На Киностудию им. Горького (там сейчас располагается офис программы «Дорожный патруль») мы с фотографом приехали около одиннадцати. «Вот если бы чуть пораньше, — встретил нас редактор Сергей Колбасин, — поехали бы с дежурной бригадой. Они только что отправились на улицу Героев-Панфиловцев». — «Так мы и сами на машине, — решительно заявили мы. — Сейчас догоним их и присоединимся. А что там, кстати, случилось?» — «А там труп…» — невозмутимо ответил Сергей.

Признаться честно, на труп ехать как-то не хотелось. Видимо, заметив, что нас немного покоробило, Сергей предложил подождать, пока на задание отправится вторая бригада. Мы согласились. К тому же ждать пришлось недолго. Буквально минут через 15 за нами зашел корреспондент Андрей Штукатуров: «Ребята, собирайтесь. Крупная авария на Рублевке».
Всего в «Дорожном патруле» работает пять бригад, в каждой из которых по три человека: корреспондент, оператор и водитель. В день же обычно дежурит две машины. Одна бригада работает с 11 до 23 часов четыре дня в неделю, другие — посменно, с 10 до 22 и с 22 до 10 утра, сутки через трое. Таким образом, «патрулируется» Москва круглосуточно.
Мы попали в бригаду номер 5 (кодовое название — «пятачки»). Погрузившись на заднее сиденье патрульной машины, рядом с оператором и камерой, я периодически оглядывалась, проверяя, поспевает ли за нами редакционная «пятерка» с фотографом на борту. Скорость у машины «Патруля» была не очень высокая (мешал еще и сильный ливень, зарядивший сразу же, как только мы выехали на МКАД), а вот лавировал водитель Алексей Моисеев между другими автомобилями довольно уверенно, ничего не скажешь. От мастерства водителя в программе зависит очень многое. Во-первых, нужно знать назубок все закоулки Москвы, чтобы найти кратчайшую дорогу до места происшествия (впрочем, под рукой у бригады всегда имеется карта города), а во-вторых, быть настоящим профессионалом своего дела, чтобы успеть доехать на ДТП, пока пострадавшие машины не растащила милиция. «Правила-то нарушать часто приходится?» — интересуюсь попутно. «Мы никогда не нарушаем. Правила — одни для всех», — улыбается Леша. Чувствую — лукавит. Хотя потом сознается, что один раз его все-таки остановили сотрудники ГИБДД — за превышение скорости. А вот штрафовать не стали: вошли в положение. При этом Андрей вспомнил, как два года назад, услышав об авиакатастрофе вертолета Святослава Федорова, они с Новослободской за 25 минут домчались к месту происшествия в Северо-Западный округ. Прибыли туда первыми, еще до приезда милиции, вместе со спасателями МЧС, и отсняли эксклюзивный репортаж.
Вскоре выехали на Рублевское шоссе, где сразу обнаружили «пункт назначения». Зрелище впечатляющее: под проливным дождем стояли изрядно побитые и покореженные «Москвич», «Мерседес» и «Ауди». Рядом — милицейская машина, в которой уже оформляли протокол случившегося. Прикрыв камеру от дождя, оператор Олег Полищук побежал снимать, а корреспондент Андрей Штукатуров направился прямиком к милицейской машине, за комментариями случившегося. Отработали довольно быстро. На прощание к машине «Патруля» подошел прапорщик: «Когда показывать-то будут?» — «Сегодня вечером». — «Быстро», — удивился тот.
Отъехав несколько метров от места ДТП, мы высадили оператора, а сами проехали чуть вперед. Андрей опустил стекло и поставил на крышу машины желтую мигалку. «Сейчас отъезд будем снимать», — говорит. Отъезжающая с места происшествия машина «Дорожного патруля» с вращающимся маячком — фирменный знак, символ программы. Ведь корреспондент не появляется в кадре ни в одном сюжете — только автомобиль, переезжающий от одного места происшествия к другому. В 1995 году, когда только появился «Патруль», его первой машиной стал «Форд Краун Виктория» с боевой раскраской, специально разработанной в одном из дизайнерских бюро. «Форд» был очень старенький, но какое-то время прослужил верой и правдой, пока не рассыпался от непосильной нагрузки. В месяц одна машина «Дорожного патруля» проходит до 10 000 км — не каждая техника выдержит такое испытание. Позже корреспондентов пересадили на «БМВ», затем — на «Вольво», «Рено». Было несколько отечественных автомобилей, но после неудачного опыта с «Москвичом» руководство решило остановиться на десятой модели «Жигулей» — именно они появляются в кадре уже больше трех лет. Как говорят, совсем не из-за патриотизма. Просто эта модель достаточно удачно проявляет себя при таких экстремальных нагрузках. Да и дешевый ремонт тоже немаловажен. Только вот фирменную раскраску на машинах приходится часто обновлять: она не выдерживает больше месяца-двух постоянных моек. А ведь машина в кадре всегда должна быть чистая и красивая. Кстати, сами автомобили программы попадали в аварию один-единственный раз. Не повезло той самой «Краун Виктории» и девушке-корреспондентке, получившей сотрясение мозга. Слава богу, что это происшествие в «Дорожном патруле» было единственным.
Съемка закончена, мобильник на торпеде молчит — новых вызовов нет. Значит, можно отправляться на базу. То есть с Рублевского шоссе обратно на Киностудию им. Горького. Сначала я даже немного расстроилась: собралась делать репортаж о работе «ДП», а тут всего одна авария. «Знаете, у нас примета есть, — делится Андрей. — Если день начался удачно, вот как сегодня — в принципе неплохую аварию отсняли, — значит, так и дальше пойдет. А если первый вызов оказался ложным, либо ДТП было настолько неинтересное, что и снимать нечего, — день пройдет впустую». На полпути к базе примета начала сбываться: зазвонил телефон. Поговорив, Андрей скомандовал: «Леша, разворачивайся. Едем на Минскую улицу, к Кутузовскому путепроводу». — «Что-то серьезное?» — поинтересовалась я. «Труп. Зажатие», — спокойно ответил он. У меня же при этих словах по коже пробежал легкий мороз. Все-таки не удастся нам сегодня миновать острых ощущений.
Для тех, кто работает в «Дорожном патруле», трупы давно не являются чем-то ужасным. Может быть, только первую неделю работы — потом привыкаешь. А если тебе «повезло» и в первый же день ты попал на какое-то громкое происшествие с большим количеством жертв, психологическая адаптация происходит еще быстрее. «Труп, так же, как и живой человек, — это тварь Божья, — говорят ребята. — Кто опаснее — еще неизвестно». Хотя никто из них не спорит, что такая работа все-таки больше для мужчин, чем для женщин. Раньше в «ДП» работали несколько девушек-корреспонденток, но, как правило, надолго они не задерживалась — выдержать такое под силу не каждой. Впрочем, и у мужчин иногда сдают нервы. Каких бы ужасов они ни насмотрелись за годы работы в программе, бывают выезды, после которых долго не можешь прийти в себя. «Что касается меня, я очень сильно расстраиваюсь в двух случаях: когда погибают дети и животные», — делится Андрей. Он до сих пор не может забыть, когда полгода назад на Краснодонской улице убили молодую женщину и ее пятилетнюю дочь. Сотрудники милиции даже не разрешили производить съемку в квартире — настолько жестоко было совершено это убийство. Оставив оператора за дверью, Штукатуров вошел туда один — чтобы увидеть происшедшее своими глазами. Зрелище было действительно жутким: на диване — окровавленные трупы матери и ребенка, а вокруг — разбросанные игрушки: куклы, зайцы, плюшевые мишки… «Наверное, это был самый тяжелый случай, после которого у меня остался неприятный осадок, — говорит Андрей. — Я еще несколько дней пребывал в депрессии».
Самое главное в таких ситуациях — поскорее забыть увиденное. Приехал, отснял, написал текст — и все, работаешь дальше. Кто-то может подумать, что «ДП» представляет собой компанию угрюмых людей с ранней проседью на висках — ничего подобного. Все ребята довольно молодые и, естественно, не без чувства юмора. Правда, юмор этот иногда бывает черным. Пока мы ехали в машине, мой лексический запас обогатился новыми словами: «самовар» — фрагмент человеческого тела без рук и ног; «баскин-роббинс» — машина для перевозки трупов; «горняк» — погибший на пожаре, «степняк» — он же, только выживший; «парашютист» — человек, выбросившийся из окна; «выкидыш» — это «парашютист», которому помогли. Впрочем, эту терминологию придумали не в «Дорожном патруле» — между собой ею часто пользуются и милиция, и пожарные, и врачи «Скорой». Цинично, конечно, но что поделаешь — профессиональная специфика.
Минут через десять показался Кутузовский путепровод. Образовавшаяся на встречной полосе «пробка» доказывала, что мы приближались к месту происшествия. «Если там зажатие, значит, сейчас увидите, как работают спасатели из ПСО № 6 — это их округ. Очень профессиональные ребята», — говорит Андрей. «Увидят, если „мыши“ не приедут», — замечает водитель. «Мыши» — это еще одно фирменное словечко, придуманное уже в «Дорожном патруле». Так здесь прозвали Службу спасения за их фирменный логотип — летучую мышь. Впрочем, ни «мышей», ни ПСО № 6 нам увидеть уже не пришлось. На месте ДТП стоял разбитый «Москвич», крыша которого уже была отрезана, рядом — виновник происшедшего, огромный «МАЗ». Извлеченное тело погибшего водителя «Москвича» лежало на траве, завернутое в желтый целлофан. Поблизости суетились милиционеры с рулетками, замеряя тормозной путь, медсестра, которой уже некому было оказывать помощь, и представительный следователь с папкой в руках. Поодаль стоял молодой парень лет двадцати, на котором не было лица, — еще не оправившийся от шока водитель «МАЗа». Его подрезала какая-то иномарка, он не справился с управлением на мокрой от дождя дороге, вылетел на встречную полосу, и в результате — трагедия.
Корреспондент и оператор пошли работать. «Если хочешь, можно подойти посмотреть поближе», — обратился ко мне Алексей, водитель. «Нет, — покосившись на желтый целлофан, ответила я. — Я лучше в машине вас подожду». Эта съемка заняла гораздо больше времени, чем предыдущая. Когда ребята наконец вернулись, Андрей заметил: «Жалко парня. Мне пришлось с ним поговорить для камеры, расспросить, как все было. Подношу микрофон, а сам понимаю — лучше бы его сейчас не трогать. Но что делать — такая наша работа».
Те, кто обвиняет «Дорожный патруль» в демонстрации излишне кровавых кадров, не правы. Операторы снимают все, что видят на месте ДТП, однако в эфир потом идет только самое безобидное — из этических соображений. Работать оператором в «Дорожном патруле» тоже очень непросто. «Нужно оставаться хладнокровным при любых обстоятельствах, — рассказывает Олег Полищук. — Бывает, снимаешь, как человека вынимают из искореженной машины, а он умирает прямо у тебя в кадре. Это ужасно, испытываешь внутренний шок, но внешне сохраняешь спокойствие — нужно работать». Но и сами бригады «Дорожного патруля» не раз принимали участие в спасении пострадавших. Работавший в свое время в программе корреспондент Карен Таривердиев, приехав на место ДТП, смог оказать первую помощь пострадавшим. Очень нужную в то время. Павел Хазариди спас маленькую девочку при пожаре в жилом доме, за что потом получил награду. Георгию Осипову в первые минуты после взрыва дома на улице Гурьянова удалось извлечь из-под обломков 5-летнюю девочку.
В последнее время в «Дорожном патруле» придерживаются правила — труп показывать только накрытым. Исключение делается лишь по просьбе работников милиции, если необходимо, чтобы погибшего опознали. Вообще сотрудникам правоохранительных органов здесь всегда идут навстречу. Бывают случаи, когда милиция просит опустить какие-либо подробности происшедшего в интересах следствия. Для зрителя они не особенно важны, а вот раскрытию преступления могут помешать. Всегда идут навстречу свидетелям: лица случайных очевидцев происшествия обычно «закрываются мозаем». Говоря общепринятым языком — на них накладывается графическая мозаика.
Сняв еще один отъезд, мы отправились обратно. На этот раз телефон молчал, а значит, на сегодня происшествия в Москве закончены. По дороге проезжавшие мимо водители всячески оказывали «патрульной» машине знаки внимания: кто посигналит, кто рукой помашет, а самые «приветливые» почему-то норовили подрезать. «Некоторые автолюбители, завидев нас, начинают креститься. Несколько раз видел», — рассказывает Андрей. Как ни печально, но за четыре года работы в «Дорожном патруле» он пришел к выводу, что количество происшествий в Москве не уменьшилось: «Наоборот, появился даже новый вид — „ложное СВУ“ (самодельное взрывное устройство). Когда какой-нибудь кретин звонит и сообщает, что, к примеру, здание вокзала заминировано. Раньше такого не было». На мой дежурный вопрос о забавных историях корреспондент «ДП» смог вспомнить только одно курьезное происшествие: когда «семерка» врезалась в «МАЗ» — «МАЗ» от удара перевернулся. Просто машина была груженая, и груз перевесил на одну сторону. «А вообще в нашей работе смешного мало. Грустного больше», — заметил Андрей.
Кстати, все ребята заметили, что со времени работы в «ДП» стали ездить гораздо аккуратнее и вообще — быть бдительнее. «Я сам водитель и, работая в „Патруле“, вижу, что происходит на дорогах. Даже проезжая перекресток и двигаясь по главной дороге, я все равно приторможу, потому что знаю, сколько идиотов ездит в Москве. Я никогда не усну с непотушенной сигаретой, потому что знаю, сколько из-за этого происходит пожаров. И поэтому я не запрещаю смотреть „Дорожный патруль“ своей 4-летней дочери. Мы ведь показываем жизнь, а не монтаж. И через несколько лет нашим детям придется с этим столкнуться. Чем раньше они об этом будут знать — тем лучше», — говорит Андрей.

Вместо эпилога. Аналогов программе «Дорожный патруль» не существует. Не потому, что никто до этого не додумался. А потому, что ее нигде невозможно повторить. Ни в одном городе мира ежедневно не происходит столько ДТП и убийств, сколько происходит их в Москве.