В советские времена ее, как и всех прибалтов, считали западной певицей. Акцент, яркая внешность, более свободное поведение на сцене…

С развалом Союза она пропала. Для большинства. Но, как оказалось, в жизни певицы практически ничего не изменилось. Она по-прежнему живет в своем доме на берегу Балтийского моря, любит мужа и гордится дочерьми.

Она по-прежнему поет.

И по-прежнему зарабатывает деньги в России.

— Анне, где вы чаще выступаете: у нас в России или у себя в Эстонии?

— Начиная с осени я больше работаю в России, а летом — дома. В это время года в Эстонии много праздников отмечается, и все площадки работают, на которых народ может собраться. А так-то у нас залы маленькие.

— Основные деньги вы зарабатываете все-таки у нас?

— Как сказать? Россия — страна большая, и гонорары большие. Но наши тоже уже подтягиваются.

— Но согласитесь, вас не видно по российскому телевидению и не слышно на радио.

— Это настоящий замкнутый круг: если у тебя нет клипов, твои песни не раскручиваются. А на радио говорят: покажите свой материал сначала по телеку, а потом и мы запустим.

— Если вам предложат выступить в один и тот же день в России и у себя на родине, где предпочтете поработать?

— Где выгоднее, туда и пойду… Честно ответила.

— Ваш муж Бенно является и вашим директором. Вы можете его построить как работодатель или он вас как директор?

— В принципе да. Но не часто. Мы слишком долгое время работаем вместе и понимаем, что все надо делать хорошо, иначе не будет заработка.

— Бенно по собственному желанию оставил ресторанный бизнес?

— Да, это его решение. Он сказал, что если жена начнет куда-то постоянно ездить одна, то из этого ничего хорошего не получится.

— Он что, вас на гастроли не отпускал?

— Нет, что вы. Просто так совпало: в филармонии ему предложили поработать вместе с нами. Он подумал и согласился. Вообще Бенно — настоящий авантюрист. Помню, я, муж, кто-то из моих музыкантов стояли на лестнице в филармонии, и к нам подошел директор Яака Йоалы. Мы разговаривали о гастролях по России (я тогда еще мало где ездила). И этот директор нам говорит: «После Яака там вообще нечего делать. Там все места заняты, и даже не думайте об этом». А Бенно решил попробовать — и получилось.

— Вы уютно себя чувствуете в качестве основного добытчика в семье?

— Это нормально. Потому что если муж и жена вдвоем зарабатывают деньги, то они практически друг друга не видят. И это ни к чему хорошему не приведет. Да, в нашей семье я как будто иду впереди. Но без мужа, без крепкого тыла я никуда бы в этой жизни не ушла. И слава богу, у Бенно хватает мудрости и любви это понимать. Но я знаю, что ему нелегко.

— За кем в вашей семье остается последнее слово?

— Ну, то у него, то у меня. В целом пытаемся делать так, чтобы муж не ругался. (Смеется.)

— То есть вы в семье тихоня?

— Почему? Просто чем я злее, тем молчаливее. От злости я немею. У меня внутри все кипит, а наружу не выходит.

— Ну, а пар как выпускаете?

— Беру собаку и иду гулять в лес. Вот там я ругаюсь, там я все рассказываю, что думаю про него.

— И матом?

— Могу и так сказать.

— Тогда почему муж вас называет «тихой змеей»?

— (Смеется.) Потому что я всегда со всем соглашаюсь, а потом делаю все по-своему. Но он редко меня так называет, только когда сильно злится.

— Вы, когда ссоритесь, можете подолгу не разговаривать?

— Нет. Это он может со мной не разговаривать, а я ищу сразу повод, чтобы примириться. Я терпеть не могу, когда народ дуется. И считаю, что мы живем в этом мире слишком мало, чтобы тратить время на какие-то ссоры. Ведь чаще всего они происходят из-за пустяков.

— Вы могли бы ударить мужчину?

— Я редко на кого-то руками машу. А так, чтобы по щеке ударить, никогда. Все можно решить словами, да и мои нервы мне слишком дороги.

— А вам когда-нибудь давали пощечину?

— Да. Мой первый муж… Давал часто и много. После этого я терпеть не могу, когда кто-то машет руками. Мы с ним поженились, когда еще учились в институте, и прожили только три года. После политехнического я сразу же пошла работать в филармонию. Начались упреки, непонимание. В общем, все, как обычно бывает в молодых семьях.

— Софи Лорен говорила, что настоящая женщина должна спать 12 часов, а все остальное время быть любимой…

— Я думаю, все женщины были бы рады так жить, но так жить не получается.

— Вы давно купили себе дом?

— Еще в советское время. И мы его не покупали, а сами строили. Пытались нанять дизайнеров, но они нам такие проекты предлагали: дом минимум в три этажа, два или три зимних сада. И самое уникальное — я до сих пор не могу представить — аквариум вместо пола. Вот мы с вами в большой комнате сидим, а под ногами у нас плавают рыбки. Как они должны были там дышать, как их кормить и ухаживать за ними, непонятно. У нас в доме окна чуть округлые, так в то время даже рамы для них было достать практически невозможно, не говоря уже о немыслимом аквариуме. Но нам повезло: мы уехали на месяц на гастроли в Финляндию. Мы жили в доме, в гостях у семьи с тремя детьми. Их жилье было настолько логично и практично продумано, что мы взяли проект этого финского дома и чуть-чуть добавили своего. И теперь мы очень довольны, что так сделали. Нам эти три этажа не нужны. Для чего? Чтобы вы ко мне пришли в гости, и я вам показала кучу комнат, в которых бываю раз в месяц? И рыбок в полу? Да они бы у меня уже померли три раза! Так что все делали сами.

— И теперь гордитесь?

— Очень. И еще горжусь тем, что все наши гости говорят, что в доме очень хорошая аура. И почему-то все праздники хотят гулять у нас.

— А посуду потом кто моет?

— Я. А вот готовит муж. Он, конечно, может кричать, что ему все надоело и он не хочет, но все равно с удовольствием это делает. Он мне иногда напоминает курицу: сделает, и чтобы все непременно это заметили. Натура такая: ему очень нужна похвала.

— Содержать целый дом тяжело. Хозяйством занимается ваш муж или вы как-то распределяете обязанности?

— За дом отвечает Бенно. И он у нас все-таки не такой большой. Нормальный построенный для жизни дом, без всяких заграничных и бессмысленных помещений. Ну, я уборкой заняться могу.

— Сколько у вас квадратных метров?

— Двести примерно.

— Их можно убирать целый день.

— Нет, это не так страшно, как кажется. А вот если что-то протекло или проблемы с отоплением, этим занимается исключительно муж. Я вообще не понимаю мужчин, которые не умеют гвоздя забить в стенку. И за такого я никогда бы не вышла замуж.

— Ну вы хотя бы руководите процессом забивания гвоздя: здесь повыше, тут пониже?

— Нет, это он сам все решает.

— У вас ведь раньше и огород был?

— Да. И капуста, и картошка, и морковка росли. И даже теплица стояла. А где-то три года назад мы задались вопросом: зачем она существует? И никто не смог внятно на него ответить. Да еще сосед подлил масла в огонь (у нас с ним теплицы рядом были): «Я высчитал, что наши с тобой помидоры стоят ровно в пять раз дороже, чем те, что мы покупаем на рынке». Через два дня мы весь огород уничтожили, у нас теперь там газон. И остался сад. В этом году мы собрали черную, красную и белую смородину, малину. Но многие кустики у нас уже старые, так что многое мы вырубили, вычистили все. И у нас теперь красивый, чистый сад.

— Заготовки на зиму делаете?

— Раньше делали. У нас осталась масса варенья. Не знаю, то ли люди стали другими, то ли все женщины за фигурой начали следить, но сейчас у нас варенье никто не кушает — в общем, непонятно. Мы теперь делаем по-другому: собранную ягоду замораживаем, а потом я из нее кисель варю.

— А соленья всякие?

— Муж у меня любит малосольные огурцы, поэтому он на рынке свежими их покупает и сам солит. Больше ничего не закручиваем, а раньше и огурцы, и грибы солили.

— Сколько лет вы с мужем живете?

— Больше двадцати. Если быть точной — 23 года.

— Вы когда-нибудь гадали на суженого-ряженого?

— Ой, нет. Я не из тех женщин, которые гадают или ходят к бабкам. Я боюсь дразнить судьбу и связываться с темными силами. А то, что предназначено мне в жизни, никуда не денется.

— Ваша дочь от первого брака Керли стала юристом и, по-моему, должна была уехать работать в Питер?

— Нет. Она сейчас в Москве, работает юристом у нас в консульстве. Она не замужем, мне кажется, она женщина карьеры. А Бригитта, дочь Бенно, вышла замуж в этом году, и мой муж станет в декабре дедушкой. А про себя я говорю, что стану полубабушкой.

— А вы хотите внуков?

— Всему свое время. Я к этому еще не готова.

— Как вы думаете, вы будете сумасшедшей бабушкой?

— Нет, ни в коем случае. Я, конечно, не знаю пока, какой я буду, но мне кажется, я буду бабушкой на выходные. Наверное. Вот говорят, что при рождении внуков ты испытываешь совсем другие чувства, о которых и не подозревала, — чего не знаю, того не знаю. В жизни всякие бывают обстоятельства, и может так случиться, что ради внуков придется оставить свою карьеру, но пока я к этому не готова.

— У вас есть свой дом, муж, взрослые дети, собака — все, о чем мечтает каждая женщина. Вы могли бы это все разрушить?

— Нет. У меня очень развит инстинкт самосохранения. Ради каких-то мимолетных увлечений? Нет, никогда этого не сделаю.

— Ради карьеры?

— А зачем ради карьеры бросать семью?

— Ну предложат вам бешеные гонорары, но при условии, что вы уедете далеко и надолго?

— Ой, с бешеными деньгами я как раз, наоборот, сохраню все, что имею. Никуда оно не денется.

— В СССР, будучи заслуженной артисткой, вы имели определенные привилегии, которых, как говорят, вас недавно лишили?

— Меня лишили места на кладбище. (Смеется.) Знаете, когда я получала звание заслуженной артистки, мне его вручал председатель Верховного Совета. А я еще тогда молоденькой девушкой была и без зазрения совести у него спросила: что еще мне причитается за это звание? И он мне сказал, что бесплатные похороны за счет государства и бесплатное место на кладбище. Да, и еще дополнительную творческую комнату, если она у меня имеется. Тогда же был строгий определенный метраж жилья на каждого человека. И вот я имела право на еще одну комнату. Но, естественно, ее никто мне выделять не собирался. Так что ни дополнительной творческой комнаты, ни места на кладбище я так и не увидела.

— А недавно вы решили, что ли, вспомнить о причитающемся месте на кладбище?

— Нет, что вы. Ведь законы все изменились, и, значит, прошлые привилегии недействительны. И это не только ко мне лично относится. Так что это единственное советское преимущество не простаивает и меня не ждет.