Харизматичный и яркий актер, эффектный мужчина и зять Михаила Боярского Максим Матвеев востребован в профессии. Взять у него интервью практически нереально из-за плотного графика. Вот и сейчас завершен монтаж «Анны Карениной», где он играет Вронского, а параллельно идут съемки в телесериале «Мата Хари»; главные роли в нескольких театральных постановках и благотворительная деятельность. При этом на первом месте для него остается семья.

— Максим, недавно закончились съемки картины Карена Шахназарова «Анна Каренина». Как вы ощущали себя в образе Вронского?

— Я специально не пересматривал другие экранизации Карениной, чтобы не играть по уже готовым шаблонам. Мне было интересно сформировать свое видение персонажа. Что мы знаем о Вронском? Он красивый молодой человек, офицер, в которого влюбилась замужняя женщина. По сути все. Да, еще он любил лошадей и сломал одной из них спину. Очень редко историю «Анны Карениной» рассматривают с позиции Вронского и его личностных особенностей. А ведь если бы не его характер, финал не был бы столь трагичным. Мой герой — это мальчик-мажор, говоря современным языком. У него нет семейных ценностей, ему их никто не прививал. Отец рано умер, а мать, графиня Вронская, славилась невероятным количеством романов как при жизни его отца, так и после. Его с детства приучали к мысли, что адюльтер — это нормально, если об этом никто не узнает. В восемь лет его сдали в Пажеский корпус, который считался самым развратным учебным заведением России того времени. Отсюда вытекают его отношения с Кити, которую он легко бросает, потому что даже не понимает, что должен нести за нее ответственность. Если проанализировать все сцены Анны и Вронского, когда у них возникает конфликт, мы видим, что в моменты эмоционального всплеска он все время говорит: «Анна, ну успокойся» и понуро вешает голову. Он не знает, как себя вести в таких ситуациях! Он должен был ей показать, что рядом с ней находится сильный и любящий мужчина, который способен вынести ее, какие-то семейные, общественные обстоятельства. Но у него нет представлений о том, как должна быть устроена семья, как должны выстраиваться отношения между мужчиной и женщиной, и в этом его трагедия. Отсутствие семейных ценностей — всегда трагедия.

— Пробы на роль Вронского проходили в несколько этапов. Причем вашим главным конкурентом был Костя Крюков. Что помогло вам получить роль?

— Я пять раз проходил пробы на Вронского и не знал, чем это все закончится. Я к пробам отношусь спокойно, понимаю, что это процесс выбора. На победу не надеялся, но верил. Лизу на роль Анны Карениной утвердили значительно раньше меня. Поэтому у меня было преимущество перед другими кандидатами: нам с Лизой не нужно проходить этап настройки, и та степень доверия, которая у нас есть на съемочной площадке, вряд ли была бы возможна с другим партнером.

— То, что вы семейная пара, сыграло свою роль?

— Карен Шахназаров увидел в нас не семейный бренд, а интересный актерский дуэт. Наши личные отношения его не интересовали. Главное то, что мы делаем на площадке. А нам комфортно играть вместе.

— Как это — играть любовь с собственной женой?

— Играть любовь с женой гораздо проще, чем с любой другой актрисой. Лиза — прекрасная партнерша. Очень чуткая, профессиональная, она всегда горит своими ролями. У нас было много времени на репетиции, мы обсуждаем своих героев не только на площадке, но и дома. Перечитывали Толстого и соотносили сценарий с авторским текстом.

— «Все счастливые семьи похожи друг на друга». Вы с Лизой женаты уже шесть лет. В чем секрет вашей счастливой жизни?

— Важно смотреть в одном направлении и быть в диалоге. Мы много разговариваем о профессии, воспитании ребенка, книгах, кино, обсуждаем все на свете. Несмотря на все карьерные и творческие амбиции, важно понимать: семья — главное в жизни. Нужно оставаться чутким, слышащим человеком, потому что каждый член семьи — это личность со своими взглядами на жизнь, на свое профессиональное будущее. С этим необходимо считаться.

— Вы советуетесь друг с другом при выборе ролей?

— Мы всегда советуемся, но решения принимает каждый самостоятельно. Все то, что касается нашей семейной жизни, быта, — это общие решения, а в творчестве мы можем только посоветовать друг другу что-то. Вот по поводу ремонта в доме мы спорим бесконечно, но все равно приходим к общему знаменателю. (Улыбается.)

— А профессиональная критика присутствует?

— Мы высказываем свое мнение, но это не похоже на критику. Я восхищаюсь женой, она меня вдохновляет. В кино и театр я хожу как ребенок. Люблю восторгаться, люблю, когда меня удивляют. Для меня это способ восполнения творческой энергии. Я никогда не смотрю фильмы или спектакли как критик. И на Лизу не смотрю как критик.

— Многие актеры говорят, что настолько вживаются в свою роль, что даже начинают говорить словами персонажа, перенимают какие-то характерные движения, повадки. Вы легко выходите из образа?

— Я в свои роли не вживаюсь и воспринимаю это как игру. У меня такое детское восприятие профессии. Чем больше мой герой не похож на меня, тем интересней мне его играть. Так было и с Вронским. Мне интересно понять моего персонажа, почувствовать его.

— Судьбы героев влияют на вашу жизнь?

— Они заставляют меня смотреть на ситуацию под разными ракурсами. Я очень внимательно отношусь к своим ролям, мне важно понимать, что я хочу донести до зрителя. В чем смысл? Мне интересно испытывать себя. А смогу ли я сделать это?

— Вы отказались от помощи дублера, когда снимали сцену скачек в «Анне Карениной». Испытывали себя таким образом?

— Да. Мне важно быть достоверным во всех своих ролях. К лошадям у меня давняя привязанность. Впервые я сел на коня, когда мы снимали фильм «Спасибо за Любовь». Но потом долгое время не был в седле. Нам хотелось сделать сцену скачек максимально достоверной. И у нас получились кадры, которых нет ни в одной экранизации. Я долго тренировался. Было непросто. Нервно, боязно, сложно, дождливо, жарко, по-всякому… Но я безумно благодарен Карену Георгиевичу за то, что он позволил мне испытать себя. И конечно, мастерам спорта, каскадерам, постановщикам. Скакать рядом с ними, слушать советы — это огромный опыт и счастье, мое развитие и как для актера, и как личности.

— Ради этой роли вам пришлось похудеть.

— Тело для актера — это инструмент, ретранслятор всевозможных эмоций. Его нужно держать в порядке и иметь над ним полный контроль. Я стараюсь заниматься спортом. Если есть время, иду в фитнес-клуб, если нет, делаю дома банальные упражнения на пресс, отжимаюсь.

— Когда вы приехали в Москву, были зажатым и неуверенным в себе. Актерская карьера стала для вас испытанием?

— Я был скромным мальчиком из Саратова. Актерская профессия излечила меня от комплексов. Помогла мне избавиться от неуверенности, от неумения держать себя в разговоре. В детстве и в подростковом возрасте я был очень закрытым ребенком. У меня и друзей-то фактически не было.

— При этом в выпускном классе вы носили длинные волосы и одевались в стиле heavy metal, за что вас даже били во дворе. Чем было вызвано такое желание выделиться из толпы?

— Это тоже своего рода проявление зажатости. Попытка выйти за рамки. В конце девяностых годов еще такой свободы на улицах, по крайней мере на улицах Саратова, не было. Конечно, мне тогда доставалось. Меня били, но я не менял свой стиль… Приехал в Москву я тоже в таком образе, с длинными волосами, со всеми своими плащами, косухами, и увидел, что здесь можно проявлять себя как ты хочешь. Вот она — свобода! Там-то надо было выживать, а здесь я сразу все бросил. В этом уже не было никакого протеста, потому что здесь люди более свободные.

— Вы воспитывались в интеллигентной семье. Ваша мама работала библиотекарем. Как она реагировала на такие про-явления индивидуальности?

— Жалела меня, понимала, принимала. Я рос достаточно мягким ребенком. Дома на меня руку никто и никогда не поднимал. Со мной всегда старались разговаривать. С детства я был взрослым по характеру, любил порассуждать. Хотел стать хирургом, но потом мы поговорили с родителями и решили, что я буду юристом. А еще с детства я сам зарабатывал деньги. Сдавал кефирно-молочные бутылки в пункт приема. Деньги оставались мне, и я их копил.

— Так почему вы решили стать актером? Что изменило вашу судьбу?

— Я всегда был рациональным человеком, считал себя не гуманитарием. На выпускном вечере меня заметил преподаватель Саратовской консерватории и посоветовал мне поступать на театральный факультет. Я поначалу отказывался. Я и в театре-то был один раз. На спектакле «Маленькая Баба-яга», куда нас всем классом повели в обязаловку, а мы сидели и не знали, как оттуда уйти…

— И почему все-таки театральный?

— Ради интереса. Да и родители сказали: попробуй, ты же ничего не теряешь.

— А как получилось, что вас сразу же приняли на второй курс?

— Я поступал в институт, не имея никакого представления о том, как нужно играть, каким должен быть актер. Делал все по наитию. Был как чистый лист. Возможно, тем и оказался интересен для педагогов. То, что меня сразу взяли на второй курс, никак не связано с моими способностями и моими актерскими проявлениями на тот момент. Это формальность. Валентине Александровне Ермаковой нужен был на курсе человек определенной фактуры. Так что она взяла меня под свою ответственность.

— Когда вы учились в МХАТе, вам предложили роль в телесериале «Бедная Настя». На гонорар можно было купить себе квартиру в Москве. Как студент из Саратова мог отказаться от такого выгодного предложения?

— Четырехкомнатную квартиру. Мой руководитель Игорь Яковлевич Золотовицкий сказал мне: «Ты погоди, все успеешь. Не сейчас». И я ему поверил. У меня тогда было много работы в театре, и в школе-студии надо было успевать учиться. Если бы я согласился на роль в телесериале, то от чего-то пришлось бы отказаться. А отказываться от Московского художественного театра я не хотел.

— В актерской профессии важен не только талант, но и удача. У вас не было чувства страха, когда вы отказывались от таких ролей в начале пути?

— Вопрос в приоритетах. Сориентироваться в московской реальности мне помогал мой руководитель. Москва искушает и дает очень много поводов сойти с того пути, который ты себе запланировал. Причем эти поводы достаточно соблазнительные, и ты не всегда можешь понять, что тебе на самом деле нужно.

— Помните, каким был ваш первый выход на театральную сцену?

— Я помню, как я вышел на основную сцену МХТ им. Чехова. И это был абсолютный провал. Меня не было слышно. Совсем. Это был мой первый спектакль с Олегом Павловичем Табаковым, с Мариной Вячеславовной Зудиной… Олег Павлович после спектакля сказал: «Ну, старик. Надо работать, надо работать». Он периодически какие-то программки поздравительные подписывал мне после премьеры: «Ну, поздравляю, землячок. Голос и еще раз голос».

— Но сейчас у вас с голосом нет проблем.

— Это все работа над собой. Я раньше тихо говорил, это проявление комплексов.

— Вы играете в спектакле «Пьяные». Это современная постановка по пьесе Ивана Вырыпаева. В чем идея спектакля?

— В этой пьесе все двенадцать персонажей находятся в состоянии дичайшего алкогольного опьянения и ведут при этом длинные диалоги о смысле жизни, об измене, об обмане, о системе… Когда низменным языком рассказывается о таких высоких вещах, это производит обжигающее ощущение. Я люблю участвовать в экспериментальных театральных постановках. Работая над спектаклем, хочется верить, что люди будут говорить о нем.

— Как запрет на нецензурную лексику повлиял на спектакль?

— В связи с законом мат убрали. Пьеса немного помягчала по воздействию, но не потеряла свой колорит и смысл.

— Какие нравственные и духовные ценности вы считаете главными в жизни?

— Семья — вот главное в жизни. Она должна быть большой, и там должно быть тепло и хорошо.

— Помните, как проходило знакомство с Михаилом Сергеевичем Боярским?

— Я понимал, что обязан соответствовать статусу этой семьи. И это будет не просто. Но потом я познакомился с Михаилом Сергеевичем поближе и успокоился. У нас с ним одинаковые жизненные ценности: семья на первом месте. Во мне заложен этот культ еще моим дедом, мамой. Я не одиночка, вокруг меня должно быть много родных и близких людей. Я не считаю, что если женился, мы должны существовать отдельно. Семья не только муж и жена, но и дедушки, бабушки, прабабушки.

— Михаил Сергеевич рассказывал, что вы очень заботливый отец. Как рождение сына изменило вас?

— Когда у меня появился ребенок, мои цели, задачи по жизни сместились в другую сторону. Они перестали быть эгоцентричными, рядом появился человек, который стал центром вселенной. Я стал более спокойным, вдумчивым, осторожным. Мне интересно наблюдать, как растет этот новый человечек, как выстраивает свои взаимоотношения с миром, со свойственной детям непосредственностью удивляться всему новому. Он учит меня чувствовать этот мир. Для меня важно быть хорошим отцом. А что такое хороший папа? Главное — это внимание, любовь и участие. Я стараюсь соответствовать. Проводить с сыном больше времени.

— Перед рождением Андрея вы пошли на курсы молодого отца. Чему научились?

— Эти курсы придали мне смелости! Я ощутил свободу. Я понял, как нужно обращаться с новым членом общества на том этапе, когда он только появился. Я узнал, как помочь, поддержать, в какой момент уйти, а в какой остаться, и это самое главное. Я считаю, раз я отец, значит, должен знать и понимать, как заботиться о сыне. На этих курсах было интересное занятие по воспитанию. Нам задали вопрос: «Кто из вас будет воспитывать ребенка силой?» Очень много человек подняли руку. Большинство. Меня это удивило. Я считаю, единственный приемлемый метод воспитания — разговор.

— Что главное в воспитании мужчины?

— Важно воспитать человека, который готов быть главой семьи и брать на себя ответственность. В ребенка нужно вкладывать душу, помогать и учить на собственном опыте. Как в свое время меня учил дед, за что я ему безмерно благодарен.

— А каким был ваш дед?

— Он был в широком смысле слова мужчиной. Семьянин, честный, добросовестный, работящий, всегда следовал данному слову.

— Лиза рассказывала, что ваш сын уже читает, учится счету, изучает английский язык, ходит в театр. При этом Андрею всего четыре года. Вы поклонники методик раннего развития?

— Мы занимаемся ребенком, помогаем ему узнать этот мир, почувствовать его. Если Андрею что-то интересно, мы ему об этом рассказываем. Никогда не говорим «тебе еще рано это знать» или «тебе еще рано ходить в театр», относимся к сыну как к взрослому человеку. В театре он самый внимательный, самый вдумчивый зритель. Любим путешествовать всей семьей, открываем новые места. Андрюша уже был во Франции, Италии, Грузии, в Греции, в Крыму… Мы хотим показать ему весь мир. Часто берем его с собой на гастроли. Читаем ему Бродского. Андрей любит его стихи. Если ребенок стремится к знаниям, нужно ему в этом помочь. Очень многое, как мне кажется, зависит и от родителей. Нужно подавать правильный пример. Если вы сами не читаете книги и все время сидите в гаджетах, то и ваши дети будут поступать так же. Начинать воспитание ребенка нужно с самого себя. По утрам мы с Андрюшей вместе делаем зарядку. Это уже стало привычкой для нас. Сын видит, что я выполняю какие-то упражнения, и стремиться повторить их.

— Свой отпуск вы провели в Америке в языковой школе. С чем это связано?

— Жизнь — это развитие. Очень страшно остановится на одном этапе, перестать двигаться дальше, учиться новому. Мы сейчас работаем над сериалом «Мата Хари». Это международный российский проект, в котором принимают участие профессионалы из других стран: артисты, художники, звукооператоры. Это история о том, как женщина пытается вернуть себе отнятую у нее дочь и ощущение полноценной жизни, но запутывается в своих интригах. Партнерами для русских актеров с зарубежной стороны выступили Ваина Джоканте, Рутгер Хауэр, Джон Малкович и другие. С нашей стороны задействованы Ксения Раппопорт, Виктория Исакова, Александр Петров… Мы играем на английском языке, потому что все партнеры англоговорящие. Для этой роли мне пришлось поработать не только над образом, но и над языком, поэтому я и отправился в языковую школу. Мой английский был совсем не идеален.

— У вас есть амбиции покорить Голливуд?

— Только если там будет достойная работа. Играть плохого русского, пятого слева, мне не интересно. (Улыбается.)

— Вы художественный руководитель благотворительного фонда «Доктор Клоун». Почему решили заниматься больничной клоунадой?

— Однажды позвонили моему мастеру и спросили, не могут ли его студенты что-нибудь подготовить для детей. Собралась инициативная группа, в которую входили я, моя первая супруга Яна Сексте, и как-то понеслось… Нас попросили прийти к маленькой девочке, которая лежит в больнице с трахеостомой, буквально лицом к стенке, не встает, не реагирует на родителей. И мы, не имея никакого опыта клоунады, пошли в магазин, купили первые попавшиеся костюмы, придумали сценарий, нацепили носы и отправились к этой девочке. Через сорок минут она водила нас по всему отделению и помогала посвящать остальных детей в клоуны. С тех пор мы стали делать такие визиты регулярно. Потом мы узнали, что в Москве есть и другие люди, которые практикуют подобные выходы, объединились, и родилась организация «Доктор Клоун».

— Чему вас научили дети, к которым вы приходите в образе Доктора Клоуна?

— На них, маленьких, сваливается столько, что не каждый взрослый выдержит. И свои проблемы начинаешь воспринимать по-другому: у них такое, а ты переживаешь, что роль не получается! И жаловаться стыдно становится.