«Как там, наверное, хорошо, в этом доме», — говорили сотрудники журнала «Атмосфера», разглядывая фотографии. В доме, что в поселке Снегири, действительно хорошо. Не только из-за его размеров, отделки и ухоженности. Первопричина комфорта — особая аура интеллигентности, которую создает вокруг себя семья Сванидзе.
«Oриентир — два оранжевых столба», — голос Марины Сванидзе прорывается через помехи подмосковной мобильной связи. Следуем ориентиру и видим классический загородный пейзаж: грунтовая дорога, сосны. Металлические ворота. Угрожающий лай собаки. За воротами — хозяин дома, Николай Сванидзе.
Тот факт, что мы застаем Сванидзе (пока еще одного — жена Марина уехала в магазин за продуктами) в загородном доме, отнюдь не свидетельствует об истинном положении вещей. Обычно по выходным в этот дом приезжают дети — сын Андрей и его жена, тоже Марина. Николай и Марина-старшая первую часть уик-энда готовят субботний эфир «Зеркала»,
а ехать за город на день не видят смысла: поэтому на дачу в Снегирях приезжают редко — раз в три месяца. Впрочем, в этом году они были здесь уже четыре раза — и это с их стороны серьезное пожертвование в фонд дачной жизни.
Обладателем серьезных собачьих интонаций оказывается огромный кавказец по кличке Кутя, собака Баскервилей, чье имя никак не соответствует внешнему виду. «Он еще щенок?» — спрашиваю. «В каком-то смысле. Но вообще-то ему девять лет. Просто кавказцы когда маленькие, они совсем плюшевые, как медвежата, — поэтому и дали такое имя». Призываем Кутю сфотографироваться для журнала: он презрительно отворачивается и уходит из кадра. «Очень самостоятельный. Никогда не будет делать то, чего не захочет», — хозяин дома оправдывает Кутино нетактичное поведение. С фасада дом Сванидзе выглядит как настоящая старомосковская усадьба: некрашеное дерево, треугольная крыша. Николай показывает на левую часть дома: она окультурена, выкрашена в светло-желтый цвет. «Скоро весь дом будет таким». Желтый кусочек дома делает его похожим на «евростандарт», а деревянная часть хранит дух старины. «И не жалко перекрашивать?» — «Нет, а чего жалеть? Мы привыкли уже, насмотрелись, хочется что-то поменять». С правого торца дом оказывается бревенчатым: то же дерево, только старое, темно-коричневое. «Вот это — оригинальная часть, оставшаяся после того, как здание рухнуло, сложилось как карточный домик». Это случилось семь лет назад: соседи позвонили в Москву и сообщили о происшествии. В результате дом был расширен и перестроен: добавили галерею и флигель для гостей. Архитектора не приглашали: все проектировала Марина Сванидзе. Дизайнерский опыт она повторила на работе: сделала собственный дизайн студии «Зеркала» (Марина — продюсер «Зеркала». — Прим. ред.). Дом в Снегирях — фамильная усадьба Марины: когда-то — это было сразу же после войны — полгектара в генеральском поселке достались бабушке Марины, профессору-ядерщику. Маленькая Марина, которую воспитывала бабушкина сестра, проводила здесь детство больше по принуждению, чем по желанию: поэтому она хорошо помнит генеральских вдов, ходивших по участку в мужнином наследстве — галифе с лампасами и послевоенных комбинациях. Сейчас этого поколения уже почти не осталось: дома в Снегирях принадлежат их внукам и правнукам. «Помню, — говорит Марина, — как в детстве мне часто снился сон, что кто-то хочет забрать кусок территории. Вот этот, где клумба, — показывает на кусты чайных роз. — И я просыпалась в паническом ужасе!» Нежная привязанность к дому — генетическое чувство. Хотя в нынешней жизни дома супруги Сванидзе почти не принимают участия: вишневые деревья и яблони, кусты смородины и цветник отдан заботам невестки и тещи. «Я лентяй, — честно признается Сванидзе. — Если бы здесь что-то нужно было делать — я бы сюда не ездил! Хотя несколько лет назад у меня было здесь одно дело. Напрямую связанное с моей профессией. Я — историк, часто ездил на раскопки, поэтому лопата — мое профессиональное орудие труда. И вот, я занимался своим делом — копал мусорную яму. Два на три и полтора метра в глубину. Сейчас, слава Богу, система усовершенствована, и можно предаваться безделью с чистой совестью!» Одну из популярнейших форм дачного безделья — игру в настольный теннис — здесь уважают: каждый раз, когда Сванидзе-отец и Сванидзе-сын встречаются на даче, они обязательно идут общаться за пинг-понговый столик. «Кто чаще выигрывает? В последнее время Андрей, пользуется аргументом молодости». Обследовав все уголки участка, заходим в дом, в летнюю столовую — место семейных сборов-обедов. Именно в этой столовой снимался фильм «Марина Ладынина: крупный план» — последние съемки великой актрисы: через месяц после визита в дом Сванидзе ее не стало. «Она приехала в наш дом на три дня. У нее болели ноги, и самым сложным для нее было подняться на второй этаж по лестнице: там стояло пианино, мы хотели, чтобы она спела «Каким ты был, таким ты и остался». Поэтому позвали Швыдкого — аккомпанировать. Он очень хорошо читает ноты с листа. Когда Швыдкой зашел и представился, Ладынина сказала: «А я знаю, кто вы. Вы будете мне аккомпанировать». И спела. «А потом мы с ней лепили пельмени, — вспоминает Марина, — у нее были потрясающие руки, очень молодые, ухоженные, с длинными пальцами. Покидая дом, она сказала: «Так будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты», — так мы попрощались с ней. Навсегда». Фильм о Ладыниной, ставший неожиданной эпитафией, был показан в день ее похорон на канале РТР.
Дачное безделье для семьи телевизионщиков — это миф, которым они себя успокаивают. Прощаемся: неловко отнимать много времени у людей, которые даже в перерывах журнальной фотосъемки, отходя в сторону, обсуждают между собой стендапы и сценарии. Если где-то в их жизни и допустима неспешность — так это в решении бытовых вопросов. Например, докрасить дом в желтый цвет и достроить балкон: «Может быть, к концу лета закончим строительные работы, а может быть, и нет. Мы, собственно, никуда не торопимся».