Анне не составило бы труда написать трактат на тему «Легко ли быть дочерью Миледи». Потому что этот почетный титул у нее на всю жизнь. И неважно, что прославленный мюзикл «Д’Артаньян и три мушкетера» уже благополучно отпраздновал свое тридцатилетие, а сама она давно состоялась как актриса и стала примой экстравагантного Театра Луны.

Анна, с виду вы человек спокойный и гармоничный. Почему же тогда Сергей Проханов, худрук Театра Луны, назвал вас экстремальной женщиной?

Анна Терехова: «Наверное, это лучше у него спросить. Характер у меня уравновешенный и, главное, очень мирный. Когда возникает какой-то конфликт, всеми способами стараюсь разрешить его мирным путем. Но при этом мне постоянно предлагают роли разлучниц и любовниц. Может, это шлейф маминых ролей — Миледи, Дианы из „Собаки на сене“? Жаль, в подобные картины меня редко приглашают. Вот только Светлана Дружинина, спасибо ей огромное, разглядела во мне героиню тех времен. Я снялась у нее в продолжении „Тайн дворцовых переворотов“ в роли фрейлины Регины. Успела насладиться потрясающими историческими костюмами, у меня были великолепные партнеры — Инна Чурикова, Александр Лазарев-младший, Владимир Коренев».

А вы способны пойти на риск — в профессии, в жизни?

Анна: «На съемках я и дралась на строительных лесах, и вела автобус на большой скорости, и купалась в ледяной воде… Риск — это часть моей профессии, хотя тебя практически постоянно страхуют. В личной жизни были у меня страстные моменты, когда я могла одним щелчком пальцев изменить свою судьбу — все бросить, выйти замуж и уехать в Европу насовсем. Удержал меня от этого шага Театр Луны. Как сейчас помню: спектакль „Таис Сияющая“, стою за кулисами, жду своего выхода и дрожу от одной мысли, что могу всего этого лишиться. Хотя там мне предлагали роли, и я могла бы попробовать себя как актриса во Франции, в Бельгии, если бы как следует выучила язык. Но я не решилась».

Кажется, ваш жених был врачом-бельгийцем, да?

Анна: «Наполовину француз, наполовину бельгиец».

Никогда не жалели о своем решении?

Анна: «Я тяжело переживала наше расставание. Это был один из ключевых моментов в моей жизни, который мог бы круто поменять ее направление. Если бы я уехала, то забрала бы сына, и у него были бы другие возможности в жизни. Но мне пришлось бы оставить здесь свою маму и брата, я бы переживала. Все сложилось правильно — ведь мама сейчас нуждается в моей помощи. К тому же я очень довольна своей актерской судьбой: в Театре Луны у меня четыре роли, у Романа Виктюка я играю Пьеретту в постановке „Восемь женщин“ и Дункан в „Сергее и Айседоре“, есть интересные антрепризы. Люблю быть разной».

Пять лет назад вы очень пронзительно сыграли жертву. Я имею в виду Нину Заречную в фильме «Чайка», снятом Маргаритой Тереховой. К сожалению, у картины не слишком удачная судьба.

Анна: «Это мягко сказано. Был премьерный показ, потом картину купили два канала, затем выпустили маленьким тиражом на дисках. И все. Очень обидно. А съемки я вспоминаю с большой нежностью. Поначалу я волновалась, сложится ли наша семейная концепция: Аркадина — мама, Треплев — мой брат Саша, я — Нина. Но потом успокоилась — мама давала нам очень точные советы. Она настолько тонко выстроила чеховский мир, уловила настроение, показала природу, озеро… Еще приятный момент — не так давно ко мне подошел мой коллега, Александр Сергеевич Пашутин, и сказал, что читал интервью со Светланой Крючковой, у которой спросили про «Чайку». Она ответила: «В исполнении Ани Тереховой я наконец-то поняла прославленный монолог «Люди, львы, орлы, куропатки». Для меня огромный стимул, когда такие великие актеры делают комплименты. Сразу хочется к чему-то стремиться».

А Маргарите Борисовне какая ваша роль больше всего нравится?

Анна: «Она очень любила мою Дездемону, которую я играла у Аллы Сигаловой. Потом Таис, Николь в „Ночь нежна“. Еще мама очень любит антрепризный спектакль по Чехову „Руководство желающим жениться“ — она так хохотала… К роли Ханны Виттиг в спектакле „Мата Хари“ у нее пока неоднозначное отношение. После премьеры она первым делом спросила: „А почему не ты играешь Мату Хари?“ Да мне просто интереснее Ханна».

Довольно мрачная фигура — предательница, сдавшая лучшую подругу. Краски для образа искали в себе?

Анна: «Когда рождаешь роль, не исключено, что используешь свой скрытый потенциал, но чаще — наблюдения за другими. Лично я не знаю, что переживает человек, предавший в юности другого ради любви. Со мной такого не было. Меня привлек образ сильной женщины, в которой много всего: она и жестокая, и смешная, и несчастная».

Вам важно чувствовать свою известность?

Анна: «Все артисты тщеславны, и мне тоже приятно, когда говорят хорошие слова, просят автографы, в магазине порой делают скидки. У меня некоторое время было что-то вроде фан-клуба: после спектаклей девочки дарили огромные корзины роз — по пятьдесят, по сто штук, квартира просто утопала в цветах… При этом меня далеко не всегда узнают, и я рада, что могу спокойно ходить по улицам, в рестораны, в кино. Маме вот раньше прохода не давали, ее буквально преследовали, в театре встречали, под дверью стояли. Тогда она уставала от этого, а сейчас… Меня про маму часто спрашивают, благодарят ее за роли, признаются в любви. А ей кажется, что все уже прошло, поэтому я не устаю передавать ей добрые пожелания».

На какие подвиги вы не пошли бы даже ради профессии?

Анна: «Если ради роли придется коротко подстричься, это будет для меня большой жертвой. Как и у мамы, у меня всю жизнь длинные волосы. Просто привыкла к ним, мне нравится делать прически, завязывать хвост. Еще не согласилась бы сыграть персонаж, связанный с темной мистикой, вроде булгаковской Маргариты. Тут я внимательно прислушиваюсь к сво-ему внутреннему голосу».

Судьбы сплетенье

На сцене вы много танцуете, проявляете чудеса гибкости на грани с акробатикой. Это все благодаря годам, проведенным в труппе Аллы Сигаловой?

Анна: «Во многом да. Спасибо Коле Добрынину, который меня туда привел. Я была тогда от него без ума — он играл в нашумевшем спектакле „Служанки“, который стал сенсацией в Москве. Нас познакомил мой однокурсник, и как-то быстро завязались отношения. Коля представил меня Алле, и она пригласила меня в свою труппу. Хотя после окончания ГИТИСа меня звали в несколько театров. Мои педагоги были в ужасе — думали, что я просто иду куда-то танцевать. А мне в дальнейшей творческой судьбе очень пригодилось все, чему я у нее научилась. Алла как будто обгоняла время в своем понимании жеста и пластики. Если бы я пошла в драматический театр, могла бы увянуть в массовке, годами ожидая роли… А что касается умения двигаться, еще отдельное спасибо маме. Она потрясающе танцует, и мне, наверное, что-то передалось на генетическом уровне».

Вы однажды сказали, что Алла Сигалова ставила своего «Отелло» на основе ваших чувств с Николаем Добрыниным. Не было опасений, что любовь, используемая как топливо для сценических страстей, сгорит быстрее, чем в обычной жизни?

Анна: «Нет, нисколько. Наоборот, мы с Колей еще больше раскрывались друг для друга. Наш развод спровоцировали совсем другие причины, бытового свойства. А тогда, в самом начале, мы старались по возможности не расставаться. Некоторые говорят, что мужьям и женам не стоит работать вместе. Не согласна. Творческий процесс только сближает. Помню, как мы все, актеры труппы Аллы, собирались у нее в квартирке в Брюсовом переулке, жарко обсуждали наши планы, варились, можно сказать, в одном котле. И от этого горения и этой любви рождались такие удивительные образы… Потом мы с Колей вместе в кино снимались — в известном фильме конца 90-х „Все то, о чем мы так долго мечтали“. Тогда я впервые играла в постельной сцене. Не представляю, как бы я справилась, если бы моим партнером был не муж, а кто-то другой. Наверное, жутко испугалась бы и зажалась».

Вы актриса в третьем поколении. Не возникало желания попробовать себя в чем-то другом — хотя бы из чувства подросткового самоутверждения?

Анна: «У меня вообще протестов было не так уж много, зато все они упали на плечи моей бабушки, воспитывавшей меня с детства. В какой-то момент я решила, что мне не надо учиться, стала прогуливать школу, оставалась ночевать на дачах у знакомых, постоянно влюблялась, даже хотела выйти замуж за одного мальчика. Что касается выбора профессии… Я видела маму на съемках, в спектаклях. Бабушка, бывшая актриса, постоянно рассказывала о театре. Не получалось как-то думать о другой профессии, да я и не пыталась. Правда, долгое время я не была уверена в себе. Поэтому решила стать ветеринаром, поскольку очень люблю лошадей. Моя любовь к ним началась на съемках „Мушкетеров“ — я увидела, как мама красиво держится в седле, как хорошо ездит верхом, и тоже захотела научиться. Я стала заниматься конным спортом, и это воспитало во мне самостоятельность, терпение, в том числе умение терпеть боль. Ведь нет таких наездников, которые ни разу не упали бы с лошади. Однако к окончанию школы я передумала становиться ветеринаром. Поступила в ГИТИС с третьего раза — сама».

Правда ли, что в какой-то момент вы стали называть свою бабушку — Галину Станиславовну Томашевич — мамой?

Анна: «Да. Но дело не в том, что маму я видела очень редко. Просто бабушка ради меня ушла из театра, чтобы маме помогать. С первых лет своей жизни я стала невольно называть бабушку мамой, хотя знала, что родила меня не она. Еще я иногда звала ее Галей. Моя мама даже немного ревновала, говорила: „Надо родить еще одного ребеночка, потому что Аня — это Галина дочка“. В итоге родила через несколько лет Сашу. А слово „бабушка“ в нашей семье вообще не принято. В русском языке оно ассоциируется со старушкой с палочкой. Так что Миша, мой сын, мою маму называет только Ритой».

Она для вас была мамой-подружкой или мамой-богиней?

Анна: «Ни тем и ни другим. Подружка — это когда всем можно делиться, сплетничать. Мама — мой очень хороший друг, я могу с ней откровенно поговорить, но некоторые вещи, считаю, ей не стоит знать, да и она со мной не всем делится. Мне ее мнение важно. Хотя не скажу, что всегда следовала ее советам, особенно в юности. Она как-то сказала: „У тебя опыт личной жизни побольше, чем у меня“. У нас с ней и характеры разные. Она очень энергичная, эмоциональная, что дает почву для слухов о ее непростом нраве. А на самом деле мама просто очень требовательная, свое мнение отстаивает до конца. Я же более лояльный человек. Меня можно переубедить».

В окружении Маргариты Борисовны было много интересных людей. Кто из них вам особенно запомнился, может, даже повлиял на вас в чем-то?

Анна: «Я помню, как мама водила меня к себе в Театр имени Моссовета, я видела Марецкую, Плятта, Орлову, Раневскую. Они были очень доброжелательны ко мне, всегда узнавали, улыбались. Мама старалась в детстве ограждать меня от участия в съемках, хотя ей иногда предлагали. Однако когда мне было лет десять-двенадцать, доверила меня своему другу Роману Виктюку. У него я сыграла свою первую роль — в фильме-спектакле «Девочка, где ты живешь?». И когда она поинтересовалась, есть ли у меня способности, то Роман Григорьевич ответил: «У Ани есть свое мощное дарование». Наверное, это нескромно звучит. Но мама успокоилась.

Игорь Тальков оставил потрясающий след в моей душе. Мама познакомилась с ним, когда он еще не был на пике славы. Она много гастролировала с его коллективом — у них была общая концертная программа: пели романсы, показывали отрывки из спектаклей, читали стихи. Игорь часто приходил к нам — очень творческий, яркий человек, посвящал маме песни, даже одну мне посвятил. Если честно, я считала его и своим другом".

Ваш отец — болгарский актер Сава Хашимов. Что вы унаследовали от него, какие черты?

Анна: «Мама считает, что я насто-ящая болгарская женщина — очень терпеливая, спокойная. Впрочем, на этом сходство с болгарками заканчивается. Они почти все курят и пьют исключительно кофе. А я не курю и больше люблю чай.

Я очень люблю свою болгарскую семью — брата Николая, старшую сестру Яну, она сейчас в Америке живет. Хорошо отношусь к супруге папы — Анастасии, нет у меня «синд-рома озлобленности» после развода родителей. Общаюсь с ними каждое лето, когда отдыхаю там на побережье Черного моря, к папе езжу в Софию. В Болгарии он известный актер, я им горжусь".

Умный, щедрый и влюбленный

Вы стали мамой в восемнадцать лет. Не было тоски по беззаботной жизни?

Анна: «Все произошло случайно, но я и не думала как-то изменить ситуацию. Мама поддержала — правда, поначалу была в шоке. Первое время после рождения Миши мы жили у нее. Двухкомнатная квартира, мама с моим пятилетним братом Мишей, я с младенцем — иногда было трудновато. Подходила к кроватке и не могла поверить, что это маленькое существо — часть меня, что я теперь полностью ему принадлежу, мне нельзя болеть, надо его воспитывать… В юности все это сложно осознать. Настоящая любовь к сыну пришла с годами. А так я носилась с ним под мышкой в институт, сдавала экзамены… Не советовала бы девушкам так рано рожать, но лично мне все пошло на пользу — неизвестно, куда бы меня мотнуло по молодости, а так я всю свою дальнейшую жизнь проецировала на ребенка, отвечала за свои поступки».

Вас никогда не принимали за сестру собственного сына?

Анна: «Помню такой случай. Мише было четырнадцать лет, он отдыхал в молодежном лагере в Болгарии, а я приехала его навестить. Смотрю, он сидит с приятелями в баре у бассейна, и вдруг взрыв смеха. Подошла, Миша говорит: «Привет, мам. Представляешь, увидел тебя и говорю: «О, это ко мне!» А ребята: «Это девушка твоя приехала?» У меня даже фото осталось от той поездки, мы с ним и правда не сильно отличаемся».

Вы как-то сказали: «Я рано родила, поэтому хотела бы еще одного ребенка, чтобы еще раз пережить это чувство». Ваше желание в силе?

Анна: «В силе. Хотя раньше, когда я была совсем юная с Мишей, то жила сегодняшним днем, а сейчас я уже не могу себе такого позволить. Появляются препятствия: год не играть, еще что-то. Но я запрещу себе об этом думать… Я рожу ребенка — и все! Тянуть с этим уже нельзя, хотя я понимаю, что какое-то время еще дано».

А замужество в ваши планы входит?

Анна: «Почему бы нет? Я побывала замужем несколько раз, потом не хотела больше, а сейчас снова положительно отношусь к этой возможности. Если мне суждено выйти замуж, буду только счастлива. Хорошо, когда рядом близкий человек… Вдвоем всегда легче. Одиночества не хочется».

Какими чертами должен обладать мужчина, чтобы вам понравиться?

Анна: «Для меня важно, чтобы он был умным, любил детей, необязательно своих. Ну, еще он должен быть щедрым и благородным. Кстати, иногда случается, что человек, не обладающий огромным состоянием, оказывается более щедрым и способным на благотворительность, чем богач».

Ваше сердце сейчас свободно?

Анна: «Ну, пока не будем вдаваться в подробности. У меня был опыт, когда рассказываешь что-то про личную жизнь, а потом все меняется не в лучшую сторону».

Что может довести вас до слез?

Анна: «Ой, все! Я очень сентиментальная. Могу над чем угодно рыдать — над мультфильмом, где мамонтенок ищет маму или где ежик в тумане заблудился. Одно мое интервью так и озаглавили — «И над ежиком слезами обольюсь», я смеялась.

Очень запал в душу один случай. Мама упала, сильно ушибла коленку, и мне пришлось отвезти ее в Институт Склифосовского. Мама лежала на каталке, было поздно, и к ней подошел санитар — мужчина средних лет. И с таким расположением он с ней разговаривал, так слушал ее, хотя к нему постоянно обращались с какими-то вопросами по его работе… Потом повез маму в гипсовую, а после говорит ей: «Вот вы сейчас улыбнулись, как в ваших фильмах, и так приятно стало. Сразу узнал вашу улыбку!» И у меня тут же слезы подкатили. Моей маме, которая очень боится врачей, в тот момент и нужно было человеческое участие".

А есть ли у вас испытанный способ поднять себе настроение?

Анна: «Я стараюсь во всем видеть плюсы. Но если плохо себя чувствую, дома киснуть не буду. Пойду в салон, послушаю хорошую музыку, пообщаюсь с друзьями, с сыном. Покупки делать люблю, но шопоголиком не являюсь. Хотя однажды позволила себе маленькое безумие — почти весь гонорар потратила на восхитительное кольцо с бриллиантом. На Кипре. К сожалению, его у меня украли вместе с другими украшениями. С тех пор считаю, что драгоценности женщине должен дарить мужчина».

Фото: Маргарита Боруздина, Виктор Горячев, личный архив Анны Тереховой