— Эрнест, торжественная часть закончилась, как впечатления?

— Линейка-то закончилась, а вот дальше, боюсь, все только начинается. (Смеется.) Впечатления — ностальгические. Последний раз я переживал подобные чувства, по-моему, лет 35 назад, когда шел в первый класс. А сейчас пошел в школу мой ребенок, и я старался все время поставить себя на ее место, представить, что она испытывает в этой ситуации. Можно сказать, все, что переживала Даля, переживал и я тоже. Момент первого звонка оказался очень трогательным. Когда мимо меня пробежали несколько рыдающих бабушек, поймал себя на том, что на аккордах песни «Учат в школе…» у меня тоже подступил комок к горлу.

 — К школе Далю как-то специально готовили?

— Подготовка у нас была в течение всего года. Ходили на специальные курсы «Филиппок» при этой же школе. Так что встреча с храмом знаний сегодня для дочери не была такой внезапной. Но все равно Даля сегодня выглядела испуганной. Вы видели, что на все наши просьбы улыбнуться она отвечала затравленным взглядом: мол, отстаньте от меня, родители, не видите, как мне плохо? (Смеется.)

— Что изучали на курсах?

Э. (задумывается и смотрит на супругу): В этом месте вступает в разговор жена Алина — так, кажется, обычно пишут в журналах?

А.: У них было четыре предмета: английский, математика, развитие речи, музыка.

Э.: Даля ходила туда раз в неделю, по субботам. Но нужно сказать, что читать и писать она научилась раньше. Дети сейчас вообще немножко по-другому развиваются. С пяти лет Даля уже научилась набивать в поисковой строке Интернета интересующие ее предметы. Иногда это, конечно, пугает родителей: ребенок проводит часы напролет у компьютера, портит зрение и так далее. Но если это все грамотно регулировать, могут быть неплохие результаты. Мы этому не препятствовали, потому что таким образом Даля училась писать, причем писать грамотно. И уже более-менее знает клавиатуру. А читать она училась сама по рекламным вывескам на улице, по надписям на магазинах. Например, едем в машине, а она спрашивает: «Что такое „обои“? Это значит „двое“?» (Смеется.) Мы говорим: «Нет, это другое, доченька».

А.: Читать она училась еще и по телепрограмме, потому что ей нужно было знать, обманывают ее родители или нет. Так же она стала разбираться и в часах. Так как она очень любит смотреть мультики, а телевизор мы все-таки ограничиваем, я ей говорила: «В девять — спать, мультики уже не идут». Теперь она открывает программу, читает и говорит: «Нет, мама, в девять тридцать еще будет мой любимый сериал».

Э.: Попробуй ее просто посадить и заставить запомнить таблицу умножения или алфавит — никогда не получится. А если эта информация ей понадобится в прикладном смысле, в ее повседневной детской жизни — другое дело. Например, когда ей нужно было найти в поисковике мультфильм, она набирала название так: «Чирадейки». Естественно, ничего не находила. Спросила, как правильно пишется это слово, запомнила. Конечно, пару раз к нам приходил педагог, занимался с нею развивающими играми, учили буквы, цифры. Пока ей плохо дается математика, считает простые примеры на пальцах, надо будет это подтянуть.

 — А вы свои успехи в ее возрасте помните?

— По крайней мере в начальной школе у меня с математикой все было хорошо. Пока у нас не пошли тангенсы и котангенсы. Но ближе к старшим классам, когда я уже понял, чем буду заниматься, я стал на точные науки обращать, скажем так, меньше внимания. Кстати, когда я пошел в школу, читать и писать не умел. Писать нас учили в первом классе, испортили почерк на всю жизнь. Это был первый экспериментальный год, когда детей заставили писать шариковыми ручками, а не перьевыми, вот я и остался на всю жизнь «с шариком». Читать я не умел, но быстро научился и прекрасно отдаю себе отчет в том, что сейчас мой ребенок, придя в школу, знает гораздо больше, чем я. Сейчас, конечно, и дети другие. И я подозреваю, что они нас будут многому учить. С другой стороны, я рад еще и тому, что благодаря Дале освежу свои базовые школьные знания, которые без практики забываются. Родители ведь учатся вместе с детьми второй раз. Вот я понимаю, что для меня эта пора пришла и в ближайшее время придется вновь подтянуть кругозор — хотя бы до уровня начальной школы.

 — С приоритетами уже определились, каким наукам будете отдавать предпочтение в образовании дочери?

— Конечно, мне бы хотелось, чтобы она больше была склонна к гуманитарным наукам. К тому же Даля у нас уже занимается музыкой, играет на фортепиано, и у нее неплохо получается. Надеюсь, что ей будут интересны языки. Сейчас у нас открытое многоязыковое общество. И даже у маленьких детей уже есть иностранные кумиры. У Дали, например, — Селена Гомес и Джастин Бибер. Я смутно представляю, кто это такие, но, если дочь говорит, что будет учить английский, чтобы поехать в Голливуд к Селене Гомес, я буду поддерживать этот порыв и соглашусь даже на Джастина Бибера. (Смеется.) Английский надо знать в совершенстве.

 — Что скажете по поводу литовского языка?

— Буквально две недели назад мы вернулись из Литвы, второй год ездили в Палангу. Еще в прошлом году купили русско-литовский разговорник, и Даля всю дорогу его изучала, запомнила какие-то основные обращения. Надеюсь, коль скоро мы часто ездим в Литву, этот литовский ей пригодится. Дети вообще схватывают языки очень быстро. Я родился в Вильнюсе и, когда жил в Литве, хорошо говорил и по-русски, и по-литовски. А еще, поскольку среди моих друзей были поляки (их много в Вильнюсе), я понимал польскую речь и даже знал значение выражения «холера ясная», которое усвоил от нянечки в детском саду. (Смеется.)

 — Школу вы выбирали с каким-то уклоном или предпочли ту, что ближе к дому?

— Есть школа и поближе, но мы предпочли эту, так как получили о ней хорошие отзывы. Мы сходили в нее заранее, познакомились с завучем начальных классов, с учителями, и я понял, что Дальку надо вести именно сюда. Конечно, теперь нам придется здорово перестраивать свою жизнь. У ребенка, да и у нас, появится режим, нужно будет вовремя ложиться и рано вставать. До этого мы растили дочь в либеральных традициях, и такого не было.

 — А на родительские собрания кто будет ходить? Мама или папа?

— Ходить будет мама, но, если возникнет сложная ситуация, придется «расчехлять папу». (Смеется.) Да нет, если будет возможность, ходить буду и я. Ребенком нужно заниматься.

 — Уроки проверять будете?

— И проверять, и помогать буду. Если, конечно, у меня хватит кругозора, чтобы помочь первокласснику сделать уроки. А то я, честно говоря, уже начинаю опасаться. (Смеется.)

 — Алина, а вы свое 1 сентября помните?

— Я помню, что мне не хотелось уходить из детского садика, но в школу я тоже шла с интересом. И не так переживала, как Даля, мне это легко далось. Наверное, потому что очень рано пошла в детский сад. А Далю мы отдали в садик очень поздно, и она, конечно, туда недоходила. Но в школу ей все равно хотелось. Ей нужна социализация, дети.

 — Эрнест, в одном из интервью вы сказали, что главными учителями в своей жизни считаете своих родителей. Как думаете, до какого возраста вы будете такими учителями для Дали?

— Надеюсь, что всю жизнь. Конечно, нужно отдавать себе отчет в том, что в сложном переходном возрасте, когда появляется детский нигилизм, отрицание всех прежних идеалов, а родители начинают казаться законченными идиотами, — наш авторитет может заметно пошатнуться. Чрезмерная строгость в этой ситуации, даже из лучших побуждений, когда пытаешься ребенка от чего-то оградить, может его оттолкнуть. Мне кажется важным, чтобы родители для него всегда оставались друзьями, которым ребенок доверяет. Но у меня и в школе были учителя, которые мне здорово помогли и тоже оказали влияние на мою дальнейшую жизнь. Например, учительница русского языка и литературы Маргарита Владимировна Кохова. Помню, как она высоко оценила мои первые литературные потуги, дала уверенность в себе и сказала, что я должен этим заниматься. Учитель английского Надежда Николаевна Некрасова — благодаря ей я тоже полюбил этот предмет, и тех знаний, которые получил в обычной московской школе, хватило для того, чтобы потом еще, отслужив два года в армии, поступить на журфак в МГУ. Конечно, их пришлось восстанавливать, но база была заложена замечательная. В старших классах у нас была учитель химии Ирина Николаевна Дегтярева, с которой мы до сих пор дружим. И хотя химию я знаю плохо, благодарен ей за то, что она мне дала гораздо больше, чем просто свой предмет. И не заставляла учить эти ужасные формулы, понимая, что химика из меня все равно не получится. Вспоминаю своего учителя музыки Александра Фраучи — великого гитариста, который ставил мне руку. Именно такие люди формируют нас, превращают малахольных неоперившихся птенцов в личность. Мне кажется, с родителями Дале уже повезло. (Смеется.) Теперь хотелось бы, чтобы ей повезло и с учителями.

 — В связи с вашим новым опытом — что ответственнее: быть телеведущим или родителем первоклассницы?

— И то и другое — крайне ответственно. Но быть родителем, мне скажется, сложнее. Потому что ошибки ведущего исправить можно. А вот ошибки родителей — практически нереально. Детская душа — это матрица, на которую будет наложена вся его дальнейшая жизнь, его опыт, знания и характер. И подготовка этой матрицы — задача крайне сложная; от того, как родители с нею справятся, будет зависеть судьба маленького человека. Душа дается от Бога, но ее нужно еще «накачать». По-моему, Далька в этом смысле — человек перспективный. Мне, кстати, нравится, что в ней нет никакого чванства, зазнайства. Она очень скромная девочка и никогда не будет кичиться тем, что ее папу показывают по телевизору или что про нее саму написали в журнале. Хотя ее подружки смотрят на нее с завистью. А если зазнайства нет, чуть-чуть «пиара» в хорошем смысле слова, конечно же, не помешает. Пусть он придаст ей немного уверенности. Сейчас, на первом этапе, ей пока этого не хватает.