Бриллианты — лучшие друзья девушек. А чего не сделаешь ради хорошего друга? Актриса Любовь Толкалина, к примеру, даже решилась ограбить ювелирный магазин — чтобы выпустить на свободу любимые камушки. Правда, пока — только на съемочной площадке для журнала «Атмосфера».

Почему мы увидели Любу в такой странной роли? В какой-то мере в этом «виноват» ее муж — режиссер Егор Кончаловский. Известный мастер боевиков — с ограблениями и погонями, он в каждом своем «Антикиллере» задействует и жену. Да и потом, мы резонно допустили, что любая нормальная девушка, дай ей волю, с удовольствием распотрошит витрину с драгоценностями. Пусть и в рамках фотосессии.

К тому же с приближением июня у людей искусства срабатывает условный рефлекс: пора готовиться к Московскому международному кинофестивалю. А это значит — надевать роскошное вечернее платье и примерять бриллиантовые колье и сережки. Хотя, возможно, в этом году Люба не сможет с шиком пройтись по фестивальной звездной дорожке. Сейчас она сутками напролет снимается в сериале «Талисман любви», что предполагает наличие железной воли и не менее железного здоровья: бывает, команда «Мотор!» звучит часов в семь утра, «Отбой!» — в четыре ночи. А в семь — опять на площадку. Искусство требует жертв?

Любовь: «Сама себя спрашиваю: зачем мне нужен „Талисман любви“? Я же вижу, как люди смотрят этот сериал. Домохозяйка, помешивая суп в кастрюле, краем глаза поглядывает в телевизор: „Ну-ка, чего там сегодня Борюсик замутил?“ А мы ради этих кадров не спим ночами, дети забывают наши имена, а мужья выходят из себя из-за того, что жены не появляются дома. В итоге все мы, актеры, настолько устали от такого графика работы, что в Крыму, где у нас было несколько съемочных дней, даже сил на нормальное общение не осталось. Воспроизвести самую простую фразу на литературном языке мало кому удавалось, поэтому разговаривали исключительно матом — чтоб не напрягаться, подбирая цензурные слова. Тогда я поняла: все-таки не зря люди придумали неформальную лексику. Что бы все мы делали без такой психотерапии?»

Особо громко идиоматические выражения неслись над крымским побережьем, когда режиссер попытался загнать Толкалину в Черное море. Мастер спорта по синхронному плаванию, она категорически отказалась купаться в холодной воде.

Любовь: «Когда я подписывала договор на съемки в сериале, сразу предупредила: если мы едем в экспедицию, то я ни при каких обстоятельствах, ни за какие гонорары не плаваю в холодной воде. Потому что я в свое время слишком тесно была связана с этой стихией, одних только Русалок играла несколько раз, поэтому прекрасно знаю по-следствия таких „заплывов“. И что вы думаете? Мы приезжаем в Крым, и выясняется, что бассейна нет, поэтому мне светит перспектива сидеть в десятиградусном Черном море. Я встала в позу: делайте что хотите, но я в воду не полезу. Позже я наблюдала за отважной дублершей, два (!) часа сидевшей в холодном заливе, и внутренне содрогалась: на ее месте могла быть я. Самое обидное, что на вечеринке после окончания экспедиции, когда уже все изрядно напились, ко мне подошел один мой коллега и сказал: „Люба, ты — обыкновенная, себя уважающая стерва. И я совершенно не понимаю, как с тобой живет твой муж. Ведь Егор Кончаловский — такой с виду приличный человек“. Это поразительно: мою требовательность и принципиальность многие воспринимают двояко. Меня либо считают жуткой стервой, либо — светлым человеком. Третьего не дано».

Раз уж пошел такой откровенный разговор, признаемся и мы: когда Люба только появилась на площадке «Атмосферы», вся наша съемочная группа хором склонилась к мнению — стерва первостатейная! Девяносто процентов приготовленной для съемок одежды (из самых последних коллекций, между прочим) после тщательной ревизии было отправлено в отставку. А половина наших творческих задумок отвергнута на этапе обсуждения.

Лишь позже абсолютно случайно выяснилось: Люба приехала после двенадцатичасовой непрерывной съемки «Талисмана любви», днем из-за резкого скачка давления ей вызывали бригаду «Скорой помощи», а ее левый глаз из-за постоянных нагрузок почти перестал видеть. Но она все равно добралась к нам за пределы Московской кольцевой дороги и еще почти шесть часов мужественно демонстрировала гламурный экстерьер и лучезарно улыбалась в объектив фотокамеры. Светлый человек, не иначе!

Вот такая она, сложная и противоречивая актерская профессия. Фестивальные вечеринки в роскошных платьях со сверкающими бриллиантами на груди чередуются с бессонными ночами ради одного-единственного кадра. Но если вы спросите любого из актеров, что ему дороже, услышите парадоксальный ответ: конечно, бессонные ночи ради одного-единственного кадра!

Любовь: «Честно признаюсь: я иногда чувствую себя неловко во всех этих вечерних платьях, в дорогущих украшениях. А на одном из Московских кинофестивалей, кажется, года два назад, вообще случилась абсурдная история. На нас, молодых актрис, надели декольтированные наряды, драгоценности, и мы стали фланировать в сторону банкета. Охранники, завидев нас, не упали в обморок от восторга, а… загородили нам проход. Оказывается, организаторы вечеринки забыли договориться о билетах. А свои приглашения, которые нам с Егором, естественно, присылают каждый год, я отдала знакомым — мне даже в голову не могло прийти, что произойдет такая накладка. Поэтому мне пришлось по-родственному просить Степу Михалкова, чтобы Никита Сергеевич пропустил меня на вечеринку».

— Все-таки приятно, когда президент фестиваля — твой родственник, а муж — известный режиссер…

Любовь: «Здесь минусов, пожалуй, все-таки больше, чем плюсов. Я, к примеру, абсолютно уверена: если бы я была просто Любой Толкалиной, а не женой Егора Кончаловского, ролей в моей творческой копилке насчитывалось бы намного больше. Долгое время я думала, что это у меня паранойя, что я ошибаюсь. Но потом проследила судьбу других жен режиссеров и поняла: закономерность существует. Взять хотя бы Алену Хмельницкую, Лиду Вележеву — они „засвечены“ только в тех фильмах, которые снимают или продюсируют их мужья. Я уж не говорю об Оксане Фандера — это вообще вопиющий случай. У нее — просто невероятная женская харизма, к тому же Оксана — очень талантливая актриса. Ее бы надо ловить и снимать, снимать, снимать. Однако как актриса она почему-то совершенно не раскрыта, а все ее кинопроекты так или иначе связаны с именем ее мужа Филиппа Янковского. Конечно, я могу ошибаться, никакого заговора нет и в помине. Но лично я сама себя уважаю за то, что пытаюсь разорвать этот замкнутый круг, что у меня есть свои, отдельные от мужа проекты, которые, может, состоялись не вполне так, как я задумывала, но все-таки состоялись».

Один из таких проектов — бельгийский сериал «Русские матрешки», который снимался в Антверпене. Начать с того, что актрис для съемок бельгийцы отбирали целых два года. Вдобавок на съемочной площадке общение шло исключительно на английском и фламандском языках. Ну и к тому же график съемок тоже был ого-го!

Любовь: «Но в случае с бельгийцами, в отличие от нашего „Талисмана любви“, я была готова к столь напряженной работе. Когда я подписывала договор, там значился отдельный пункт, в котором просили перечислить все хронические болезни, написать номер телефона семейного врача, к которому можно обратиться в любое время дня и ночи, и вообще уверить продюсеров, что у меня нет СПИДа, гепатита и что во время съемок я не падаю в обморок. Когда я все это подписывала, то, конечно, понимала, что нас будут иметь в хвост и в гриву по сорок восемь часов подряд. Зато тот год съемок стал для меня настоящей школой жизни, хотя из-за „Матрешек“ мне и пришлось отказаться от участия в российском фильме „Рецепт колдуньи“ — „мою“ роль в итоге сыграла Наташа Королева».

— Честно говоря, я не вижу такой уж проблемы в муже-режиссере. Ну и пусть другие не дают ролей, зато любимый супруг всегда прибережет в своем новом фильме самую выгодную партию…

Любовь: «С мужем работать очень тяжело. Потому что режиссер должен быть влюблен в главную героиню, а она — влюблена в режиссера. Актриса просто обязана постоянно удивлять, для этого ее и берут на главную роль. А чем я могу удивить — мы с Егором уже десять лет вместе? Понятно, что чисто технически я могу выполнить любое пожелание режиссера, но никакой алхимии в воздухе, увы, витать не будет».

— Зато кто, как не муж, знает все сильные стороны своей супруги-актрисы. Я в одном интервью Егора читала, что он считает вас стопроцентным клоуном — чего другие режиссеры в вас просто не видят…

Любовь: «Мне кажется, что это мое амплуа немного раскрылось в фильме «Игры взрослых девочек», где мы снимались вместе с Викой Толстогановой и Женей Сидихиным: у нас в России эта картина пока прошла не очень мощно, а вот на Украине я даже стала настоящей звездой. На роль меня утверждал продюсер, поэтому режиссер — Сергей Лялин — увидел только на съемочной площадке. И даже присел от недоумения: «Да-а-а. И что же мне прикажешь делать? Как тебя испортить?» Честно скажу: должна поклониться в ноги Жене Сидихину, который придумал моей героине дурацкие очки, хотя костюмер изначально принес эти окуляры для него самого. Плюс ко всему меня нарядили в мешковатые костюмы, и получилось странное такое существо, немного не от мира сего.

А Егор, конечно, прав — во мне много клоунского. Я в принципе люблю покорчить рожи. Может, поэтому в двадцать семь лет у меня все лицо в морщинах — я не могу просто разговаривать, мне в этот момент обязательно надо двигать левой бровью или правым ухом. Даже дочка Маша переняла эту мою привычку. Я ее пытаюсь постоянно одергивать: «Не гримасничай, а то покроешься морщинами раньше времени». Ведь у меня есть пример Кати Двигубской, дочери моей свекрови Натальи Аринбасаровой. Кате с детства внушали, что нельзя морщиться, нельзя сводить брови, она даже рассказывала, как подростком ходила по квартире с наклеенным на лоб листком бумаги. И вот результат — у нее в тридцать лет нет ни одной морщинки. Но с собой справиться мне сложно. Егор даже использовал мою мимику, когда работал над мультфильмом «Щелкунчик». Сначала меня отсняли на камеру, потом материал загрузили в компьютер, и самообучающаяся программа «создала» главную героиню Машу. Так что она, рисованная, морщит носик так же, как я".

— Но ведь такая живая мимика — это же находка для режиссеров!

Любовь: «Если бы не мое сложное лицо. Даже Егор признает, что меня непросто снимать. Я могу быть как очень-очень красивой, так и очень-очень непривлекательной. Причем одновременно. (Вот здесь мы бы поспорили. Все кадры нашей фотосессии, снятые с самых разных точек, доказывают одно: Люба Толкалина очень хороша собой. — Авт.) Но поскольку сегодня, как правило, снимают проекты средней руки, операторам и режиссерам некогда заморачиваться на такие детали. Может, еще и по этой причине меня не так часто используют в кино».

— Вывод один: надо идти в театр…

Любовь: «Может, и надо, но я не хочу. Я там уже была, и мне там очень не понравилось. Помню, когда я еще работала в Театре Российской армии, мне предложили поехать сниматься в рекламе солнцезащитных очков в Венецию. Я прихожу отпрашиваться, а завтруппой мне отвечает: «Люба, вы не можете уехать, у вас в этот день спектакль «Доходное место». А я там прыгаю на задворках в восьмом ряду! Как в том анекдоте про Спилберга и елки, право слово. Так что, видимо, я не такой человек, который может служить».

— Тогда мне совершенно непонятно, зачем вы участвовали в кастингах мюзиклов «Чикаго» и «Иствикские ведьмы». Вот уж где каждый день танцы до умопомрачения в малоразличимой толпе массовки.

Любовь: «Просто в свое время я довольно хорошо пела — говорю в прошедшем времени, потому что голос — это такая штука, которую надо постоянно поддерживать в тонусе. И очень мне хотелось свое умение применить где-нибудь на практике. У меня это, надо сказать, почти получилось. В „Чикаго“ я „слетела“ с конкурса только на последнем туре, и то — по анекдотичной причине. Нам поставили танец, в конце которого нужно было прямо на каблуках с разбега сесть на шпагат. А поскольку у меня больное левое колено, то я — не дай бог, что с ним случится — на прогоне каблучки сбросила. За что тут же была снята с конкурса американским продюсером — он посчитал отсутствие каблуков моей профнепригодностью. А в „Иствикских ведьмах“ я дошла до этапа распределения ролей, но тоже что-то не сложилось. Чему я сегодня, положа руку на сердце, очень рада. Потому что сейчас понимаю, что я не смогла бы каждый вечер выходить на сцену, да еще за маленькие деньги… Нет, это не мое. И хорошо, что все так сложилось. Я вообще по жизни фаталистка. Поэтому абсолютно не верю в приметы — если что-то должно случиться, оно обязательно случится. Хоть ты плюй через правое плечо, хоть через левое. Достаточно взять для примера хотя бы мою биографию, чтобы понять: многое в жизни произошло вопреки здравому смыслу и естественному ходу событий».

Если бы все шло своим чередом, то сегодня Любовь Толкалина стояла бы себе у пропахшего хлоркой бассейна, и интервью мы брали бы у заслуженного тренера, а не у популярной актрисы. Потому что с детства Люба занималась синхронным плаванием (даже получила звание мастера спорта) и всю свою дальнейшую жизнь планировала связать именно с водной стихией. Пока в биографию Любови, позвольте небольшой каламбур, не вмешалась любовь. В секцию, где занималась Толкалина, как-то раз пришел молодой человек красоты необыкновенной и за считанные секунды пленил сердце юной пловчихи.

Любовь: «Я не просто занималась синхронным плаванием, я работала в театре на воде для детей. К двенадцати годам я сыграла Русалочку Андерсена, Марию из „Бахчисарайского фонтана“. К нам постоянно приходили режиссеры, операторы, которые снимали наши подводные спектакли. И вот как-то тренеру позвонил очередной режиссер, который искал девочку для съемок рекламного ролика: как сейчас помню, это была сантехника „Идеалштандарт“. Выбрали меня. Всю ночь я плавала в огромном аквариуме павильона „Рыболовство“, что на ВДНХ, с рыбами наперегонки. Тогда, в пятнадцать лет, я получила свою первую зарплату. И тогда же впервые влюбилась».

Молодой режиссер, как оказалось, учился во ВГИКе. Когда Люба начала расспрашивать, что это за учреждение такое с малопонятным названием, он все подробно ей объяснил: «Всесоюзный государственный институт кинематографии. Там очень интересно — сходи сама, может, и найдешь себе занятие по душе».

Любовь: «Я сходила, да так там и осталась. Записалась на актерские курсы, а после их окончания поступила в мастерскую к Алексею Баталову. А вот предмет моих воздыханий — тот самый молодой режиссер, который, сам того не подозревая, круто изменил мою жизнь, год спустя благополучно ВГИК закончил. И больше мы с ним так и не встречались».

Следующая судьбоносная встреча состоялась буквально через год. Как-то первокурсницу Любу Толкалину пригласила на вечеринку ее лучшая подруга.

Любовь: «Наташа была не просто подругой. Я считала ее своим кумиром. Помню, когда я еще поступала в институт, сидела у стеночки и ждала результатов конкурса по танцу, по коридору мимо нас, абитуриентов, прошла потрясающей красоты девушка. Эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами: черный контровой свет, а вдали — Она: в пышной бальной юбке, с длинными волосами. Я тогда подумала: „Да-а-а, не возьмут меня в институт кинематографии. Я не умею вот так же ходить, не умею так носить бальные юбочки, и у меня никогда не будет таких красивых волос“. Наташа училась на старшем курсе, но это не помешало нам подружиться. Точнее, с моей стороны это был некий фанатизм — знаете, так случается, когда ты нутром чувствуешь человека. И вот как-то вечером мы с однокурсниками праздновали окончание сессии. В самый разгар вечеринки наша ключница Кира Петровна (она считалась „связью с внешним миром“ — лично ходила по комнатам и говорила, кто кому звонил на вахту!) сообщила, что меня срочно разыскивает Наташа».

Подруга в то время встречалась с молодым человеком по имени Егор Кончаловский. И тот очень попросил ее сделать сюрприз приятелю, поругавшемуся с женой.

Любовь: «Я должна была развлекать этого разругавшегося с супругой приятеля. Честно признаюсь, от подобного предложения я осталась не в восторге. Бросать веселую компанию и ехать непонятно куда — сомнительное удовольствие. Но отказать Наташе я не могла».

Та вечеринка «на четверых» запомнилась слабо. В память врезалось только, что сын известного режиссера выглядел очень забавно — абсолютно лысый, весь черный от загара (оказалось, Егор только что вернулся со съемок из какой-то жаркой страны), только белки глаз и зубы сияют.

Любовь: «После экзаменов я уехала на все лето в деревню. А когда вернулась, мама сказала, что мне постоянно названивал какой-то Егор. Многие меня до сих пор терзают вопросом: что я тогда чувствовала. Не могу сказать, что прыгала от восторга: „Ах, я познакомилась с Егором Кончаловским!“ В то время у меня как раз закрутился роман с однокурсником — все, как и положено на первом году студенчества. Жизнь была полна разных приключений, от которых сносило башню: напиться „Монастырской избы“ в общежитии института, поехать в Одессу в гости к маме своего еле знакомого молодого человека… Ну масса всяких возможностей. Поэтому с Егором я общалась, не питая особых надежд и прекрасно понимая, как мне казалось, всю его морально-этическую неустойчивость. Я думала так: если он бросил Наташу — воплощение мудрости, красоты и харизматичности, то сука он последняя. И не звоните мне, пожалуйста, я очень вас прошу. Потому что если вы будете мне звонить, то я все-таки соглашусь на встречу — соблазн-то велик».

Но Егор не слышал ее пламенных заклинаний и продолжал настойчиво звонить. И однажды Люба сдалась. Надела свое лучшее платье — мама сшила его для выпускного вечера — и отправилась на встречу к кинотеатру «Художественный».

Первым не выдержало платье. За лето на деревенской пище Люба прибавила пару килограммов, и когда она с невероятной грацией запрыгнула в машину к Егору, атласная ткань разошлась ровнехонько по шву — на заднем месте. Еле сдерживая смех, Егор отвез девушку домой, где выдал ей свои спортивные штаны и футболку. В таком клоунском обличье — одежка с мужского плеча и туфли на высоченных каблуках — Люба провела первый романтический вечер с будущим мужем. В ресторане, где, как назло, оказалось очень много приятелей.

— А что же подруга? Вы выясняли, почему она рассталась с Егором?

Любовь: «С Наташей мы общаемся до сих пор. Хотя все-таки эта тема — когда и она все понимает и знает, и я все понимаю и знаю, но никто никого не винит, — повисла между нами черной тучкой. При встрече мы осознавали, что говорить-то нам, собственно, не о чем. Но первое время я, конечно, очень переживала. Даже на нервной почве сильно похудела — мой организм просто перестал принимать пищу. Так как я была девочкой неиспорченной, гуманной и правильной (такой и остаюсь по сей день), то с Егором с самого начала строила свои отношения так: ну сейчас я еще немножко подпитаюсь этой энергетикой, сейчас посмотрю, как живут эти люди, и будем считать программу-максимум нашего общения выполненной. Помню, мы с Егором поехали в гости к Сергею Владимировичу Михалкову на дачу. У меня тогда аж дух захватывало от восторга: господи, под гимн, который написал этот человек, я каждое утро просыпалась в пионерском лагере. Да хотя бы ради этой встречи стоило общаться с Егором! Была в моем настроении того времени даже не корысть, а какое-то почти детское любопытство».

Детское любопытство привело к недетским последствиям — вскоре Егор и Люба стали жить вместе. Но опять же без каких-то далеко идущих планов. Просто так обоим казалось удобней: хотя бы потому, что Любе не приходилось каждый вечер возвращаться домой за тридевять земель, в Измайлово. С тех пор прошло десять лет, а они по-прежнему живут все в той же квартире у «Мосфильма», не строя далеко идущих планов. Несмотря на рождение дочки Маши четыре года назад, брак Толкалиной и Кончаловского до сих пор не зарегистрирован.

Любовь: «Мне многие подруги говорят, что я — дура полная, раз до сих пор не нашла времени дойти до загса. Но, с другой стороны, я понимаю: Егор — человек таких глубинных эмоций и такого воспитания, что даже если он влюбится в другую женщину, он нас с Машей не бросит. Да и не будет он размениваться по пустякам, это не в его характере. Хотя многие и считают его сердцеедом. На что я добавляю — сердцеедом поневоле. Первое время я очень страдала из-за массовой любви к нему представительниц прекрасного пола. Доходило до того, что я даже дралась. Мне было непонятно: почему вот эта дамочка с криком „Егорушка!“ бежит к нему изо всех сил и вешается на шею, болтая ножками. А потом поняла, что он в этом не виноват. Его просто так воспитали: даже уборщице он обязательно скажет доброе слово и сделает комплимент. Но некоторые дамы проявления его такта воспринимают по-своему. „Ах, он обратил на меня внимание. Если я сделаю один шаг, он будет мой!“ Я перестала принимать близко к сердцу всеобщее женское обожание после того, как у нас родилась дочь».

Маша — маленькая копия Егора. Черненькая, глазастая, очень живая. В свои неполные четыре года она ведет себя, как заправский режиссер. Когда я пришла в гости в ту самую квартиру неподалеку от «Мосфильма», Маша тут же распределила роли. «Ко мне вечером должна приехать няня, но я с ней не хочу играть. Поэтому ты поиграй со мной». Еще минут через десять заставила меня петь арию Короля из мультфильма «Дикие лебеди», потом попыталась атаковать своей подругой — плюшевой уткой, а на прощание выдала сразу три художественных полотна, написанных за время интервью.

Любовь: «Маша у нас родилась вопреки всему. В том смысле, что я долгое время не знала о своей беременности. Только в два с половиной месяца я заподозрила неладное. Думаю: что за ерунда творится с моим организмом, пойду-ка покажусь врачу. В поликлинике на меня посмотрели как на ненормальную: „Девушка, вы какие-то очень странные вопросы задаете на третьем месяце беременности“. Мне тут же поплохело, я стала названивать Егору: „Слушай, со мной приключилась непонятная история“. Трудность состояла в том, что все оставшиеся шесть с половиной месяцев мне предстояло пролежать в постели с поднятыми кверху ногами: ведь неспроста получилось так, что я ничего не замечала, что в моем психофизическом состоянии в первые месяцы беременности ничего не изменилось. Поэтому пришлось в срочном порядке искать хороших докторов — которые принимали роды у Ани Михалковой, у Аллы, жены Степы Михалкова. Только позже я поняла: если бы не рождение Маши, возможно, мы бы с Егором расстались. Ведь к тому моменту мы прожили вместе шесть лет — достаточное время, чтобы вычерпать друг друга до капли. И появление дочери помогло нашим отношениям перейти на новый виток».

Кто знает, возможно, этим отношениям придется пережить еще один поворот на сто восемьдесят градусов. По крайней мере в семье сейчас активно обсуждается вопрос о братиках и сестричках для Маши.

Любовь: «Я потому и не соглашаюсь плавать в десятиградусном Черном море — очень хочу нарожать еще детей. Причем когда в свое время я говорила Егору, что хочу троих, он отвечал: «Ну нет, один-два — еще нормально, но трое — это чересчур». А сейчас сам меня уговаривает рожать. Они с Машей даже имена придумали для сестры и братика. Тут недавно дочка собрала свои заколки, игрушки, нанизала их на ниточку и показывает мне: «Я сделала скакалочку для моего маленького брата Васеньки. Да-да, он будет маленький, будет все время плакать, а я стану его утешать».

— Ну, раз дочь и муж уже все решили…

Любовь: «…то остается рожать Васеньку. Хотя я понимаю, что это очень тяжело. Потому что совмещать две профессии — мамы и актрисы — невозможно. Иначе ты неизбежно будешь перекладывать какие-то очень важные вещи на чужие плечи — на нянек, на бабушек с дедушками. А это неправильно. Я сужу по себе — ведь меня воспитывало, по сути, государство. Я приходила из школы, уходила на продленку, приходила с продленки, уходила на тренировки. Как таковое воспитание — настоящее, как у Егора, — у нас в семье отсутствовало. Поэтому когда я родила Машу, я стала ей читать сказки Андерсена, которых мне в детстве никто не читал. Сейчас читаю ей на ночь Библию, которую сама до сих пор толком не знаю.

Начав общаться с Егором, я поняла, насколько важно получить хорошее образование. Значимость этого мы не всегда до конца осознаем. Я недавно смотрела передачу про Гитлера — оказывается, будучи юношей, он четыре раза поступал в Австрийскую школу искусств. И его четыре раза не приняли. Я тогда подумала: ну взяли бы человека, может, он не поубивал бы столько людей!

Потом я с большим трепетом читала воспоминания Наталья Петровны Кончаловской. Она пишет: все лучшее, что во мне есть, я попыталась передать своим детям. Вот на ее книгах я и учусь. Для меня она — недосягаемый идеал. И, кстати, в этом плане я очень завидую Юле Высоцкой, жене Андрея Сергеевича Кончаловского. Я для себя не могу пока объяснить: либо у нее действительно такая харизма женская, либо — за плечами колоссальный проделанный труд. Ведь она каким-то странным образом успевает воспитывать двоих детей, учит языки, выбирается на светские рауты, снимается в кино и играет в театре, держит на себе все хозяйство, да еще ведет кулинарную передачу «Едим дома». Если все это — по-настоящему выстраданное, то есть человек просто взял сломал себя и перестроил, тогда она — святая. Очень жалко, что мы с ней мало общаемся".

— Почему?

Любовь: «Андрей Сергеевич — очень занятой человек, к тому же в его обществе я чувствую себя неловко».

— До сих пор?!

Любовь: «Представляете — да. Рядом с ним я ощущаю себя маленькой девочкой, которая мало знает. О чем я буду с ним говорить? Понимаю, что это, видимо, мои тараканы в голове, но так есть. Я — будто Золушка, которая появилась на великосветском балу».

— Наверное, если посмотреть на вашу историю, вы и есть Золушка.

Любовь: «Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что все произошедшее со мной — предел желаний любой девчонки из моего родного района Измайлово. Поэтому порой ловлю себя на мысли — если моя жизнь вдруг внезапно оборвется, всего, пережитого мною, уже хватит с лихвой. Пусть у меня нет больших ролей, пусть я не достигла каких-то высот в своей профессии. Зато я родила ребенка человеку, прадед которого — сам Василий Суриков».

…Кстати, те три акварели кисти маленькой Маши Кончаловской с немного потекшей краской я на всякий случай приберегу для истории.