Мэтр не очень-то жалует прессу, однако накануне дня рождения сделал исключение для журнала «Атмосфера», чтобы вспомнить о том, как начиналась его карьера, рассказать о любимых женщинах и любимых картинах.
Cемейная легенда гласит: папа маленького Стасика, Сергей Говорухин, был горьким пьяницей и дебоширом, поэтому мама развелась с ним еще до рождения сына. Именно такую версию упорно излагала бабушка с молчаливого согласия матери. Чтобы узнать правду, Говорухину потребовались годы. Впрочем, поиски правды, похоже, его любимое занятие.
Станислав ГОВОРУХИН: «Поскольку я лет до пятидесяти был полным дураком, то верил во всю эту историю. Мне бы обратить внимание на странные обстоятельства: почему среди всевозможных фотографий в доме нет отцовской? Как он оказался в Сибири? Почему бабушка, когда злилась на меня, иногда говорила: «У-у-у, арестант! Вылитый отец!»
К сожалению, все это я сложил воедино, когда уже ни бабушки, ни мамы не было в живых. А когда сложил, сказал сестре: «Ну-ка пошли запрос, что-то у меня вызывает подозрение биография папаши».
Так выяснилось, что Сергей Говорухин был осужден по политическим мотивам и погиб в лагерях Сибири. Но даже не зная своей родословной, его сын всегда умудрялся быть в оппозиции, унаследовав свободолюбивый нрав своих предков — донских казаков.
Станислав: «При Брежневе мне не давали званий и регалий за образ мыслей, при Горбачеве — за то, что я ругал коммунистическую партию. Имелись в виду мои фильмы „Так жить нельзя“ и „Россия, которую мы потеряли“. При Ельцине — за то, что критиковал режим. А сейчас, даже если бы и собрались дать, я сделал бы все возможное, чтобы этого не произошло. Не надо мне званий по старости и за выслугу лет. Я нисколько не горюю по этим „похоронным принадлежностям“. Согласитесь, звучит весьма глупо — народный артист Французской Республики Жан-Поль Бельмондо. Все это рудимент нашего социалистического строя».
Но вы сами-то гордитесь тем, что сделано? Если бы представилась возможность начать жизнь сначала, что бы вы изменили?
Станислав: «Может, я все-таки стал бы президентом. А так… Профессию я выбрал бы ту же. Прекрасно понимаю, что по сравнению с Алсу или Володей Винокуром в рейтинге популярности я на десятом месте. Но зато снимаю то кино, которое хочу. И никто на меня не давит. Недавно я посмотрел свой фильм «Белый взрыв», раньше я его считал неудачным.
А тут кто-то из режиссеров нашел его в Белых Столбах (там расположен Госфильмофонд. — Прим. авт.), привез на фестиваль, и я вместе со всеми зрителями посмотрел. Я просто одурел, как картину принимала публика. И сегодня говорю, что фильм сделан на высочайшем уровне. Я не хвастаюсь, объективно говорю — совсем другой уровень. Мы насмотрелись всякой туфты со Сталлоне, а тут все настоящее, и какой ансамбль актерский потрясающий — Люся Гурченко, Сережа Никоненко, Армен Джигарханян, Серго Закариадзе… Я понял, что «Белый взрыв» — одна из лучших моих картин".
Вы ведь сначала учились на геолога?
Станислав: «После окончания школы я сам не мог разобраться, кто я: математик, физик… Гуманитарием себя тоже не считал: ни одного сочинения сам не написал — списывал либо у одноклассников, либо из учебника. Я до сих пор не понимаю, как можно описать «образ русской женщины в произведениях Некрасова».
Шутите?
Станислав: «Серьезно вам говорю, даже сегодня я не сумею написать подобного сочинения. Ведь это ничего общего с литературным делом не имеет. Более того, отбивает всяческую охоту заниматься литературой. В общем, после школы я так и не разобрался — гуманитарий я или кто. И тут мне попались очень хорошие книжки. Поступил на геологический факультет Казанского университета. Правда, уже курсе на четвертом понял, что в профессии геолога нет никакой романтики. В университете я в основном не столько учился, сколько занимался спортом, альпинизмом, самодеятельностью, пописывал что-то в республиканскую газету. Получив диплом и отработав по распределению год, я сказал своему руководству: «Не могу больше, отпустите меня». — «Как я могу тебя отпустить? — возмутился начальник. — Ты молодой специалист и должен три года отработать по специальности». — «Все равно не могу — уеду». — «Тогда я должен буду в трудовой книжке написать: «Уволен за отказ от работы». — «Ну и пишите», — сказал я. Мне потом эта запись так аукнулась…»
На работу не могли устроиться?
Станислав: «Знакомые ребята организовали в Казани студию телевидения: пойдем к нам, говорят. Тогда телевидение было делом новым. Назначили меня чуть ли не самым главным человеком — ответственным редактором. Номенклатурная должность. Проработал я в ней всего полгода: как только обком затребовал документы на мое утверждение, тут же выплыла на свет моя трудовая книжка с соответствующей записью, и с телевидения меня поперли. Правда, потом по ходатайству одного из секретарей обкома вернули, но уже простым редактором. Но все равно два года работы на телевидении до поступления во ВГИК были самыми интересными в моей творческой биографии.
Я занимался совершенно новым делом, о котором еще никто ничего не знал. И ведущий, и редактор, и писатель, и актер — так интересно! А потом меня стали понижать в должностях. И чуть было не погнали из комсомола".
Интересно, что вы такого страшного натворили?
Станислав: «Съездил по туристической путевке в Венгрию. А когда вернулся, угодил на бюро комсомола, где начали обсуждать мое недостойное поведение. Неправильно я вел себя в Венгрии: нельзя было посещать рестораны, гулять одному — короче говоря, все было нельзя. Приехали на телевидение представители обкома комсомола и говорят: «Говорухин такой-сякой, недостоин быть в комсомоле». А я к тому времени стал секретарем комсомольской организации на студии. И вот тогда я впервые понял, что такое коллектив. Как за меня ребята заступались! Был у нас один татарин, молчаливый, слова от него никогда не добьешься, а тут вдруг как начал орать на секретаря обкома: «Ты кто такой? Мы тебя знать не знаем, а Говорухин честный человек!»
Помогло?
Станислав: «Да. Меня не только не изгнали из комсомола, но и оставили секретарем комсомольской организации. Правда, через какое-то время перевели в ассистенты режиссера. И тут я понял, что следующей моей должностью будет уборщица, плюнул на все и уехал в Москву — поступать во ВГИК на режиссерский. Меня приняли без всякого блата, без каких-либо рекомендательных писем. Учился я у Якова Сегеля, который вместе со Львом Кулиджановым снял потрясающую картину «Дом, в котором я живу».
А ваша первая самостоятельная работа посвящалась любимому виду спорта — альпинизму.
Станислав: «Заканчивая ВГИК, я уже знал, что буду работать только в Одессе. Во-первых, это был единственный город, в котором я к тому времени еще не успел побывать. Во-вторых, даже на фоне «оттепельного» кинематографа фильмы Одесской киностудии выделялись своей свежестью, у них было другое дыхание, другой аромат шел с экрана от «Весны на Заречной улице», «Капитана «Старой черепахи», «Приходите завтра» — моей любимейшей картины. Так вот.
В Одессе мы с приятелем Борей Дуровым должны были снимать дипломную короткометражку. Нам повезло: дали сценарий «горящей» картины. Дело было в марте, а этот фильм про альпинистов нужно было сдавать в декабре. Его до нас снимал какой-то киевский режиссер, потом он отказался и уехал. А раньше на студиях был план, который нужно выполнить, иначе урежут финансирование.
И вот вызывает меня директор студии и говорит: «Слушай, ты же альпинист, возьми прочти сценарий. Возьметесь сделать к 31 декабря?» Сейчас я уже не помню точно, кто из нас двоих — я или Борька — прочел тот сценарий. Помню только, что читал кто-то один, так как сценарий был в единственном экземпляре. В итоге мнение у нас сложилось однозначное: все это какая-то фигня. Но что делать? Судьба дает такой шанс один раз. «Пойдем к директору и скажем, что готовы снимать». Пришли к директору, нагло сказали: «Мы готовы» — и сняли фильм «Вертикаль», которому уже тридцать восемь лет. Его каждый год показывают по телевизору, и песни из него поют до сих пор".
А почему вы так увлеклись альпинизмом?
Станислав: «Это сегодня полно экстремальных видов спорта, а во времена моей молодости не было ничего, кроме альпинизма и, может быть, еще парашютного спорта. Но в парашютном спорте от тебя ничего не зависит. Парашют может раскрыться, а может и нет. И все. Альпинизм — совершенно другое дело. Однажды я упал и повис над пропастью. Выкарабкался. С моим приятелем гораздо опаснее случай произошел. Он упал со скалы, летел метров сто. Вызвал своим падением лавину. И верхом на лавине, обойдя все острые углы и скалы, ничего, слава богу, не сломав, оказался внизу».
Я знаю, что вы чудом остались живы, когда разбился вертолет.
Станислав: «Это произошло 26 июля 1969 года в 9.15 утра. Вертолет находился на высоте три тысячи метров. При посадке пилот понял, что вертолет может наклониться, лопасти разобьются — и все. Он решил заново взлететь. И когда вертолет уже набирал скорость, увидел впереди гребень скал. Пилот, осознав, что скалы ему не перемахнуть, принял единственно верное решение — попытался затормозить. Вертолет задрал нос, хвост переломился, отлетел в сторону, лопасти разлетелись, и мы застряли в этих скалах. Спасло нас чудо в прямом смысле слова: вертолет не взорвался и не загорелся. Мы остались живы, только поломались».
Что вы чувствовали в тот момент?
Станислав: «Я стоял на лесенке в кабине пилота, ведущей в салон. Смотрел вниз. А потом повернулся и увидел искаженное лицо пилота и несущиеся на нас скалы. Упал в салон и тут же потерял сознание. Никакая жизнь передо мной не пронеслась. Единственное, о чем я тогда подумал: „Не должен я вот так, без всякого предупреждения погибнуть, ведь должен же быть какой-то знак“. Не было ничего. „Все обойдется“, — подумал я беспомощно. Помню, как мы с Ленькой Елисеевым (тем самым, который упал и вызвал лавину) лежали около вертолета и ждали спасателей. Я тогда ему сказал: „Лень, сегодня самый счастливый день в моей жизни“. День второго рождения я всегда праздную. И это не красивая метафора».
Вы как-то пошутили, что на том свете к вам отнесутся благосклонно. Неужели не в чем себя упрекнуть?
Станислав: «Я же сказал — в аду. Место мое в аду, но не думаю, что там будет самое страшное наказание. Я с детства запомнил: человек интересен своими недостатками. Пью много (свою цистерну я уже выпил, но все равно продолжаю), курю неумеренно, грехов у меня много».
И к представительницам прекрасного пола неравнодушны. Сколько раз вы были женаты? Пять?
Станислав: «На самом деле всего дважды. Первый раз я женился, когда мне было уже двадцать шесть лет, на самой красивой женщине Казани. Юнона Кареева — актриса (она сыграла у меня в картине «Место встречи изменить нельзя» жену Груздева), мать моего сына Сергея. Я ее любил, надеюсь, что и она меня тоже, брак был заключен по любви. Но тогда я был легкомысленным молодым человеком, правда, и сейчас не больно-то серьезный.
Когда я поступил во ВГИК, начал жить отдельно. Я — в Москве в общежитии, она — в Казани. Если бы я ей сказал: «Поехали со мной», наверное, она бы все бросила и поехала, но я не предложил. Долгое время мы жили врозь, хотя к Сережке я приезжал. А потом мы отвыкли друг от друга. Браки так не строятся".
Во втором браке вы стали серьезнее?
Станислав: «Удачно жениться, как пошутил один человек, это все равно что засунуть руку в мешок со змеями и вытащить оттуда ужа. Вот у меня так и получилось. Характер у Галки золотой, она мне все прощает. Знает про меня больше, чем я сам».
Как вы познакомились?
Станислав: «Довольно забавно. Я сижу в монтажной. Вдруг заходит девочка, ставит коробки и выходит. „Валя, кто это?“ — спрашиваю у монтажера. „Наша ученица“, — отвечает. Я говорю: „Валька, хочешь открою тебе один секрет? Это моя будущая жена“. Мы рассмеялись. Но… в каждой шутке есть доля шутки. И вот уже тридцать восемь лет мы живем вместе».
С Сергеем, сыном от первого брака, вы общаетесь?
Станислав: «Когда Сережка был маленький, мы редко встречались. Воспитывала его мама. Я никогда ему не помогал. Все, чего он добился, он добился сам. Я даже во ВГИК его не проталкивал. Он талантливый парень. Еще в школе начал писать, потом поступил в Казанский университет на факультет журналистики, проучился два месяца — бросил. Пошел работать. Сценарный факультет ВГИКа окончил заочно. Не будучи режиссером, снял фильм. Он с детства любил войну. Рвался в Афган, но мать его не пустила. Служил в стройбате, но это не его. Став взрослым, наверстывал упущенное. В качестве военного корреспондента с автоматом в руках прошел Афган, Таджикистан. Получил чудовищное ранение. В девяноста девяти случаях из ста при таком ранении отнимают ногу, если вовремя не сделать операцию. Он перенес двенадцать операций. Измучился до невозможности…»
Ну, а внуки вас радуют, Станислав Сергеевич?
Станислав: «Вижу их реже, чем хотелось бы. Со старшим иногда на дачу ездим. А тут как-то поехали со Стасиком на „Кинотавр“, неделю жили одни (Галя раньше в Москву улетела). И что вы думаете? Я прихожу — Стас уже спит, просыпаюсь — его уже в номере нет. Выйду на пляж: „Ребята, Стасика моего не видели?“ — „Нет“. Вот такое у нас с ним было общение. Жду не дождусь, чтобы Сережка со своей женой внучку мне подарили…»