Перестук колес. Скорый поезд. Зима за окном. Красивая женщина в одиноком купе. Она едет к мужчине. Он в психиатрической больнице. При встрече они обнимаются как родные. На столе шампанское и апельсины. Это не любовное свидание. Это встреча с прошлым. Персонал больницы смотрит на женщину с восхищением. Ее узнают, потому что она — народная артистка России Валентина Талызина. И все, кроме нее, забыли, что пациент, к которому она так долго ехала, тоже актер — Юрий Орлов. Когда-то, больше тридцати лет назад, они вместе снимались в картине Марка Осепьяна по сценарию Бориса Васильева «Иванов катер».

Валентина Талызина: «Этот фильм перевернул всю мою жизнь. За те полгода, что продолжались съемки, у меня изменилось мировоззрение, я стала другим человеком. Это результат влияния такой личности, как режиссер Осепьян. Картина «Иванов катер» оказалась какой-то мистической, она странно подействовала на судьбы многих членов съемочной группы. То ли потому, что все мы полгода не были дома, то ли потому, что эти месяцы жили в узком, замкнутом мире, — не знаю. Закончились съемки — начались разводы. У Юры Орлова, у Пет-ра Вельяминова, у Марка Осепьяна. И у меня. Когда я вернулась в Москву, муж сообщил: «Все, хватит!»

— То есть он вас бросил?

Валентина: «Да. Мы прожили вместе двенадцать лет. Он милый, прекрасный человек, но пил. Первый шаг к разводу сделал именно он. В последнюю минуту я все-таки проявила слабинку: „У нас ребенок, может быть, попробуем сохранить семью?“ Но он сказал „нет“. Ему было куда уходить, и он ушел. А я осталась с маленькой Ксюшей и мамой. Он женился на другой женщине, у них родился ребенок. Потом мой бывший муж уехал в Мексику. Сейчас он там известный художник, один из самых покупаемых. Леонид Непомнящий».

— Вы не брали фамилию мужа?

Валентина: «Я — нет, мы были вполне демократичной парой, но Ксюша, извините, носила еврейскую фамилию Непомнящая. С пяти лет мы готовили ребенка к поступлению в Центральную музыкальную школу. Я купила пианино, к нам ходил педагог. Но экзамен на подготовительное отделение Ксюша провалила. „Как же так? — пытала я педагога. — Вы же ее всегда хвалили!“ И услышала в ответ: „Мне кажется, это из-за фамилии“. Когда мы расходились, я заявила мужу: „Мне ничего от тебя не надо, даже алиментов, только работать на твою еврейскую фамилию не хочу“. Он ответил: „Пожалуйста“. И Ксюша стала Талызиной».

— Один еврейский ген, как известно, может натворить многое. А в случае с вашей дочерью?

Валентина: «Я говорю ей иногда в сердцах: „Почему ты не понимаешь таких простых вещей? У тебя же еврейские мозги!“ Ксюша очень похожа на мою свекровь, которая была необыкновенной красавицей. Даже цвет глаз у дочери светло-карий — от бабушки. Музыкальность, абсолютный слух ей передались от деда, ученика Петра Столярского, однокашника Игоря Ойстраха. Когда мы с дочерью со спектаклем приехали в Одессу, у меня хватило сил допереться до этой школы Столярского. Я подошла к директору: „Вот, был у вас такой Михаил Натанович Непомнящий“. „Может, был, может, не был“, — вяло отозвался он, но все же показал фотографии всех выпусков. Ксюша стояла равнодушная, а я с энтузиазмом искала моего бывшего свекра, которым очень горжусь: он был первой скрипкой в оркестре Большого театра».

— Ксюше помогла громкая мамина фамилия?

Валентина: «Нет, в театральный институт она тоже сначала провалилась, несмотря на фамилию. Но у нас в Театре имени Моссовета есть гениальный артист Владимир Федорович Гордеев, который блес-тяще, без осечки, готовит к творческому конкурсу. Это его хобби. Я подошла к нему: „Володя, возьми Ксюшу“. — „Валя, я согласен, если ты дашь мне слово, что больше не подойдешь к своей дочке и не будешь учить ее играть“. Он поменял ей репертуар, и она поступила».

— А вы любите петь?

Валентина: «Со слухом я всю жизнь „на вы“, но петь все равно обожаю, правда, дочь всегда довольно жестко пресекает мои попытки: „Мам, не надо!“ И тем не менее я нашла очень хорошего музыканта — Сережу Миклашевского, который терпит меня как певицу и делает замечательные аранжировки, так что теперь пою в концертах, а Сережа делает мне „маячки“, где вступать. В „Мамаше Кураж“ я пела вживую».

— А в «Иронии судьбы»? «Вагончик тронется» — ваш дуэт с Лией Ахеджаковой — это что-то незабываемое…

Валентина: «Мы с Ахеджаковой пели сами. У нее со слухом, по-моему, еще хуже, чем у меня. Когда мы вступили, вся съемочная группа ползала от смеха, и тогда бледный Рязанов подошел к Микаэлу Таривердиеву: „Это же твоя музыкальная сцена! Сделай же что-нибудь! Научи их хоть как-нибудь петь!“ „Их не научишь никогда“, — ответил Таривердиев».

— Но голос у вас неподражаемый. Бережете?

Валентина: «Все меня спрашивают про голос. Я никогда не курила и не ела мороженого — вот, собственно, и все».

За роль в замечательном сериале «Линии судьбы» Дмитрия Месхиева Валентина Талызина в этом году получила «Золотого Орла». Сюжет построен по принципу «рокового кроссворда». Герои-провинциалы приезжают завоевывать Москву. Рушатся судьбы, утрачиваются надежды, разбиваются сердца. И все эти истории пересекаются в большой московской квартире, хозяйка которой, Роза Сергеевна, сдает комнаты внаем.

Валентина: «Там был потрясающий сценарий. И играла я Розу Сергеевну. Когда на последнем банкете я подошла к сценаристам — „Откуда вы взяли этот образ?“ — мне рассказали, что это непридуманная история и моя героиня — реальный человек. Авторы сценария снимали у нее комнату. Ее действительно охмурил кавказец, и она умерла после того, как поняла, в какую бездну шагнула».

— Вы снимались и в «Петербургских тайнах», и в «Воровке», а теперь — в «Исцелении любовью». К сериалам многие относятся как к плохим детективам, но ваша фамилия в титрах — гарантия хорошего кино. Настоящую актрису «растиражировать» невозможно, хотя известны и другие примеры.

Валентина: «Есть актеры, сделавшие себе имя на сериале. Некоторые — с поразительной энергетикой, обаянием, талантом. Потом они начинают петь, плясать, мелькать в развлекательных программах — и вот уже нет актера. Он растратил себя, растиражировал».

— Скажите, а как ваш театральный роман с Виктюком?

Валентина: «Лет шесть-восемь назад мы репетировали спектакль „Бабочка… Бабочка…“, как мне кажется, он получился неплохой. Но Роман Григорьевич имеет привычку бросаться своими спектаклями. Что-то в „Бабочке“ его не устроило, и он переступил через нас, актеров, и спектакль. Я перестала с ним общаться. Хотя нас с ним столько связывало!»

— Он как-то сказал, что вы были его пионервожатой. Это правда?

Валентина: «Нет, конечно! Недавно он где-то вообще залепил, что я его небесная невеста. На меня такие вещи не действуют… Мои партнеры по «Бабочке», молодые ребята, за эти годы заработали деньги в кино и пришли к Виктюку: «Роман Григорьевич, мы дадим вам деньги, только восстановите спектакль или хотя бы дайте разрешение и оставьте свою фамилию». Он до сих пор думает. Недавно мне позвонили от него и пригласили в поэтическую передачу. Я ответила: «Пока он не решит вопрос с нашим спектаклем, я к нему на передачу не пойду!»

— А как складываются ваши отношения со Школой современной пьесы? Вы дивно играли Софью Андреевну Толстую в пьесе «Миссис Лев».

Валентина: «Режиссер Иосиф Райхельгауз приглашал меня в свой театр и сулил большую зарплату, в пять раз больше, чем я получаю в Театре имени Моссовета, а я отказалась. «Не понимаю, — недоумевал Иосиф, — что вас держит в этом театре, в котором вы вдобавок сейчас ничего не играете?»

Она и сама не знает, что заставляет ее хранить верность этим стенам, с которыми ее связывают сорок пять лет. Может быть, атмосфера, полная особых воспоминаний. Гримерки, сохранившие живое присутствие замечательных актрис — Веры Марецкой, Любови Орловой, Варвары Сошальской, Серафимы Бирман, Валентины Серовой, Фаины Раневской.

Валентина: «У Фаины Георгиевны, рыжеволосой хулиганки, был трудный характер. Как-то на репетиции она ударила по голове самого Юрия Александровича Завадского, коротким таким ударом, прямо по лысине — „бамс“! Я не присутствовала при этой сцене, но в анналах театра случай сохранился. Из-за нее на репетиции „Дядюшкиного сна“ Ирину Сергеевну Анисимову-Вульф, дочь Павлы Леонтьевны Вульф, собственно, сделавшей из Раневской актрису, увезли в больницу с нервным приступом. Но та же Фаина Георгиевна проявила благородство, уступив роль Карпухиной в спектакле „Дядюшкин сон“ Серафиме Бирман, с которой они не разговаривали годами. „Никто не сыграет эту роль лучше“, — сказала Раневская. Меня она сначала чуть ли не гнобила, а потом полюбила».

— А Марков! Чудо какой прекрасный был артист. Красивый до умопомрачения, излучающий какое-то тысячеваттное обаяние.

Валентина: «Да, Леня был фантастический актер, невероятной сексуальной притягательности, которая перехлестывала через рампу».

— У вас был роман?

Валентина: «Он делал мне предложение».

— Но вы отказались. Как вам удалось устоять?

Валентина: «Леня пил. А я это уже проходила со своим мужем. И знала, что это такое. Поэтому и не питала иллюзий, что смогу его изменить».

— Марков был свободен?

Валентина: «Когда делал предложение — да, а я была замужем за Непомнящим».

— Каким партнером на сцене был Леонид Марков?

Валентина: «Потрясающим. Помню, он играл Егора Булычева, а я — его нелюбимую жену. Когда начались репетиции, я подошла к Виктюку: „Там же нечего играть! Как быть?“ — „Во-первых, твоя героиня набожна, во-вторых, любит его безумно, до потери пульса“. И я начала играть смертельно влюбленную женщину. Смотрела на Маркова и смеялась, чтобы хоть как-то вызвать его интерес. Ленька понял, что я по своему идиотизму слишком много беру на себя. Ему это не нравилось, и он стал дразнить меня на сцене. А мне хоть бы что — я еще пуще заливалась от восторга, что он обращает на меня внимание. С тех пор Марков меня слегка опасался. Однажды мы пришли на репетицию, я играла Юлию Павловну Тугину, а он — Фрола Федуловича Прибыткова. Нам объявили, что Юрия Александровича Завадского не будет. Тогда Марков подошел к авансцене и заявил второму режиссеру: „Передайте Юрию Александровичу, что я с Талызиной без него репетировать не буду!“ И ушел».

— У вас прекрасная репутация. Вокруг вашего имени нет никаких слухов и скандалов. То есть вы — человек положительный. Но среди ваших великих партнеров в кино были очень пьющие люди. Вам не пришлось пройти школу возлияния?

Валентина: «Да, эта школа была суровой. Один «Зигзаг удачи» чего стоил! Женя Евстигнеев, Женя Леонов, Жора Бурков — я с ними шла на равных по части выпивки. Рязанов однажды сказал: «А Талызина вообще монстр».

Когда начались съемки «Зигзага удачи», Валентина Талызина жутко волновалась. Но практически сразу к ней подошел Евгений Евстигнеев и по-свойски предложил: «Я тут купил „четвертинку“, посидим потом?» Вскоре к ним присоединился и Георгий Бурков. Троица стала неразлучной. Дошло до того, что однажды Эльдар Рязанов не выдержал. «Я вынужден был взять пьяный дубль!» — в бешенстве кричал он. Когда режиссер вышел, Бурков смущенно пробормотал: «Ну ты, Валя, выпьешь на копейку, а покажешь на рубль!»

Валентина: «Все было. Но как мы были счастливы в то время! Я не завидую другим артистам Эльдара Рязанова, постоянным или приходящим. Возможно, у них тоже было и смешно, и красиво, но все равно не так, как у нас!»

— А искра не проскакивала?

Валентина: «Искра, конечно, проскакивала. Мы же были молоды. Возникали какие-то поползновения с их стороны, которые я тут же пресекала. Я слишком дорожила дружбой с этими гениальными актерами».

Ничего удивительного, что такая необыкновенная женщина, как Талызина, способна приворожить любого мужчину. У нее по-прежнему много поклонников. К примеру, недавно она со смехом рассказывала мне про некоего Колю, нефтепромышленника из Тюмени, который подарил ей на Багамах две шикарные брошки с бриллиантами («С фальшивыми, конечно», — не удержалась актриса от едкого комментария).

— Вы еще общаетесь с этим Колей?

Валентина: «О! Коля из Тюмени! Он звонит. Недавно посмотрел передачу о празднике славянской письменности в Псковском кремле, где я в сопровождении хора читала прозу Ивана Ильина, и позвонил: „Все, Валентина, жди! Люблю тебя“. И опять исчез».

— Почему после развода вы так и не вышли замуж во второй раз?

Валентина: «Если совсем честно, то я поняла, что это невозможно. Мама, ребенок, моя профессия — и еще муж в придачу! У меня были романы, я влюблялась, хотела выйти замуж, но сознавала, что все это несовместимо».

— Может быть, не встретился тот единственный, от которого хотелось бы родить ребенка? Мне кажется, это самый верный тест на любовь.

Валентина: «Вы все пытаетесь вытянуть из меня подробности личной жизни, а мне совсем не хочется об этом говорить».

Она любила, и ее любили. Был мужчина, светлоглазый блондин, от которого она забеременела. Ей очень хотелось оставить этого ребенка. И если бы мама в тот момент поддержала ее, сказала: «Рожай, мы справимся», она бы, конечно, не раздумывала. Но мама, любимая мама, прожившая очень тяжелую жизнь, нашла совсем другие слова: «Зачем нам эта белобрысая крыска?» Вот, собственно, и все.

Валентина: «Маму я обожала. Она была необыкновенным человеком. В доме ее все любили и помнят до сих пор, хотя прошло уже много лет с тех пор, как ее не стало. У мамы был сильный характер. Когда у папы появилась другая женщина, он не решался уйти и просил маму: «Ну сделай что-нибудь, удержи меня», но она отрезала: «Уходи!» Папа любил женщин, у него было три жены и четверо детей, но умирал он один, брошенный всеми, в психиатрической лечебнице, куда сбагрила его последняя супруга. Мама его так и не простила. Я поехала на похороны, а мама в это время лежала в больнице. Когда я вернулась, она сказала: «Если бы я была дома, тебя бы не пустила. Легла бы у порога, и тебе пришлось бы через меня перешагнуть».

— А вы смогли бы перешагнуть?

Валентина: «Не знаю».

— Скажите, вы близки с дочерью?

Валентина: «Раньше было сурово… Мы не всегда понимали друг друга, а сейчас Ксюша очень тепло ко мне относится, дарит подарки. Она сама стала мамой и многое поняла».

— Для вас важно ее мнение?

Валентина: «Очень важно. Она даже не подозревает, до какой степени. Мы были с ней в числе гостей Эльдара Рязанова на его 75-летии. Он очень здорово тогда придумал: повесил фотографии ушедших близких ему людей — Евстигнеева, Леонова, Гриши Горина, Брагинского. Звучала фонограмма — музыка Таривердиева, и за кадром мы с Мягковым читали «Балладу о прокуренном вагоне». Это было — до слез. Ксюша повернулась ко мне: «Хорошо читаешь!»

Шесть лет назад на мой вопрос: «Что вы хотели бы изменить в своей жизни?» она ответила: «Только стать бабушкой». И правда, из Валентины Илларионовны получилась потрясающая бабушка. Она обожает пятилетнюю внучку Настю и готова рассказывать о ней часами. При этом у Талызиной делается совершенно особенное лицо.

Валентина: «Она очень любит подходить к телефону. Я ей звоню и говорю другим голосом, будто разыгрываю: «Будьте добры, позовите, пожалуйста, Настю Талызину!» «Настя здесь! Настя здесь!» — звонко кричит внучка. Звоню опять, чтобы услышать радостное «Настя здесь!». В третий раз набираю ее номер, и только начинаю: «Позовите, пожалуйста…», как раздается укоризненный голосок моей внучки: «Ну не надо, Валь!» — «А кто я тебе?» — «Ну, бабушка ты мне!»

— Настя ходит в какой-то привилегированный детский сад?

Валентина: «Она учится в классическом пансионе при МГУ, которым руководит Гульназ Ивановна Сотникова. Насте там очень нравится. Вот только добираться нам трудно: машины нет, приходится ездить на метро».

— Внучка живет с вами?

Валентина: «Нет, она живет с мамой и папой, но у меня бывает очень часто. Здесь у нее своя комната, игрушки и книжки».

— Вы так и не полюбили готовить?

Валентина: «Нет, готовить не люблю. Пришло время, когда выигрывает тот, кто ест мало и к еде относится осторожно».

— И с техникой у вас по-прежнему сложные отношения?

Валентина: «Это где-то за гранью. Посудомоечная машина несколько лет стоит абсолютно новая — не пользуюсь. С мобильным телефоном тоже проблема. Меня спрашивают: «А мобильный у вас есть?» Я отвечаю: «Есть, но я его еще не освоила».

— Вы себя считаете красивой?

Валентина: «Нормальной. Я могла бы быть, конечно, получше. Обо мне Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф сказала такую фразу: «Талызина, когда хочет — красивая, когда не хочет — некрасивая».

— Сейчас многие женщины, особенно актрисы, прибегают к помощи пластической хирургии, чтобы продлить молодость. Вы не думали об этом?

Валентина: «Думала, но этот вопрос мы пропускаем».