Алисия Викандер: «Страшнее всего тишина. Невыносимо, когда игнорируют»
Актриса рассказала об «Оскаре», отношениях с Майклом Фассбендером и намерении стать режиссером
Ровно год назад, в феврале 2016 года, заветную золотую статуэтку, дядюшку «Оскара», за лучшую женскую роль получила не очень известная в Голливуде шведка. По иронии судьбы награда досталась Алисии Викандер за работу в картине «Девушка из Дании». Актриса шутит, что мало кто из американцев различает эти Скандинавские страны. Для небожителей Беверли-Хиллз Алисия стала персонажем странным, иным, непонятым. Почему? Ответы — в нашем интервью с подающей надежды звездой.
— Алисия, здравствуй. Первое, что бросается в глаза при встрече с тобой, — удивительное спокойствие, достоинство, с которым ты держишься со всеми — что с журналистами, что с коллегами. Сказывается «холодная кровь» северян?
— Мне очень сложно себя оценивать со стороны. Я совсем не кажусь себе сдержанной. К слову, и не думаю, что я похожа на коренную шведку. Думаю, налет видимой холодности и неприступности — это следы балетного прошлого.
— О тебе говорят как о самой работоспособной и трудолюбивой актрисе последних лет. Также можно сказать спасибо балету?
— Да, тут однозначное и громкое «Да!». Дело в том, что у станка ты вынужден повторять снова и снова одно и то же — до тех пор пока не выйдет совершенно. Через боль вы пробираетесь к абсолютной красоте, через строгость — к великолепному перфекционизму, к искреннему желанию дать зрителю самое лучшее.
— Ты пришла в балетную школу совсем юной. Это было твоим решением или постарались родители?
— В танце я спасалась от ужасной неуверенности в себе, внутренней тревоги и печали. Но так было не всегда, конечно. В школу меня, четырехлетнюю, привела мама. Она работала в Государственном театре Швеции и, как мне кажется, мечтала дать мне классическое актерское воспитание. Танец, пение, сценическое движение — я об этом. Совсем маленькой я не думала, что мое наивное желание бегать в красивой пачке перерастет во что-то более серьезное. В конце концов балет стал настоящим лекарством от стресса, который я испытывала регулярно вплоть до совершеннолетия. Много и много часов я проводила наедине с собой, в трико, перед зеркалом, откровенно не нравясь самой себе — и тем не менее у станка мне отчего-то становилось легче.
— Что за стресс? Откуда негатив в жизни красивой девочки, а впоследствии девушки? Или это секрет?
— Я стараюсь не вдаваться в подробности, но нет, совсем не секрет. В детстве я пережила развод родителей. Для меня это было тяжелым испытанием с самого начала: маленький ребенок не очень понимает, почему рушится его привычный мир, почему надо выбирать между отцом и матерью, почему ты вдруг должна проводить время с каждым по отдельности. Словом, я пребывала в жуткой фрустрации и ступоре, но как человек воспитанный (улыбается) не могла нести все эти переживания в мир. Именно поэтому в какой-то момент накопленный стресс стал выходить через боль и пот — в танец.
— Ты же была подающей надежды танцовщицей. Как вообще вышло, что ты оказалась в кадре?
— Никогда я не воспринимала балет как что-то, что станет моим делом жизни. И это несмотря на то что в свое время училась в Королевском хореографическом училище. Все просто… сложилось, наверное, вот подходящее слово. В четырнадцать лет я получила серьезную травму ноги. А в шестнадцать меня внезапно пригласили в мини-сериал. Тогда я поняла, что это новый уровень моей своеобразной терапии: перед камерой мне как будто легче жить. Я с восторгом пошла стучаться в первую попавшуюся театральную школу, но мне сразу же отказали. Так разбились мои мечты. (Улыбается.) Некоторое время пыталась поступить на актерские курсы, параллельно работая и продавщицей, и цветочницей. Пыталась закрепиться в профессии, снимаясь в странных дебютных короткометражках молодых режиссеров. В конце концов стучаться в закрытые двери мне надоело, я поступила на юридический факультет и практически похоронила свои актерские амбиции.
— И тут…
— Именно, и тут! Прекрасно помню: я работаю в магазине джинсовой одежды, приступаю к учебе, привыкаю к ней. А мне звонят и зовут на роль молодой девушки Катарины в картине «К чему-то прекрасному». Я прочла сценарий и поняла: история про меня. Хотя, говоря откровенно, я взялась бы за эту роль, даже если бы в моей героине не было ничего общего со мной, — так мне хотелось играть.
— О чем эта ваша первая полноценная работа?
— Я играю девушку во власти тревог и печали, единственная отдушина которой — классическая музыка. Конечно, есть и любовная линия, но она по-скандинавски странная (особенно для американского зрителя). Молодая и привлекательная, моя героиня отчаянно влюбляется в старого и грубого мужчину…
— Помню, в самой завязке фильма Катарина стирает свои профили в соцсетях… К слову, ты — одна из немногих голливудских актрис, у которых нет аккаунтов ни в одной из крупных сетей.
— О да, в этом мы также очень похожи. Вы хотите спросить у меня, почему я не завела Твиттер, не публикую фотки в Инстаграме? (Улыбается.) Дело не в конфиденциальности или желании скрыть что-то от публики. Я совершенно не кичусь своим статусом «вне социальных сетей», как многие думают, — просто этот способ виртуального существования не для меня. Дело личных предпочтений, ничего более.
— Как по мне, это заслуживает уважения. Но неужели в век информации вас это нисколько не соблазняет? Поклонники, лайки, отзывы в режиме онлайн.
— Вы забываете — я из Северной Европы. (Смеется.) Очевидно, это действительно во многом определяет темперамент, быть может, играет роль наш менталитет. Но поверьте, сосредоточенность на лайках и комментариях у нас меньше в разы. Хотя я в последнее время живу в Лондоне, где часто наблюдаю эту иногда пугающую приверженность, привязанность к своим виртуальным альтер эго. Мне рассказывали совершенно дикую историю — я, к слову, выдохнула и счастлива, что такого никогда не случалось со мной. Так вот: один мой знакомый актер рассказывал, как кастинг-директор спрашивал у него (а также у многих других артистов) о количестве подписчиков на его страницах в социальных сетях. И принимал решение о том, кого взять на роль, исходя из ответов. Я так полагаю, чем большее количество поклонников было зафиксировано — тем выше шансы на успех.
— Недооценивать мощь фанатской любви сложно. В конце концов, именно поклонники делают звезду, разве не так?
— Безусловно. Но поклонники восхищаются не тобой — лишь твоим талантом. Не твоим прелестным характером, чудесными навыками готовки и способностями к выращиванию растений — по большому счету их это совсем не волнует. Кино — грандиозная иллюзия. Если бы наши герои вели хронику своих жизней в Интернете — это было бы понятно. Но мы? Правда, это совершенно не мое.
— Как ты решилась оставить Стокгольм и переехать в Лондон?
— Кажется, что это было так давно — но прошло всего пять лет. Я понимала, что пора сниматься в фильмах на английском языке. Рискнула и оставила родной город. Это случилось после роли в «Королевском романе» — я поняла, что в Скандинавии больше не вырасту профессионально. Помню, снимали апартаменты в две комнаты — мы, четыре шведские девушки, каждая увлеченная своей мечтой. Жили рядом с рынком Портобелло, поэтому на кухне у нас постоянно бегали крысы. Это была самая грязная девичья квартира, которую вы когда-либо видели. Вся одежда у нас была общей — она просто валялась в куче по центру комнаты, и каждая вытаскивала из этой горы то, что ей потребуется. Я бесконечно пробовалась — кстати, на роли в «Белоснежке и охотнике», которую в итоге получила Кристен Стюарт, и на «Девушку с татуировкой дракона» — ее исполнила Руни Мара. Самым страшным были не отказы — в конце концов, все мы приучаемся слышать слово «нет» с детства. Самой страшной была тишина: невыносимо, когда тебя игнорируют.
— И тем не менее переезд в Лондон удался — ты сразу исполнила роль Кити в знаменитой уже «Анне Карениной» Джо Райта. Достойная, программная роль. Что тебя впечатлило больше всего на этих съемках?
— Мы снимали в России, в Карелии, где вокруг за сотни миль — ни души. Я, которая родом с Севера, впервые видела такие просторы. Все было — извините за каламбур — как в кино. Холод невообразимый, тишина — просто космос. У меня был выходной, и я решила согреться с помощью кофе, пока остальные были заняты съемочным процессом. Налила молока в кружку и пошла на поиски зерен. Вышла на крыльцо своего трейлера, взглянула вокруг — и обомлела! Низкое солнце, светящийся снег, поразительное спокойствие. Под впечатлением я пролила молоко, оно тут же замерзло, и я поскользнулась на нем. Полетела прямо в снег лицом! Лежала и хохотала. Вот, пожалуй, самое странное воспоминание за всю мою карьеру.
— Алисия, ты получила «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана. Критики говорят, что ты королева образа «вторая скрипка». Согласна?
— Ну какой здравомыслящий актер будет рад официальной роли второй скрипки? Я обладаю здоровым честолюбием. Мне хочется сниматься в фильмах, подобных «Борну». Но при этом я никогда не откажусь от маленьких историй маленьких людей. За ними сложно наблюдать из кресла в кинотеатре. Быть может, вы не сможете жевать под эти истории попкорн. Но с таких историй началась моя карьера, они дали мне шанс на актерство — и я надеюсь, что заражу страстью к ним каждого своего зрителя.
— Что ты сделала сразу после того, как получила статуэтку?
— Мне довольно неловко об этом говорить. (Улыбается.) Дело в том, что с момента моего попадания в Голливуд мне все кажется, что происходящее — радужный сон, иллюзия, которая вот-вот развеется. Поэтому, как только я получила «Оскара» и осталась наедине с собой, я… укусила его. Ну, понимаете — чтобы проверить, настоящий ли он. Есть ведь шоколадные медали, шоколадные зайцы? Словом, я проверила свою награду на прочность.
— Прошедший с момента твоего однозначного триумфа год — год, названный временем Алисии Викандер, — завершен. По крайней мере по календарю. Как ты ощущаешь себя в роли новой голливудской ролевой модели?
— Прошедший год был довольно-таки… жестким. Я в полной мере поняла, что испытывают те самые звезды, которых разрывают на части. Огромное количество интервью. (Улыбается.) Много мероприятий. Я стала публичной персоной. Пожалуй, я могу только описывать, что происходит вокруг. В целом мое самоощущение вообще не поменялось.
— Знаю, что ты почти не говоришь о личной жизни, но не могу не спросить. Вы с Майклом Фассбендером снова вместе — и недвусмысленно объявили об этом своим поцелуем, как раз во время твоего награждения.
— Да, мы вместе.
— Вы сошлись на съемках «Света в океане»?
— Вы правы, я не мастак разговаривать на личные темы. Впрочем, Майкл уже и так все рассказал. Мы познакомились раньше, на фестивале в Канаде. Даже танцевали — Майкл позже жаловался, что на моем фоне выглядел очень нелепо. Скажу честно: что правда — то правда. (Смеется.) И уже потом мы вместе снимались.
— Магия между вами видна в каждом кадре. Это все-таки умелая игра, которая затем отразилась на реальности, или вы сразу влюбились?
— Мне приятнее думать, что мы оба в первую очередь прекрасные актеры. Хотя отрицать нашу с ним связь, химию было бы неправильно. Мне действительно сложно говорить о наших отношениях откровенно. Спрашивайте — я постараюсь ответить.
— Хорошо. Кто первый пошел на сближение?
— Майкл. Он был так тактичен и мил — опытный, маститый актер, старше меня на двенадцать лет, он постоянно интересовался моим мнением, спрашивал, понравилась ли мне та или иная сцена. А вконец покорило меня то, что он напрямую обращался ко мне — начинающей, по сути, актрисе — за конкретными рекомендациями. «Как тебе кажется, что я должен сделать? Как придать моему персонажу глубины? Как нам показать наши отношения?» — знаете, это самое трогательное и деликатное соблазнение, с которым я сталкивалась.
— Фассбендер — один из главных секс-символов поколения. Каково быть подругой живого идола? Ты ревнуешь?
— Вы же понимаете, что для меня он — прежде всего друг и наставник, любимый человек и источник вдохновения. Я искренне считаю Майкла одним из главных героев не только секс-рейтинга, но и кинематографического списка. Он в числе лучших актеров современности. Я была рада, что случай свел нас в кадре — причем не только как пару, но и как актерский дуэт. И, к слову, я совсем не ревнивая.
— Возвращаясь к началу нашего разговора. Вокруг тебя поклонники и режиссеры, ты снимаешься в фильме за фильмом, тебя сделали лицом Louis Vuitton. Скоро ты станешь новой Ларой Крофт. А ты остаешься отстраненно-спокойной, предельно вежливой, скромной, дружелюбной. Не так-то просто попасть в голову Алисии Викандер, не правда ли?
— Нет, все просто. Я люблю играть. Люблю своих родителей. Своего мужчину. Даже свое нелегкое детство. Люблю свою родину, Швецию, свою вторую родину — Англию. И я не вижу причин менять свое привычное поведениt. Я не звезда, не гений.
— То есть «Оскар» — буквально ничто для тебя?
— «Оскар» подарил мне имя и возможность не только сниматься, но и снимать. Так что скоро я выйду из кадра, чтобы встать за камеру. Ждите.
