Есть на телевидении такая профессия — продюсер. Человек, который всегда остается за кадром и имя которого в титрах значится самым последним. Но именно от него зависит, насколько удачной будет судьба той или иной программы. Опытных продюсеров на ТВ можно пересчитать по пальцам. Президент телекомпании «Extreme TV» Андрей Челядинов — один из них. Он начинал как режиссер в телекомпании АТВ, получил ТЭФИ за программу «Старая квартира», а последние пять лет придумывает и производит для каналов различные экстремальные шоу.

— Андрей Николаевич, вы, можно сказать, являетесь многодетным отцом на нашем телевидении — папой сразу нескольких передач. Сколько их на сегодняшний день под вашим контролем?

— Мне сложно сказать точно. Я вот себе даже такую «модную» визитку придумал, где на обороте написан список передач, режиссером или продюсером которых я был в свое время: «Последний герой» (Первый канал), «Пойми меня» (НТВ), «В поисках утраченного» (Первый канал), «Русский экстрим» (Первый канал), «Экстремальные ситуации» (НТВ), «Старая квартира» (РТР), «Сегоднячко. Пятница» (НТВ), «В поисках приключений» («Россия»). Но на сегодняшний день это уже далеко не полный список.

— Каким был ваш первый проект на ТВ?

— Вообще карьера моя, если так можно сказать, началась с 1992 года на Авторском телевидении, где я был режиссером. Мы сделали нашумевший в то время проект под названием «Выбор−2000». Показали всего одну передачу, после чего ее тут же закрыли, обвинив нас в инициации путча. Это было первое политическое шоу, где четыре партии — фашисты, демократы, христиане и коммунисты — на протяжении полутора часов в студии разбирали автомат Калашникова, танцевали с цыганами, пили водку, выбирали красивых девушек из зала, которые олицетворяют лицо России, а зритель между тем пытался понять, какая партия лучше. В конечном итоге выбрали почему-то коммунистов. Они настолько были воодушевлены своей победой, что пошли к Белому дому, и в ночь с 3 на 4 октября 1993 года произошли всем известные события. А через десять дней один из членов правительства написал статью о том, что ваш покорный слуга является инициатором путча. Руководство в то время Центрального телевидения перепугалось и закрыло проект.

А с 1998 года я существую как продюсер. В то время как раз появилась ниша, которая была интересна нашему зрителю — экстремальные программы. В этом направлении я и существую уже в течение 5 лет. Все началось с «Экстремальных ситуаций» с Николаем Фоменко на НТВ, затем появился «Русский экстрим», который существует на Первом канале уже четвертый год. Потом появился проект «В поисках приключений» на канале «Россия», который ведет первый пресс-секретарь президента Путина Михаил Кожухов. В нем, конечно, не столько экстрима, как в предыдущих, но есть замечательная идея, где ведущий старается показать, какие интересные профессии есть во всем мире.

Кроме того, боюсь сглазить, но открою вам тайну: мы сняли для Первого канала безумно дорогой проект — чемпионат мира среди каскадеров под названием «Трюкачи». Если все будет в порядке, в скором времени зритель его увидит. Поверьте, в этой программе экстрим наконец-то появится на нашем телевидении по-настоящему. В проекте принимали участие не просто новички, а люди, напрямую связанные с профессией, — трюкачи, каскадеры, которые соревнуются в формате чемпионата мира. Восемь стран, из которых побеждает одна — не скажу какая. Кстати, судьями у нас были Джеки Чан, Жан-Клод ван Дамм, Дольф Лундгрен и Рутгер Хауэр. А ведет проект актер Гоша Куценко.

— Идея оригинальная или это лицензионный формат?

— Идея моя, но в этом-то и сложность. Когда придумываешь проект сам, неизвестно, чем это может закончиться. Допустим, когда мы производили «Последнего героя−1», где я был наемным режиссером, — это безумно сложный проект, но при этом до тебя его произвели уже 15 стран. Можно было взять кассеты, посмотреть все плюсы и минусы других, и было легче. А здесь, когда «от и до» все придумываешь сам, и канал тебе еще дает на это деньги — потом за эти деньги очень страшно. (Смеется.) Конечно, прошло время, когда наказывали физически, но испорченная репутация, поверьте, гораздо хуже.

— И часто у продюсеров «портится репутация»? В смысле — насколько часто бывают провальные проекты?

— Продюсер, как и минер, может провалиться один раз. Это моя позиция. Если ты, не дай бог, провалишь дорогой проект, то тебе больше никогда ничего не будут предлагать. А так как людей, которые что-то решают на телевидении, можно пересчитать по пальцам одной руки, и все они друг с другом общаются, я считаю, что это профессия равна минеру. У меня были проекты на грани, которые могли сорваться, но мы их как-то вытягивали. Что будет дальше — не знаю, пока не хотелось бы с этим столкнуться.

— Я знаю, что сейчас вы еще занимаетесь «Героем дня без галстука» с Ириной Зайцевой, который теперь будет выходить на «России». Там-то вы как оказались? Вроде никакого экстрима.

— Я участвую в этом проекте как производитель. Меня попросило руководство канала, чтобы я помог Ире Зайцевой. Здесь никаких авторских новаций нет, просто наша компания помогает ведущей вовремя выйти в эфир.

— Помогаете финансово или как-то еще?

— И финансово, и организационно. Чтобы не сорвались, например, ее командировки, потому что в проекте участвуют первые лица — а это безумно сложные договоренности. В любой момент все может измениться, тогда нужно тут же готовить следующую поездку, а эту отменять.

— Как опытный продюсер вы можете определить сразу, на начальной стадии проекта, будет он успешным или его и запускать не стоит?

— Таких законов не существует. Знаете, когда я брался за последний проект, один начальник на Первом канале сказал мне замечательную фразу, которую я запомнил и теперь часто говорю другим: «Ты можешь сделать все правильно. Можешь снять идеально, выбрать идеального ведущего, хорошо смонтировать. Но проект провалится». То есть даже при соблюдении всех рамок, в которых вы должны существовать, проект может быть неудачным. Взять «Последний герой−2» — почему он был слабее, чем первый и третий? На мой взгляд, там были допущены две довольно серьезные ошибки: малоинтересные участники и очень вялый ведущий. Казалось бы, Певцов — красивый, сексуальный, а вот не заводной. А сделали «Последний герой−3» — и попали в десятку. Идея со звездами на острове, я считаю, была уникальна. И, конечно, выбор ведущего. Я работал с Колей Фоменко на одном из проектов — он очень сложный человек, но при этом близок к гениальности. Вот как руководителей на телевидении можно пересчитать по пальцам одной руки, так и звезд на нашем экране по большому счету можно пересчитать, ну… на пальцах обеих рук.

— Андрей, как вы думаете, почему российских программ, которые были куплены на Западе, — буквально единицы? При этом не сказать чтобы они стали там безумно популярны. У нас же постоянно завлекают зрителей лицензионными продуктами, будто не в состоянии придумать своего.

— Это очень серьезный вопрос. Понимаете, здесь палка о двух концах. Есть руководитель канала. К нему приходит человек с новой идеей, которая стоит больших денег. Очень опасно вкладывать средства в идею, если она потом «не прокатывает»: любому руководителю, который потерял деньги, придется за них отвечать. Поэтому, в хорошем смысле, легче взять лицензионный продукт — так и поступают многие.

— Вам кажется справедливым, когда за лицензионные программы у нас потом присуждают премию ТЭФИ?

— А вот когда у женщины появляется ребенок, можно ведь тоже сказать: какая ее в этом заслуга? Все женщины это делают, у всех рождаются дети. И вообще не ее это заслуга, это мужчина постарался. Любой проект, даже лицензионный, — это ребенок. Когда мы начинали «Последнего героя», один из начальников Первого канала сказал: «Если проект получится и будет иметь успех, нам скажут, что мы ничего особенного не сделали». А это неправда. Да, у нас была схема «Последнего героя». Но ведь нужно было насытить его живыми людьми, найти их, создать между ними интригу — это все по-новому. На сегодняшний день из 22 «Последних героев» порядка 9 провалилось. Например, во Франции, в Испании, в Уругвае. Опять же — все было замечательно, купили лицензию — но проекты провалились. Поэтому я считаю, что присуждать премию за «Миллионера» или «Последнего героя» нужно, потому что это ребенок, которого выносили и родили здесь.

Вообще мне кажется, что наше телевидение сейчас развивается так, что лицензионные проекты постепенно будут вытесняться. Пример тому тот же проект «Трюкачи», в который канал вложил деньги, пошел на риск, и вроде бы что-то получается. Потому что наше телевидение настолько интересное и агрессивное, что сначала оно отстает лет на десять, потом на пять, потом выравнивается по нулям, а потом и перегонять начинает. Так вот, если два года назад я говорил, что мы отстаем лет на пять, то сейчас мы уже находимся практически на равных с Западом. Я думаю, что в ближайшее время мы начнем их перегонять и продукты будут покупать и у нас.

— Вопрос полегче: все ваши последние проекты связаны с экстримом. А какой вы самый экстремальный поступок совершили в жизни, можете припомнить?

— Я бы, наоборот, сказал, что это самый сложный вопрос. Я не занимаюсь никаким экстримом в жизни, но могу сказать, что моя жизнь настолько экстремальна и сама подбрасывает мне такие экстремальные ситуации, что иногда я думаю, что из них не выйду. Но раз я сижу перед вами, значит, я из них выхожу. Подробностей приводить не могу, потому что это уже то, что называется личной жизнью. А рассуждать о личной жизни, мне кажется, дурной тон.