее повсеместно. И все это есть во Втором концерте Рахманинова. Как, впрочем, и самые простые вещи. Например, наша огромная страна почему-то не может выплачивать пенсионерам достойную пенсию. Это боль, которая оживает, когда слушаешь великие произведения. И во мне, как в любом нормальном человеке, она живет».

Вы кажетесь таким хорошим… А у вас есть какие-нибудь недостатки?

Александр: «То, что я говорю о сопереживании, нормально! Это должен ощущать каждый. Что же до моих недостатков — я чересчур эмоционален, нетерпим и, на мой взгляд, ленив. Мне все время кажется, что мало работы и надо бы еще. Ну, иногда позволяю себе съесть что-то „неправильное“, но не считаю это недостатком. Ведь я делаю это в свое удовольствие, а не для того
чтобы распуститься».

Под грохот канонады

Вы проявили себя в кино, в театре, на телевидении и даже в журналистике. Нет желания попробовать силы на литературном поприще, поделиться своим жизненным опытом?

Александр: «Смешно, конечно, но мне уже предлагали написать книгу. Ну что тут сказать… Для начала надо прожить серьезную и большую жизнь. Может, издам когда-нибудь под одной обложкой все интервью, которые брал у самых разных и очень талантливых людей. Я благодарен Богу за эти удивительные встречи. Недавно готовил сюжет для программы „Хочу знать“ к юбилею Юрия Владимировича Никулина и побывал в его квартире, где он жил с Татьяной Николаевной Никулиной. Это волшебство! Мог ли я представить, когда был мальчиком и писал письма любимому Никулину, что окажусь когда-нибудь в его доме, сяду в его
кресло… Как скромно, как достойно жил Юрий Владимирович, сколько добра сделал!.. А на его доме до сих пор отказываются повесить памятную доску. „Нечего устраивать из дома мемориал!“ — такой аргумент у чиновников. А мне кажется, люди нового века должны знать, что здесь жил
великий человек».

Вы живете в каком-то бешеном ритме. Где черпаете энергию?

Александр: «В талантливых людях. Например, недавно весь день провел в цирке — словно вернулся в детство. Может, кому-то это покажется странным, но, когда представление закончилось, я плакал за кулисами. От счастья. От благодарности за грандиозный и красивый вечер, за то, что я испытываю такие чувства».

Обычно вы играете положительных героев, но скоро вас увидят в новом амплуа. В феврале состоится премьера фильма «Август. Восьмого». У вас там роль клерка, бойфренда героини, шестилетний сын которой оказывается в горячей точке. Вроде бы ваш персонаж повел себя не очень красиво с любимой…

Александр: «Пересказывать сюжет — неблагодарное дело, пусть люди придут в кино и сами посмотрят».

Вы проходили пробы?

Александр: «Проб не было. Режиссер Джаник Файзиев мне сразу предложил роль. Вообще когда речь идет о нем, я особо долго не расспрашиваю, что он предлагает, а радостно кричу в трубку: „Да!“ Я готов сниматься у него в любом качестве, в любой роли — с текстом, без текста… Он уже подарил мне трех замечательных, не похожих друг на друга персонажей — призывника в „Старых песнях о главном“, Петю Яблокова в „Турецком гамбите“ и Димочку в „Остановке по требованию“. Сниматься у Джаника — все равно что ВГИК окончить».

Какие самые яркие впечатления от съемок остались? Ведь фильм сделан в лучших традициях жанра экшен — эффектные взрывы, погони, стрельба…

Александр: «Я снимался только в московских сценах, так что порадовать вас подробностями кровавых баталий не смогу. Зато, как и во многих других картинах, у меня есть любовная линия. Мне вообще везет на красивых парт-нерш. Так случилось и здесь. Очень талантливая и красивая Света Иванова любит меня на экране изо всех сил. Рад, что и за кадром у нас с ней сложились теплые отношения».

Насколько я поняла, это фильм о переоценке ценностей, о раскрытии личности в экстремальных обстоятельствах. А у вас такое случалось?

Александр: «У человека, живущего в России, каждый день — экстремальный. Главное — не поддаваться на провокации, не отвечать на хамство по принципу „сам дурак“, воспитывать в себе терпение, чувство собственного достоинства и уважение к людям».

Тогда конкретизирую вопрос. Я читала, что в вашей жизни была ситуация, когда вы в прямом смысле оказались под обстрелом — во время путча 1993 года.

Александр: «Да, правда. На „Мосфильме“ (видимо, от шока какого-то) решили, что съемки фильма „Хоровод“ должны продолжаться несмотря ни на что. В это время на Киевский вокзал свозили раненых. От вокзала в сторону „Мосфильма“ бежали люди. Потом начался комендантский час, и съемки все-таки остановили. Мы вместе со всеми побежали в сторону „Университета“, над головой временами свистели пули… В общем, картинка была абсолютно кинематографичная».

И что, страха не чувствовали?

Александр: «В голове не укладывалось, что все это происходит на самом деле».

Похоже, вы везучий. Про таких, как вы, говорят «в рубашке родился».

Александр: «Не думаю, что здесь дело в везении… У человека есть ангел-хранитель, который его оберегает. Люди часто веру понимают примитивно. К сожалению, мало кто хочет во всем разобраться и понять, что Бог — это не дедушка с бородой, который сидит на облаке. Есть Вселенная, есть законы мироздания, и все подсказки — вокруг нас. Возьмите, к примеру, закон бумеранга. Если совершишь зло, получишь его обратно. Не лучше ли каждый свой день проживать с любовью?»

Фото: личный архив Александра Олешко.