Его телевизионный стаж составляет ни много ни мало 25 лет. При этом он чаще оставался за кадром, будучи режиссером известных фильмов и передач. А два года назад Андрей Столяров появился в качестве ведущего собственной игровой передачи «Антимония» на канале ТВЦ. Примечателен и другой факт — продюсером этой программы является его жена Светлана Попова.

— Андрей Викторович, до «Антимонии» вы чаще оставались за кадром, будучи режиссером своих программ. Здесь же решили сами стать ведущим. Надоело быть в тени?

— Нет, все проще. Это действительно мой авторский проект, чужими я никогда и не занимался. Последняя попытка была с «Большой стиркой», где меня назначили режиссером. Но за неделю до выхода программы я отказался — понял, что это не мое. «Антимонию» придумал не я один. На первом этапе со мной были соавторы — Слава Быков и Оля Дергач. Но самое главное, что передача эта должна была выходить совместно с американской телекомпанией. Американцы хотели купить формат «Антимонии» и превратить нашу виртуальную студию в своеобразное продолжение «Звездных войн». А вести программу должен был тот самый золотой улыбающийся робот из фильма. Позже американцы отказались от этого проекта, но как идея «Антимония» осталась. Мы решили не бросать игру, придумали свое оформление студии. И когда решался вопрос, кто будет ведущим игры, все почему-то показали пальцем на меня.

— При этом в первый год у вас был абсолютно неузнаваемый образ.

— Я сказал, что в своем обычном виде не собираюсь вести никакую передачу. Это не мое амплуа. Есть суперлюди, перед которыми я преклоняюсь, как Ворошилов, сумевший, оставаясь за экраном, быть самым популярным. Вот это ход. Но в нашей игре невозможно было оставаться за кадром. Поэтому первый год я вел «Антимонию» в бороде. Когда я показал эту пробу своей маме, она сказала: «Какой интересный дядя!» Честь и хвала нашему гримеру Белле Васильевне: каждый раз бороду мне клеили больше часа, это была целая процедура.

— Вы возродили программу «Очевидное — невероятное» на ТВЦ, которой буквально на днях исполнилось 30 лет. Как вам работается с Сергеем Петровичем Капицей? Многие к нему даже подходить боятся. Не знают, как себя вести.

— Умного человека все боятся. Куда бы мы с ним ни приходили, меня всегда удивляло, как на него реагируют окружающие. У всех сразу серьезное настроение, люди начинают говорить о физике и математике. Где бы ни появился Капица, там даже охранник пытается как-то плечом, что ли, показать, что и у него есть по крайней мере среднее образование. Безумно смешно! Это Сталиниана какая-то. Помните знаменитую шутку, когда Сталин здоровается с оператором и говорит: «Ну что же вы не даете мне руку?» Тот: «Волнуюсь, я же вас первый раз вижу». Сталин: «Я вас тоже первый раз вижу, но я же не волнуюсь».

— По крайней мере на экране Капица производит впечатление довольно угрюмого человека.

— Он живой, удивительный человек. Это нормальный дядька, сам гоняет на «Вольво». Вы бы видели, как он виртуозно паркуется! Используя сегодняшний лексикон, это просто прикольщик. Вот вам один штрих. Сергей Петрович гримируется, надевает костюм, смотрит на себя в зеркало, идет в студию и говорит мне на ходу: «Раньше брал умом, теперь — красотой». (Смеется.) Поначалу я, конечно, тоже опасался: будет ли он принимать то, что я буду говорить как режиссер? Но он очень внимательно относится ко всем советам. У нас в принципе-то разница небольшая на телевидении — у меня стаж 25 лет, у него — 30. И в этом есть плюс, потому что нам, как говорят ветераны, есть что вспомнить. Хотя, конечно, в 1978 году я и представить не мог, что когда-нибудь буду причастен к такой передаче, как «Очевидное — невероятное». Передаче из моего очень далекого детства.

— А чем в 1978 году занимались вы?

— Я уже поступил в художественное училище, потом — институт. Это был НИИ академика Долежаля. Раньше в различных НИИ работали люди, которые не хотели идти в армию. По этой же причине туда попал и я. Помню, мы там организовали театр «Карусель», выпускали совершенно фантастическую газету «Боевой листок». Она выходила 3—4 раза в год и рассылалась только по своим. Мы ее подпольно таскали, как «Искру». Собирались силы — Андрей Кнышев, Антон Березин, Сережа Веретенников. И выпускали такой листок, ни на что не похожий. Например, в виде джинсовой куртки, на ротапринте напечатанный. Все рукотворное. Академики ее ждали с нетерпением. Помню, 31 декабря звонит мне академик Гольданский: «Понимаешь, какая штука! Прислали газету вашу. И в гостях у меня были только друзья. Сейчас они ушли — газетки-то нету! Может, у вас есть лишний экземпляр? Я пришлю машину». Он жил тогда на Ленинском, а я — в Химках. Так ко мне под Новый год приезжала машина с мигалками за этой газетой.

— Вы сказали, что ваш стаж на телевидении — 25 лет. Тем не менее широкой аудитории вы не слишком знакомы. Может быть, потому что чаще оставались за кадром?

— Да нет, я очень часто был в кадре. Те же отрывки «Веселых ребят», тот же «Монтаж», который мы вели с Дибровым. Это все было достаточно ярко. Потом я вел канал «Новый понедельник». Я появлялся в тех программах, где было выраженное авторское начало, а не просто дикторы.

Но сам я, например, не считаю себя, да и общественность нашей страны не считает меня телевизионным деятелем. Хотя мировая общественность давно определила мне звание — режиссер электронного кинематографа. Ни больше ни меньше. У меня дома даже приз стоит — «Золотая астролябия». И мне это нравится. (В 1989 году Андрей Столяров получил главный приз Второго всемирного фестиваля электронного кино в Монтре в разделе «Художественный фильм» за фильм «Moscow Melodies» — совместное производство советского ЦТ и американской компании «Captain of America». Этот фильм стал первой советской картиной, снятой по технологии «телевидение высокой точности» (High Definition TV). — «МКБ».) Я один из тех, кто еще помнит, что такое штучный продукт на телевидении. Многие вообще не понимают, как можно было делать передачу полтора года, два и даже три.

— Например?

— Я принимал участие в создании «Веселых ребят». Передача делалась почти два года. И когда было внутреннее ощущение, что она готова, тогда ее показывали. Вот это я называю штучной продукцией. Работая в музыкальной редакции, я снял уникальный фильм «Мой Рихтер». Практически без материала. Его до сих пор растаскивают на куски. Рихтер тогда ведь вообще не снимался. Я снял фильм «Лиепа» о Марисе Лиепе. Всего не вспомнишь. Передача «15 минут из жизни женщины». Суперпрограмма! Там Галина Преображенская — умница, умеющая играть на всех инструментах, полифонический человек — в переднике рассказывала нам про Баха. Вся программа была построена на трюке. Вот такие передачи куда-то делись. Это были штучные продукты.

— Идя к вам, я предполагала, что вы — человек очень разносторонний, но теперь вижу, что мои предположения оказались даже узки…

— Да уж, я человек широкий. У меня 58-й размер.

— И еще масса увлечений: вы и художник, и музыкант, и коллекции разные собираете… Как это все сочетается в одном человеке?

— Очень просто. Я считаю это нормой любого нормального человека — уметь танцевать, знать по крайней мере азы рисования, уметь играть на музыкальных инструментах. Я, например, некогда увлекся таким специфическим инструментом, как банджо. Банджо — это солирующий инструмент. Он очень сложный, обязательно должен быть в ансамбле, но всегда только первый. Наверное, это точно соответствует моему характеру.

— Вы говорили о своей любви к штучным продуктам на телевидении. Судя по вашим многочисленным коллекциям — от антикварной гармони до моделей железных дорог, — ее можно перенести и на бытовой уровень.

— Да, может быть. Я люблю индивидуальные вещи. Вообще, мне кажется, человек должен стремиться сам управлять своей жизнью. Если ты сам формируешь свой день, час, даже находясь в профессии, — это идеальная вещь. Мне иногда это удавалось безукоризненно. В какие-то периоды жизни я сам себе придумывал занятия, сам их выполнял, и это даже было кому-то нужно.

— Поступление в художественное училище было вашим собственным решением?

— Конечно. Я поступил туда в 18 лет. Это было сумасшедшее решение, потому что лет до 13—14 я никогда в жизни не рисовал. Только в школе подрисовывал всем в учебниках усы, бороды, очки. Я вообще и в хоккей играл, и греблей занимался, и математику любил. Но однажды знакомая пригласила меня зайти в художественную школу, где она училась. Я увидел там какую-то иную грань жизни, про которую совершенно ничего не знал. Для поступления нужно было нарисовать акварелью натюрморт. И вот я сидел и думал: «Какая же интересная профессия. Лежат передо мной огурец с помидором, и какой-то горшок стоит. И я могу целый день про них рассуждать». Вот эти натюрморты меня просто втащили в изобразительный мир. Потом я рисование забросил. Был бы мудрее, никогда бы не сделал этого. Потому что это намного сильнее, чем-то, чем я сейчас занимаюсь.

— Почему вы бросили рисовать?

— Помню, где-то в 80—82-м году меня вывело из себя одно предложение: подрисовывать ордена на портретах членов Политбюро. То есть кто-то рисовал им лицо, кто-то — пиджак. А я — ордена. Это была очень доходная часть живописного дела. Но я посчитал это ниже своего достоинства. Пришел домой, сорвал свои картины, которые висели по всей нашей трехкомнатной квартире (мама моя радовалась, что все стены были залеплены рамами), и десять лет стены были голые. Я завязал. Ни одна живая душа на свете не знала, что я рисую. А недавно, в 1998 году, я вдруг достал этюдник и написал хурму. Потом написал две березки, которые сейчас висят у нас на кухне. Я тогда сам покинул «Останкино», уйдя с поста замдиректора «Новой студии» АТВ. У меня не было денег, и я решил по старой памяти повезти эти две работы в магазин на Кузнецкий Мост. Думал, поставлю, может, кто купит. По дороге решил, что хурму продавать не буду — все-таки с нее я начал. А березы отдам. Перед этим пришлось заехать на работу. Там все как увидели картины, набросились — продай. Света, тогда еще будучи просто знакомой, уговорила меня продать эту картину ей. Теперь эти березы у нас на кухне висят — моя картина, купленная за деньги моей же женой.

— По какой причине вы ушли из АТВ?

— По той причине, что там нельзя было оставаться. Я делал там, как мне казалось, достаточно удачный канал «Новый понедельник», который вспоминаю с большим трепетом. Когда его просто начали умерщвлять, мне было больно на это смотреть. И я решил себя спасти. Тогда-то я еще считал, что главное на телевидении — спасти передачу, но сейчас понимаю — нет, надо спасать себя. Иногда от самого себя. Бог с ней, с передачей, мы еще придумаем. А себя спасти важнее. И я ушел.

— Вы поздно женились. Тоже хотели спасти себя?

— Я готов оспорить, что возраст от 35 до 40 считается поздноватым для заведения семьи. В условиях, в которых мы проживаем, только к 40 годам понимаешь, как надо себя вести. Для меня понятия «семья» и «дом» — это очень осознанные вещи. Это не мальчик с девочкой, которые почему-то должны быть вместе. Я сделал выбор абсолютно сознательно, предпочтя абсолютно свободного человека, профессионала в своей среде, со своей сложной и странной судьбой.

— Как вы познакомились со Светланой?

— Мы были знакомы давно. Она еще была продюсером «Мастер TV», там у нее знатные хлопцы были — Игорь Угольников, Леня Парфенов и Костя Эрнст. Мы периодически пересекались в «Останкино». Потом, через какое-то время, она предложила мне запустить передачу «ВОТ» — «Все о телевидении». Позвонила, мы встретились, что-то обсудили. И однажды, помню, идем по телецентру, Света говорит: «Мы сейчас начнем вместе работать, давай договоримся сразу — это будут чисто профессиональные отношения». Зачем она это сказала — я не понял. Думаю: «Значит, человеку это нужно». Потом работа закончилась, жизнь нас периодически сталкивала, но я всегда помнил эту ее формулу и даже не мог представить, что у нас может произойти какой-то дуэт. Когда же он произошел в конце концов, мы как-то начали вспоминать, как познакомились, и я говорю: «Ты разве не понимаешь, что все эти 4 года я к тебе и не приближался, потому что стоял запрет?» Она была очень удивлена — оказалось, она и не помнит, что когда-то мне говорила это.

— Телевизионные браки довольно сложные — два человека вместе и на работе, и дома. Я, глядя на вас, вспоминаю чету Пимановых. Там супруг — продюсер, жена — ведущая и автор программы. У вас — точно наоборот.

— Да. Кстати, Светлана была свидетелем на их венчании. Видимо, она поэкспериментировала на друзьях и увидела, что это возможно. (Смеется.) Но мы не находимся вместе 24 часа в сутки, у нас разные сферы деятельности. Единственное мое волнение в связи с таким браком, что некоторые профессиональные проблемы от этого только усложняются. Это я с виду достаточно степенный. А на самом деле на репетициях в студии активно могу и крепкое словцо употребить, и покричать. А на Свету я кричать не имею права, и иногда это мешает. Ты лишаешься возможности быть предельно открытым в профессии. Приходится взвешивать каждое слово. Хотя, если бы передо мной был любой другой продюсер, я бы говорил то, что хочу. А здесь перед тобой не просто партнер, а твоя вторая половина.

— На работе у вас по должности главнее жена. А кто является главой семьи дома?

— У нас нет ясного распределения ролей в этой области. Наверное, дома главнее всех наша собака, карликовый пинчер Мася. Она тут недавно нам пятерых детей родила. Причем последнюю, Басеньку, практически мне в карман. Мы решили ее оставить у себя, а остальных раздали. Так вот теперь они вдвоем у нас и командуют.