Вопросы про блат давно уже стали унылым припевом в жизни этой молодой актрисы. Как иначе, если мама и папа — легендарные звезды экрана, а отчим — известный режиссер Андрей Эшпай, с завидным постоянством снимающий родню в своих картинах? Зоя философски относится к любопытству окружающих: «Я привыкла, что, появляясь в той или иной роли, должна отрабатывать фамилию, которую ношу». О Кайдановской заговорили в 2004 году, после нашумевшего сериала Андрея Эшпая «Дети Арбата», — очень уж достоверной получилась у нее Вика Марасевич, вероломная осведомительница. А в 2007-м она блеснула в авторском кино — драме Ларисы Садиловой «Ничего личного», где пронзительно сыграла одинокую аптекаршу средних лет. Фильм участвовал в конкурсе XXIX Московского международного кинофестиваля и принес Кайдановской премию критиков «Белый слон». Здесь уже при всем желании не скажешь, что к ее успеху причастна семейственность.

Виси, груша!

Зоя производит впечатление очень правильной девушки. Муж — актер Алексей Захаров. Двое детей — одиннадцатилетний Алеша и маленькая Варя. В реальности, без макияжа Зоя выглядит значительно моложе, чем на фотографиях. А еще сразу бросается в глаза сходство со знаменитым отцом — глубокое и странное.

— Зоя, вы как-то сказали, что любите роли, в которых героиня открывается с необычной стороны. А вы сами себя когда в последний раз удивляли?

Зоя Кайдановская: «Пожалуй, я удивила себя после рождения второго ребенка. Обычно меня считают медлительной. А тут я справляюсь одна, практически без посторонней помощи, с двумя детьми, даже работать успеваю. Правда, пока у меня весьма щадящий график — пять-шесть спектаклей в месяц. Хотя, если честно, уже накопилась усталость. Наверное, возьмем няню».

 — Муж помогает?

Зоя: «Алексей иногда выручает, но в основном все сама. Он же вынужден был освоить еще одну профессию. В театре и кино ведь как? Сегодня работа есть, а потом ждешь год непонятно чего. Все-таки когда в семье есть дети, хочется большей стабильности. Вот Алексей и решил найти более надежный вариант. Он работает менеджером по продажам в автомобильной фирме. Муж всегда хорошо разбирался в машинах. Сейчас ему интересно совмещать новую работу с творчеством — он играет в спектакле „Шестеро любимых“, который идет в Театре Маяковского, и иногда снимается».

— Вы уже давно вместе?

Зоя: «Лет пятнадцать, хотя отношения оформили недавно, года четыре назад».

— Плохо относитесь к штампу в паспорте?

Зоя: «Так получилось. Как всякой женщине, мне одно время хотелось замуж — праздник, платье… А потом стало все равно. Никто особо в загс не рвался. Но потом, видимо, пришло время — и мы расписались. Абсолютно неромантично. Кстати, кольца купили уже после церемонии и обменялись ими прямо в магазине. Да никто их и не носит теперь».

 — Кажется, вы учились на одном курсе. Сразу обратили друг на друга внимание?

Зоя: «Нет, у Алексея своя жизнь была, у меня своя. Но к концу учебы как-то — раз! — и взглянули друг на друга по-новому. Необъяснимо. Сначала у нас был тайный роман, потом он вернулся к своей девушке — моей однокурснице, и я безумно страдала. Но в итоге мы все-таки воссоединились и стали жить вместе. У нас такая сложная биография взаимоотношений… Мы часто ссорились. Какой-то маленький повод — и понеслось как снежный ком. Несколько раз расставались — и по моей инициативе, и по его. Забавная деталь: когда Алексей уходил, он всегда забирал из дома свою боксерскую грушу… Самая долгая наша разлука длилась полтора месяца. Но потом мы понимали, что друг без друга нам хуже».

— Как все запутанно… А опыт родительской семьи мог повлиять на построение вашей собственной?

Зоя: «Большую часть жизни у меня перед глазами был только положительный пример — это отношения моей мамы и Андрея Андреевича Эшпая. Они поженились двадцать пять лет назад, и им все равно интересно вместе, они любят оставаться вдвоем, устраивать себе романтические ужины. Такая идиллия невероятная».

Знак четырех

 — Когда вы узнали историю любви вашей мамы и Александра Кайдановского?

Зоя: «Не помню, но я всегда знала, как родители встретились, поженились и так далее. Они познакомились на съемках фильма „Пропавшая экспедиция“. Кайдановский поразил ее тем, что ни с кем особо не общался и все время читал. И ухаживал он необыкновенно сдержанно — провожал ее домой, целовал руку на прощание. Между прочим, он ей сначала предложение сделал и только потом поцеловал…»

— То есть Александр Леонидович и в жизни был таким же человеком не от мира сего, как и в своих фильмах?

Зоя: «Мне кажется, все это было скорее игрой. Но могу сказать точно, что он потрясающая личность».

 — У вас сохранились какие-нибудь ранние детские воспоминания?

Зоя: «Нет, но мама кое-что рассказывала. Например, как она приехала к Кайдановскому в Таллин, в окрестностях которого два года подряд снимался „Сталкер“ Андрея Тарковского. Папа играл главного героя. Режиссер долго искал образ Сталкера. Сначала он был жесткий, как в книге Стругацких, а потом Тарковский нашел другой вариант — брутальный внешний облик в сочетании с ранимой душой. Так вот, мама приехала к мужу на съемки. Ей было всего двадцать два года. Одна в чужом городе, на какой-то съемной квартире, с дочкой, которой меньше года, каждый день готовить, стирать пеленки… В общем, трудно ей пришлось. В то время мама еще приучала меня засыпать одну — по Споку. Первый день я орала полтора часа, а она закрылась в ванной, включила воду и рыдала. Когда она наконец вернулась ко мне, ее поразила полная тишина: оказывается, я стояла в кроватке, прильнув к ее прутьям. Она взяла меня на руки, а я прижалась к ней, как зверек… Надо сказать, мама довела до конца свой опыт. На второй день я кричала всего двадцать минут, а на третий перестала».

— Сколько вам было лет, когда мама и папа расстались?

Зоя: «Мне было четыре года, и я ничего не помню. Мне говорили, что я страдала: звонила отцу, ждала его на стульчике около лифта, а он не приходил… Бабушка с мамой очень переживали. Но у меня нет ощущения раны. Считаю, что у меня было отличное детство».

 — А когда в вашей жизни появился Андрей Эшпай?

Зоя: «Спустя четыре года после развода родителей. Я сразу его приняла и ни минуты не ревновала. Хотя были у мамы знакомые, вообще не претендовавшие на ее руку и сердце, а мне они ужасно не нравились. К примеру, мне было очень неприятно, когда в фильме „Обыкновенное чудо“ Абдулов обнимал мою маму и гладил ее по спине».

 — Андрей Андреевич пытался завоевать ваше доверие подарками?

Зоя: «Нет. Он как-то быстро и естественно стал своим. Я почувствовала, что меня любят. Называла и называю его Андреич. Помню, однажды мама была в отъезде. Андреич привез меня к двоюродным сестрам, где мне предстояло переночевать. И задержался — чай пил. А когда он собрался уезжать, я заявила, что поеду с ним домой. Меня не напугало даже то, что утром он должен был отлучиться, а значит, мне предстояло остаться дома одной. Это было для меня подвигом. Дело в том, что я была жуткой трусихой. Я всего боялась, всегда спала на одной кровати с бабушкой Лялей — маминой мамой, причем плечом к плечу, крепко держа ее за руку. Я даже „Бриллиантовую руку“ воспринимала как фильм ужасов. Помните эпизод сна, где рука летает? Мой ночной кошмар».

— А может, ваши страхи были реакцией на развод родителей?

Зоя: «Не знаю, это у психологов надо спрашивать. Когда мама и Андреич поженились, у меня уже не возникало желания общаться с отцом. Не потому, что я на него обиду затаила, нет. Он ведь не бросал меня, мы иногда виделись. Просто у нас появилась полноценная семья: мама, Андреич, я и позже моя сестра Маруся. Он не вписывался в эту компанию. Меня даже начала коробить моя фамилия — Кайдановская. Мама — Симонова, Андреич и Маруся — Эшпаи. Не было какого-то правильного баланса. Для начала я спросила у мамы, можно ли мне стать Зоей Андреевной Эшпай. Андреича я воспринимала как отца. Однако мама твердо сказала, что это исключено. Тогда меня устроил вариант, при котором мы с мамой были Симоновыми. То есть в нашей семье установилось желанное равновесие. Документы поменяли, и я до сих пор по паспорту Симонова. А Кайдановская — мой сценический псевдоним, из-за чего часто происходит путаница».

— Правда ли, что от вашей сестры Маши скрывали, что у вас с ней разные отцы?

Зоя: «Не то чтобы скрывали — просто не акцентировали на этом внимание. Конечно, это стало для нее потрясением. Марусе было лет шесть, когда ей решили открыть глаза два ее гениальных дедушки — академик Павел Васильевич Симонов и композитор Андрей Яковлевич Эшпай. Так прямо и сказали ей: „А ты знаешь, что у Зои другой папа?“ Дедушка Павлик, академик двух академий, хоть и был всю жизнь признанным специалистом по человеческим эмоциям, в жизни особым тактом не отличался… Мы с Марусей всегда друг друга обожали и были близки, несмотря на девять лет разницы. Она продолжила музыкальную династию — со стороны Эшпаев, стала пианисткой. Окончила Московскую консерваторию, недавно поступила в аспирантуру в Дании. По своему восприятию мира она всегда была как-то старше меня. Мы называем Марусю философом. Она в любой момент готова вступить в полемику и отстаивать свою точку зрения. В этом мы не похожи совсем».

Девочка-скандал

— Александр Кайдановский болезненно отреагировал на ваш отказ от его фамилии?

Зоя: «Он припоминал мне это! В шутку, иронично».

— Он снова появился в вашей жизни много лет спустя. Кто сделал первый шаг?

Зоя: «У меня тогда был сложный период — я никого не слушалась. Четырнадцать лет, курение в подъездах, спиртное, дурные компании, в которых, кстати, было полно мажоров из хороших семей. Эта избалованная публика часто отдыхала в пансионате Академии наук, куда я ездила как внучка академика. Жуткие там мальчики были! Один такой подбил нас с моей двоюродной сестрой, чтобы мы вылезли из окна нашего номера и отправились на ночную прогулку. Он пригласил нас покататься на машине своих родителей, которую, понятное дело, взял без спроса. Причем нас набилось в салон человек десять, а один, который не влез, ехал на крыше… Много таких случаев могу вспомнить. Думаю, это папины гены на меня влияли. Он ведь хулиганом был. В Ростове-на-Дону, откуда папа родом, у него постоянно случались какие-то конфликты. Он отличался вспыльчивым, агрессивным нравом, чуть что — сразу лез в драку. Меня тоже вечно тянуло на приключения. Родные очень переживали. Знакомые звонили отцу: «Зоя на дне, ее надо спасать!» А меня это бесило: раз Андреич с мамой не могут со мной справиться, значит, нужна его помощь?! Мне все периодически говорили: «Позвони отцу, позвони». И однажды я наконец решилась. Набрала его номер и сказала гениальную фразу: «Здравствуйте, Александр Леонидович. Меня зовут Зоя, я ваша дочь». На что он недоуменно ответил: «Ты что, Зоя, с ума сошла?»

— Кайдановский пытался вас воспитывать, наставлять на путь истинный?

Зоя: «Конечно, но что толку. Я слушала, ни с чем не спорила, но все равно поступала по-своему. У нас с мамой тогда были ужасные скандалы. Мне так стыдно до сих пор: тяжело болела бабушка, фактически уходила, а я терзала маму своими закидонами».

— Когда же острая фаза переходного возраста завершилась?

Зоя: «Наверное, окончательно я успокоилась только тогда, когда родила ребенка, в двадцать три года. Хотя в определенный момент родителям все же удалось направить мою энергию в нужное русло. Благодаря им после восьмого класса я попала в ГИТИС к Борису Голубовскому. Это был экспериментальный курс, где учились будущие актеры и режиссеры. Мне там понравилось, но через три года я ушла оттуда и решила поступать в ГИТИС заново. В итоге меня взял на свой курс Олег Кудряшов. А еще раньше была плачевная попытка попасть в Щукинское училище, которое в свое время окончили мои родители. Когда отец узнал, что я собираюсь туда поступать, то сам занялся моей подготовкой. Он ставил кресло посредине своей комнаты, садился, а я должна была стоять перед ним и читать. Это было пыткой! Он жестко меня критиковал, ругал, я рыдала. А он приказывал: „Читай рыдая!“ Кстати, в Щукинское я шла по стопроцентному блату. Мама звонила, папа, оба просили за меня. Но в итоге все равно не прошла. В общем, я не жалею, что так вышло. Кудряшов хотел сделать из нас артистов мюзикла, как на Бродвее. Я прошла у него замечательную школу — как жить в песне, как правильно двигаться, танцевать. Любой актрисе это необходимо. Однако я даже не стала пробоваться как артистка мюзикла. Я все-таки драматическая актриса. Жалко, что папа так и не увидел меня на сцене».

— Вы легко нашли общий язык с отцом?

Зоя: «Мы все-таки близкие люди были. Я смотрела на него и думала: какой-то он родной, мой. К тому же я на него похожа. Папа это тоже видел. Первое время он очень пристально меня разглядывал — видимо, удивляло такое явное сходство и то, что дочь уже совсем взрослая. Если честно, какое-то время я относилась к папе корыстно: он меня баловал, покупал что-то из вещей — хотел, чтобы я была хорошо одета. Кстати, тогда, в начале 90-х, у нас появились супермаркеты с заграничными йогуртами, сырами, и он часто угощал меня разными вкусностями».

— А какой у него был характер?

Зоя: «Сложный. Человеком он был неординарным и очень одаренным. Но жить с ним изо дня в день я бы не хотела. Однажды он взял меня на неделю в Мадрид, где снимался в фильме „Дыхание дьявола“. И нам с ним было трудно. Мы часто ругались, он обвинял меня в эгоизме: мол, я себе налила чай, а ему нет. „Почему ты меня не попросил?“ — горячилась я. „Ты должна была догадаться!“ — отвечал он. Для меня все это было неочевидно. В быту нам оказалось тяжело вместе, я даже уехала домой пораньше… А потом мы снова общались как ни в чем не бывало».

 — У Александра Леонидовича есть еще трое детей: дочь Дарья от первой жены, дочь Анна и сын Андрей от третьего брака. Вы поддерживаете связь с ними?

Зоя: «С Дашей мы однажды списывались в социальной сети. Но общения как такового нет: у всех свои дела. А других папиных детей я видела только мельком — по печальному поводу. Мы пришли на слушания в суд, где обсуждался раздел папиного наследства».

 — Вам так ничего и не досталось по наследству?

Зоя: «Нет. От папы у меня только фамилия».

 — После ГИТИСа вы три года работали в Театре эстрады. Почему оттуда ушли?

Зоя: «На самом деле весь наш курс пригласил Геннадий Хазанов. Он обещал нам золотые горы, но ничего не произошло. Мы выпустили в результате только одну замечательную музыкальную сказку «Ваня и крокодил», а потом Хазанов просто не продлил с нами контракт. Сказал: «На вас никто не ходит, потому что вы непопулярные. Идите становитесь популярными, а потом приходите».

 — Вы уже долгое время служите в Театре Маяковского, выходите на сцену вместе с мамой в нескольких спектаклях. Говорят, Симонова жесткий и требовательный человек. А дома она какая?

Зоя: «Сейчас бы она обиделась и сказала: „Что?! Да у меня ангельский характер!“ Да, мы маму побаиваемся, она может быть очень резкой. Нам всем иногда достается. Но сейчас мы больше сами ее ругаем — по поводу здоровья. Мама слишком много работает. Может прийти на репетицию на следующий день после выписки из больницы».

— Скажите, все же удобно, когда близкий родственник — кинорежиссер? Без работы не останетесь в любом случае.

Зоя: «Ну я и в театре достаточно занята сейчас — играю в постановках „Шаткое равновесие“, „Три высокие женщины“, „Шестеро любимых“. Что касается кино… Можно сколько угодно говорить, что тебя протащили, дали роль по знакомству. Ну и что? Играть за тебя все равно никто не будет. Конечно, я рада, что Андрей Андреевич приглашает меня в свои фильмы. Он не снимает пустое, однодневное кино. Последняя его картина „Элизиум“ — про поэтов Серебряного века, любовный треугольник».

 — Кажется, раньше у вас был девиз — «Поддаться искушению». Это что, дань бурной юности или противовес вашей нынешней стабильной жизни?

Зоя: «Вообще-то я всегда под этим подразумевала совсем безобидные вещи — выпить бокал вина, вкусно поесть. Но сейчас я вынуждена себя сильно ограничивать. Конечно, иногда срываюсь. Можно сказать, живу по принципу „грешить и каяться“. А искушения в области чувств давно уже в прошлом».

Фото: Валерий Плотников, личный архив Зои Кайдановской